Несносный характер - Николай Фёдорович Корсунов
Игорь не решился все-таки сказать главного, струсил. И она, вероятно, почувствовала, что он что-то утаивает, снова замкнулась.
Дома Игорь кинул на диван-кровать пару простыней, подушку. Себе постелил на полу. Потихоньку заглянул в комнату матери. Отцова кровать со дня его смерти была неприкосновенной, как реликвия. Сейчас на ней сладко посапывала кроха Леночка. Игорь прикрыл дверь и на цыпочках подошел к торшеру, собираясь выключить его.
— Свет не гаси! — сухо бросила Инка. — Отвернись…
Он слышал шорох сбрасываемой одежды, холодок от крахмальной простыни, взмахнувшей над Инкой. Ему очень, до безумия хотелось выключить проклятый стильный торшер, источавший мягкий интимный свет. Но Игорь не решался погасить его…
Лежали в каких-то двух шагах друг от друга. Молчали. Отлично знали, что оба не спят. Краем глаза видел: Инка лежит на спине, закинув тонкие белые руки за голову. Воображение черт-те какие картины рисовало! Приподнялся на локте.
— Инк!.. Инночка!.. Ну… нельзя же так… Мы же взрослые люди…
Молчит. Молчит, словно ей вдруг уши заложило. Только слышен шелест ресниц.
— Инк!..
Молчит чертова баба! Ведь баба же, ладно бы — девчонка, а то…
Воровато покосился на дверь материной комнаты. Откинул одеяло. Подполз, присел около дивана-кровати. А у Инки ни одна жилка не дрогнула. И глаза спокойно в потолок смотрели.
Очумел Игорь: сжал мягкий податливый подбородок рукой, закинул голову, впился ртом в теплые полные губы:
— Моя!.. Моя!.. Я в тебя еще тогда… Рыдал и плакал… Моя…
Грохнул сваленный стул… Откуда только сила взялась! Вскочила. Вздрагивающей рукой придерживала у плеча спадающую сорочку — бретелька оборвалась. А в глазах — ярость, боль, слезы.
— Ну… ну, зачем же так, Иннушка? — Игорь суетливо шарил по полу, ища очки. — Могла же сказать…
— Еще чего не хватало… Хамам всегда надо по роже… Отвернись!
С треском натягивала платье. Надела пальто. Торопливо и осторожно, чтобы не разбудить старушку, стала собирать сонную Леночку.
— Ты — сумасшедшая! — потерянно шептал отрезвевший Игорь. — Ну, выпил, ну, лишнего… Честное слово, ты — ненормальная…
— Какую уж придумали… Уйди! Открой дверь. Открой, говорю!..
ГЛАВА IV
С четвертого этажа гостиницы виден почти весь город… Слева, в древних куренях, маячит золочеными маковками Старый собор. Там есть домик казачки Устиньи Кузнецовой — жены Емельяна Пугачева… Впереди, вдоль широкой Театральной, качаются на ветру деревья, их оттаявшие ветви стали гибкими. По правой стороне Театральной домов совсем, кажется, нет: скверик с бюстом комиссару Фурманову, драмтеатр, Ленинский сквер… Сколько свиданий назначалось в глухих аллейках этих скверов! Там впервые Инка познакомилась и с Игорем…
С крыши соседнего магазина льется вода. Ударяясь о тротуар, она разлетается осколками стекла. Так вот и ее, Инкино, счастье разлетелось по миру, не успев родиться. Красивая. Каждый день новые поклонники… И ничего не осталось… А в этом ведь магазине она, Инка, работала до замужества. Заходила вчера — никого не узнала, все новенькие. И ее никто…
Город над Уралом. Хорошо знаком он Инке…
После демобилизации из армии брат не вернулся в колхоз, в то время туда мало кто возвращался. Устроился слесарем на заводе, перевез к себе десятилетнюю Инку. Инка первый раз попала в город. Шла рядом с Николаем, пялилась на большие дома и все удивлялась: как много здесь людей! Вот бы всех в колхоз, думала она, сразу перестал бы председатель дядя Петя ругаться и жаловаться на нехватку доярок и трактористов…
Давно это было. Другая теперь жизнь в колхозе. Другой стала и она, Инка. А город все тот же, старый и неприветливый. А может быть, это ем только казалось так?
Три дня прошло после той вечеринки… Игорь ни разу не зашел. Даже не позвонил. Что ж, значит, заимел человек самолюбие. И она сроду бы не зашла… Был Николай, нашел-таки… Звал. Возможно, и возвратилась бы, да проговорился Николай: отколотил он Марию после ухода Инки. Впервые в жизни тронул… Хороша была бы после этого жизнь с невесткой!..
Сегодня удалось найти угол у одинокой старухи. «Водку пьешь? — у хозяйки сверлящие, запрятанные в морщины век глазки. — Женихов водишь? У меня насчет этого… Лучше сразу заворачивай оглобли… Сейчас ухожу в церковь. Завтра кочуй. Понравишься — пропишу, не понравишься — не прогневайся!..»
Пятнадцать рублей взяла вперед — месячная плата. Через неделю им с Ленкой не на что будет даже хлеба купить. Григорий ничего не дал: «Попробуй, попробуй самостоятельно! Вернешься, в ногах будешь ползать!..» Без прописки нигде не хотят и говорить о приеме на работу… Распахнуть окно и… Чтобы в один миг все и навсегда решить… Какая глупость!..
Ленка… Леночка… Доча копошится в уголке с куклами, что-то лепечет свое… Спросила утром: «Соскучилась, доча, о папе?» Насупилась, помолчала сосредоточенно: «Он мне не папа. И даже не отец!..»
У подъезда гостиницы остановилась «Волга» с шашечками на дверцах. Выскочил из нее Игорь, поправил очки и побежал по ступенькам в вестибюль. Вероятно, к «знакомой даме» наведывается…
А через три минуты он уже как ни в чем не бывало выгребал из кармана конфеты для Леночки, перед Инкой выставил флакон «Белой сирени». Сбросил пальто и шляпу, энергично потер ладони, будто лавочник, сбывший залежалый товар.
— Порядочек, Инна! Полный порядок. Все — на мази. — Подвел ее к окну, показал куда-то через крыши домов: — Вон, видишь четырехэтажный? Под ним небольшой гастрономчик, филиал двадцать третьего. Завтра пойдешь принимать… Улавливаешь?!
И он счастливо рассмеялся, откидывая голову, от этого над воротником пиджака выжался розовый валик. Игорю, похоже, было очень приятно видеть на Инкином лице и удивление и радость, смешанную с недоверием.
— Улавливаешь? Двадцать третий — лучший магазин торга. Директора, надеюсь, помнишь? Белла Ивановна. Обаятельнейшая женщина. Виртуоз!
— Но… я еще не прописана, Игорь…
— Все условлено! Завтра идешь принимать.
— Откуда у тебя такие связи? — Инка все еще не верила. Он так и не сказал ей, что Эдик — чадо Беллы Ивановны.
Игорь поправил очки.
— Мой бакалейторг на пищевую промышленность работает. А мир, как говорили классики, познается через желудок. — Заметив Инкино недовольство, скомкал улыбку. — Шучу, конечно. Всю жизнь в одном городе — с кем только ни познакомишься… Ну так как?
Инка не знала, что отвечать. Ей неприятны были и его смех и тугой валик на затылке, возникавшим, когда Игорь откидывал голову, но она старалась перебороть в себе это неприязненное чувство. В конце концов, пока он ничего плохого не сделал ей, он — добрый, отзывчивый парень. Остальное
