Илья Маркин - На берегах Дуная

После допроса пленного Бахареву стало ясно все. Противник готовит новый удар и стягивает крупные силы. Не сегодня, так завтра начнется наступление. Теперь главной заботой было — доложить все эти сведения командованию армии. Дорога каждая секунда. На захват рации рассчитывать нечего. Посылать с донесением двух-трех человек опасно. Могут не пройти, погибнуть, ценнейшие сведения пропадут даром, и наше командование не узнает о подготовке нового наступления. Бахарев решил прорываться к своим войскам всей группой. Самая близкая точка нашей обороны была у села Оши. До нее от горы, где сейчас скрывалась группа, было около шестнадцати километров. Половину этого расстояния занимали леса и каменистые сопки. Самое трудное место — шоссейная магистраль у села Варпалота и трехкилометровая равнина на подступах к нашей обороне. Бахарев рассчитывал засветло подойти к шоссе, выбрать удобное место, в темноте проскочить через шоссе и проскользнуть по равнине. Он приказал Аристархову подготовить группу к выступлению и вышел на улицу.

Под столетними дубами темнел холмик свежей земли. Густой чернозем перемешался с мелкой галькой и песком. Небольшой, величиной с детский кулак, камень-голыш красноватым боком выглядывал из черно-серой смеси.

Бахарев снял шапку и склонился над холмиком. Безвестная могила! Узнает ли кто-нибудь, какое трепетное и доброе сердце лежит здесь! Может, годы пройдут, одряхлеют дубы, рухнут подгнившим кряжистым телом, а из жолудя, упавшего на этот холмик, вырастет мощный и стройный дуб. Он гордо раскинет ветви, с высоты оглядывая холмистое побережье мадьярского моря — озера Балатон, равнину и трубы заводов города Секешфехервар, сизые туманности недалеких берегов Дуная.

— Что с пленными делать? — подошел к Бахареву переводчик.

— С пленными? — переспросил Бахарев. — Всех забрать с собой. Они еще пригодятся. На каждого назначить конвоира. Пленных предупредить, что за крик или попытку бежать — смерть…

Третий час шли разведчики. Кончились лесистые горы. Скоро откроется всхолмленное безлесье. За ним шоссейная магистраль, крупное село Варпалота и последние километры до ротных траншей переднего края нашей обороны. Еще немного, совсем немного — и трудный поход разведчиков по тылам противника окончится.

— Зенитные пушки впереди, в окопах часовые ходят, — подбежал к Бахареву Косенко.

Бахарев остановил группу. Вступать в бой с зенитчиками не было смысла. Нужно искать обход и пробираться к переднему краю. Он выслал дозоры вправо и влево. Один из дозоров снова наткнулся на огневые позиции зенитной артиллерии. Часовые открыли огонь. Только темнота спасла разведчиков. Второй дозор подошел к окраине села, столкнулся с немецкими часовыми и, отстреливаясь, еле ушел. Всю ночь в разные концы посылал Бахарев дозоры и нигде не мог найти свободный проход к переднему краю. Всюду разведчики нарывались или на огневые позиции артиллерии, или на тыловые учреждения, или на каких-то часовых.

По дорогам к фронту шли танки. Вокруг все гудело от их моторов Бахарев понял, что до начала наступления противника оставались считанные часы. Нужно было итти на любой риск и прорваться к своим.

— Собирайте всех людей, пойдем напролом, — приказал Бахарев, — ни одной секунды промедления.

Бахарев знал, что наиболее выгодно прорваться через тыловые учреждения на окраине села Варпалота. Фашистские тыловики обычно малоустойчивы и разбегаются при первой же опасности. Кроме того, в тыловых учреждениях обычно не бывает связи, и пока противник в темноте разберется в обстановке, группа успеет выскочить на равнину и проскользнет к переднему краю нашей обороны.

Разведчики двинулись вперед. Шум танковых моторов смолкал где-то в ближайшем леске. Бахарев рассчитывал, что немцы его группу примут за свое подразделение. Аристархов в ответ на окрик часовых приготовился отвечать пароль, который он узнал от пленного шофера.

Бахарев шел впереди, сжимая автомат и гранату. Пленные послушно шагали в общем строю. За каждым из них зорко следил разведчик.

Впереди ничего нельзя было разглядеть. Сплошная черно-серая пелена. Нигде ни одного огонька. Только приглушенный рев моторов и скрип снега под ногами. Шествие замыкал Косенко. Тоня все время держалась возле капитана. Мефодьев не сводил взгляда с черного затылка немецкого майора.

— Хальт! — раздалось впереди.

