Александр Шеллер-Михайлов - Лес рубят - щепки летят
— Что это они у вас в военную службу приготовляются? Точно солдаты выстроены, — засмеялась Софья Андреевна. — Зачем? Детям нужна свобода… Подите ко мне, поздороваемтесь по-человечески.
Дети бросились к начальнице и подобострастно стали ловить ее руки или прикладываться к ее плечу.
— Ради бога, ради бога! без целования рук, — торопливо и весело произнесла она. — Разве вы крепостные, что целуете рукав моего платья? Не надо! Как твоя фамилия, кубышка? — засмеялась начальница, захватив пальцами розовые щечки одной воспитанницы.
Та сказала свою фамилию. Начальница поцеловала ее в лоб. Девочки засмеялись, что их подругу назвали «кубышкой».
— Но большинство из них так бледно, — произнесла Софья Андреевна. — Им воздуху больше нужно, моциону, нужно здоровую пищу…
— Да, пища здесь очень плоха, — заметила Катерина Александровна. Софья Андреевна смерила Катерину Александровну пристальным взглядом. — Ваша фамилия Прилежаева?
— Да. Разве вы меня знаете?
— Мне говорили о вас, — ответила Софья Андреевна и протянула Катерине Александровне свою изнеженную ручку. — Мы все повернем здесь по-новому. Это какие-то казармы…
— Почти тюрьма, — улыбнулась Катерина Александровна.
— Еще бы: назначали столетних старух в начальницы и хотели, чтобы дело шло вперед… Нам теперь молодежь нужна… Впрочем, я надеюсь поговорить обо всем подробно на днях в дружеском кружке.
Начальница кивнула головой присутствующим и скрылась в свои комнаты.
Она произвела довольно благоприятное впечатление на детей и подала кое-какие надежды Катерине Александровне. Зубова и Постникова назвали ее «франтихой» и решили, что она «поскачет, поскачет, да и присядет».
— Анна Васильевна такой же была, — заметила Постникова.
— Новая метла всегда чисто метет, — засмеялась Зубова.
В торжественный день закладки храма у Софьи Андреевны был тот обед, на котором она хотела короче познакомиться с помощницами. Когда кончилось молебствие, когда был положен первый камень будущей церкви в срубленном саду, когда уехали все попечители приюта, начальница пригласила помощниц на свою половину. В числе гостей Софьи Андреевны было несколько ее молодых кузин и кузенов, племянников и племянниц; вообще все общество было молодое и веселое. Катерина Александровна с любопытством всматривалась в гостей и прислушивалась к их речам. Толки шли о печальных результатах войны; о разных злоупотреблениях; о том, что общество ожидает чего-то нового; рядом с этим слышались речи о своих семейных делах, о каких-то известных только собеседникам личностях. Одни толковали о происшедшей уже перемене некоторых высших начальствующих лиц; другие обсуждали вопрос о воспитании; третьи вспоминали свои школьные годы; четвертые просто жаловались на отсутствие удовольствий, на скуку и тоску. Направление разговора было бесхарактерно и неуловимо, как это всегда бывает, когда в обществе есть еще незнакомые личности и когда оно делится на отдельные кружки, не имеющие никаких общих интересов, никаких определенных стремлений и целей. Наконец общество дождалось обеда и соединилось в одну группу.
— Я сегодня хочу отпировать последний день свободы, — проговорила Софья Андреевна.
— И перейти к великой административной деятельности, — шутливо заметил один из ее кузенов.
— А вы не смейтесь! Задача действительно не легкая. Здесь нужно перестроить все, — ответила Софья Андреевна.
— И потому на первых порах вы приступаете к постройке храма, — опять заметил тот же шутливый голос.
— Разве это я? — воскликнула Софья Андреевна, пожимая плечами. — А как жаль мне этого садика, — обратилась она к Катерине Александровне. — Он, кажется, был такой миленький. И для детей это полезно.
— К сожалению, им почти не пользовались дети, — отвечала с улыбкой Катерина Александровна. — Он был просто одним украшением. Они продолжали шить в душных комнатах, хотя в саду было и свежее, и лучше.
— Идиотизм! — пожала плечами Софья Андреевна.
— Не самый крупный, — насмешливо усмехнулась Катерина Александровна. — У нас, например, учили до сих пор детей так, что они при выходе из приюта не умели правильно написать двух строк и не знали порядочно первых правил арифметики… Зато они отлично пели херувимскую…
В комнате послышался смех.
— Это, вероятно, для смягчения нравов, — засмеялась Софья Андреевна.