Пленный майор хотел броситься в сторону, что-то прохрипел, но Мефодьев прикладом автомата ударил его по голове и не дал докричать. Майор рухнул в снег. Мефодьев с размаху еще раз ударил его и побежал на свое место.

Слева темнело какое-то строение. Около него Аристархов разговаривал с часовым.

— Ауфвидерзейн! — крикнул он часовому и побежал в голову колонны.

Первая опасность миновала. Часовой принял разведчиков за своих. Группа пересекла шоссе. Бахарев свернул вправо, стараясь обойти село.

Новый окрик остановил группу. Аристархов выкрикнул пароль, но в ответ раздалась автоматная очередь. Пленный шофер вскрикнул и навзничь рухнул в снег.

— За мной! — крикнул Бахарев и бросился вперед.

Рядом где-то, совсем рядом начиналась равнина. Только бы добраться до нее! Всего три-четыре километра — и свои. Справа и слева стучали выстрелы. Взметнулась ракета и ослепительным фонарем повисла над землей. Разведчики бежали рядом с капитаном. Все пленные погибли в перестрелке. Впереди в дрожащем свете Бахарев увидел танки. Они башнями разворачивались в сторону разведчиков. Капитан резко свернул вправо и нырнул в глубокий овраг. За ним попадали в снег разведчики. Над оврагом визжали пули.

— Нефедов убит, — доложил Косенко, — я взял его документы и автомат.

— За мной, быстрее, быстрее! — торопил Бахарев.

Группа побежала по дну оврага. Куда выведет этот овраг, никто не знал. Позади не утихала стрельба. Вбежали в какую-то темную горловину. По каменным столбам Бахарев понял, что над головой находится мост. Это было то самое шоссе, которое они совсем недавно пересекали. Попытка прорваться через расположение противника окончилась неудачно. Теперь рассчитывать на успех было трудно. Немцы всполошились и по всему фронту ищут разведчиков.

Бахарев схватил горсть снега и стал жадно есть его.

Один за другим приходили генералы и офицеры, докладывали, уточняли интересующие их вопросы и уходили. Генерал Дубравенко щелкнул переключателем радиоприемника. В репродукторе затрещало, защелкало, послышался шум, похожий на морской прибой, и прозвучал сигнал автомобиля.

«Красная площадь, — подумал Дубравенко, — начинается восемнадцатое января».

Гулко разносились удары часов кремлевской башни. Сколько людей сейчас прислушивается к ним! Там, на Красной площади, в Москве, морозная звездная ночь, а здесь, вблизи Будапешта, ненастная, почти осенняя погода.

Прошло семь томительных суток, как противник прекратил наступление перед фронтом гвардейской армии и начал какие-то передвижения. Семь суток, а замыслы гитлеровского командования так и не разгаданы.

Генерал Дубравенко снова передумал все, что произошло за это время. Несомненно было только одно: танковые дивизии «SS» «Мертвая голова» и «Викинг» и: еще две танковые дивизии сняты с фронта и куда-то отведены. Известно, что они пошли по дорогам на Комарно. Все войсковые радиостанции противника, как по единой команде, замолчали. Ни одна разведывательная группа не могла приблизиться к переднему краю вражеской обороны. Внезапно прекратился и переход на нашу сторону военнослужащих венгерской армии. Так удачно начавшая работу группа капитана Бахарева не подавала признаков жизни.

Дубравенко молча ходил по кабинету, останавливаясь то у карты Европы, то у стола, то у длинных ящиков с томами Большой советской энциклопедии. С сорок второго года возил он эти ящики с собой. Выдавалась свободная минута, брал том и вчитывался в новые, еще не изученные понятия. Это был для него самый лучший отдых.

Дубравенко наугад вынул том и раскрыл его. Между страницами был вложен лист плотной бумаги, на таких оперативники обычно печатали боевые донесения. Генерал взял его, всмотрелся. Черным карандашом был набросан рисунок. Улица небольшого города, бревенчатые дома с тесовыми крышами, дымки вьются над трубами. В глубоком снегу протоптаны дорожки. Они идут от дома к дому, пересекаются и выводят к широкому санному пути. Покоем и безмятежной тишиной веяло от дымков над трубами, и от нежного пушистого снеговья, и от самих сереньких с резными наличниками домов.

«Кто же это?» — подумал генерал. Он поднес рисунок ближе к лампе и еще раз всмотрелся. В углу стояла маленькая, едва приметная, но хорошо знакомая подпись. Так расписывался начальник оперативного отдела генерал-майор Воронков. Дубравенко вспомнил, что Воронков как-то брал у него том энциклопедии и на днях возвратил. Видимо, он и забыл там свой рисунок.