— Но чтобы нравы не смягчились через меру, взрослых воспитанниц секли публично, — окончила Катерина Александровна тем же тоном.
По лицам присутствующих пробежали неприятные гримасы.
— Здесь что шаг, то противоречие и нелепость. Детей учат настолько, чтобы они ничему не научились. Заботятся о смягчении нравов и обращаются с детьми хуже, чем с прислугой. Хотят приготовить их к работе и учат только шитью белья, то есть самой невыгодной работе, хотя так же легко было бы научить детей шить платья, что гораздо прибыльнее. Спасают детей от нищеты и кормят их хуже, чем кормят нищих, — проговорила Катерина Александровна.
— Ну, кузен, — обратилась Софья Андреевна к молодому человеку, делавшему шутливые замечания в начале разговора, — будете вы утверждать, что мне нечего делать, что на мне не лежит множества тяжелых обязанностей?
— Их, впрочем, облегчат ваши помощницы, — улыбнулся кузен.
— Да, да, на вас я полагаюсь, как на каменную гору, — весело обратилась Софья Андреевна к помощницам.
— Это наш долг, — чопорно вставила свое слово Постникова, потупив глазки.
— Только бы свыше не помещали, — заметила Катерина Александровна.
— А хитрость? Это женская сила.
— Это сила рабов, кузина, — заметил кузен.
— А мы разве не рабыни?
За столом посыпались перекрестные остроты и шутки. К Катерине Александровне обратилась сидевшая рядом с ней девушка с бойкими глазами и вздернутым носиком.
— Вы думаете, что можно что-нибудь сделать? — спросила она.
— Конечно, можно, — ответила Катерина Александровна. — Вот я сделала хоть то, что буду учить детей сама.
— Но вы одни не успеете научить их всему.
— Тем более что я сама знаю очень немного, — досказала Катерина Александровна.
Молоденькая девушка взглянула на нее с удивлением: ее поразила простота этого признания.
— Ну, мы все, конечно, немного знаем, — заметила она, как бы поясняя мысль Катерины Александровны.
— А я менее других, — сказала Катерина Александровна. — Я сама еще учусь, учусь урывками, без учителей… Впрочем, я знаю настолько, что могу учить этих детей… Мне кажется, что прежде всего нужно бы обновить весь состав приютских властей; нужно ввести учительниц и кроме того нанять модистку, чтобы дети научились шить платья… На это нужны средства — и вот здесь-то будет камень преткновения для Софьи Андреевны.
Обед кончился, все встали.
— Софи, — обратилась бойкая девушка к Софье Андреревне, — mademoiselle Прилежаева думает, что ты не сделаешь ничего не по своей воле, а по недостатку средств.
— Кстати, поговорим об этом, — произнесла Софья Андреевна, закуривая пахитосу и увлекая девушек в угол гостиной на маленький диван. — Вы мне уже заметили об этом при нашем первом свидании, — обратилась она к Катерине Александровне. — Нужно изобрести средства.
Катерина Александровна посмотрела на нее недоумевающими глазами.
— Дети делают заказную работу? — спросила Софья Андреевна.
— Да.
— Эти деньги все сдаются в комитет?
— Да.
— Ну, вот мы и нашли первый источник.
Катерина Александровна улыбнулась.
— То есть вы хотите сказать, что не следует всего сдавать в комитет?
— Конечно!.. Бог мой, разве мы упитанных тельцов должны еще более откармливать? Нужно давать им как можно меньше и оставлять для детей как можно больше.
— И вы думаете, что это не сделается известным на другой же день комитету? — горячо спросила Катерина Александровна. — Здесь у стен уши, здесь у каждой замочной скважины глаза! Вы думаете, что завтра уже не будет известно, что говорила я за столом, что отвечали вы, как разместились мы теперь за кофе, как вы шептались со мной?
Лицо Катерины Александровны разгорелось и воодушевилось.
— Здесь все гадко, начиная с комитета и кончая судомойкой…
— Ну, и долой их всех, — решила Софья Андреевна.
— Членов-то комитета?
— Нет, я о судомойках говорю… Неопасные враги не страшны!.. Мы только приют обновим…
Катерина Александровна рассмеялась.
— Значит, и мне придется выйти, — с улыбкой заметила она.
— Фи! — сделала гримаску Софья Андреевна и покачала головой. — Я людей узнаю с первой встречи. Мы, женщины, по недостатку опытности, по недостатку серьезных знаний должны верить первым впечатлениям. С вами я как будто век жила… Скажите, пожалуйста, этот скелет всегда так взбивает свои три волоса? — засмеялась Софья Андреевна, указав глазами на Марью Николаевну.
