Поколение - Николай Владимирович Курочкин
Выяснив приметы добровольного распространителя билетов, дружинники высыпали на улицу и скоро вернулись ни с чем. А Шумилин тем временем повел Таню в зал, где оглушительно пульсировала музыка и в такт ей мерцал свет: на мгновенье вспыхнув, он выхватывал фигуры танцующих из темноты, и от этого их движения казались фантастически резкими. Диск-жокей что-то выкрикивал в микрофон, и прыгающая толпа отзывалась восторженными возгласами.
Перед танцевальным залом располагался бар, а перед баром — столики. На стульях висели и лежали курточки, сумки, полиэтиленовые пакеты — так что сесть было некуда. Наконец они высмотрели столик, одной стороной приставленный к стене: на двух стульях из трех ничего не висело и не лежало. Усевшись, Таня попыталась сначала пристроить гвоздики в пустой стаканчик для салфеток, но потом просто положила цветы возле стены.
Музыка оборвалась, и столики стали заполняться. На экране вспыхнули и начали сменяться один за другим ослепительные слайды, на них рекламно улыбались суперзвезды мировой эстрады, а диск-жокей, захлебываясь, рассказывал о заблиставших недавно новых светилах музыкальной вселенной. С таким же восторгом, наверное, в двадцатые годы чумазые парни рапортовали о том, что ими установлен новый мировой рекорд по добыче угля за смену.
К только-только устроившимся Тане и Шумилину подошла молодая пара, одетая в единообразные вельветовые джинсы и фирменные майки с рисунками. Девушка была рыжеволосая, с веселыми глазами и нежно-розовой, словно обожженной на солнце, кожей. Ее приятель обладал высокомерным взглядом, выполненной, очевидно, в домашних условиях модной стрижкой и физиономией со следами вулканической деятельности молодой плоти. После танца оба глубоко дышали, под мышками расплылись темные круги.
— Это наши места! — обиженно сказала девушка.
— Все три? — уточнила Таня.
— Все три, — надменно подтвердил парень. — Мы ждем человека.
— Слушайте, ребята, — миролюбиво предложил Шумилин. — Мы скоро уйдем, а стул себе я сейчас принесу. Договорились?
— Ладно, — легко согласилась девушка.
Ее друг непримиримо промолчал. Но тут снова обрушилась музыка — и они умчались танцевать.
Краснопролетарский руководитель между тем притащил стул и отправился к стойке. Незнакомый бармен (прежнего после проверки трудоустроили), мордастый мужчина лет тридцати в массивных очках-«хамелеонах», статью напоминал выпускника института международных отношений, получившего несколько странное распределение. Он дал посетителю внимательно изучить по прейскуранту ассортимент и принялся брезгливо что-то перемешивать в стаканах, потом с отвращением воткнул в напитки полиэтиленовые соломинки и метнул сдачу.
Исхитрившись, неопознанный первый секретарь за один раз перенес все четыре стакана на стол и два из них подвинул ребятам, вернувшимся с танца.
— Спасибо! — обрадовалась девушка, которую Таня уже называла по имени — Аня.
Юноша именовался Андреем.
Попробовали коктейль: любимыми ингредиентами бармена оказались вода и лимонная кислота.
— Мы вас тут раньше не видели. Вы — кто? Мы из педагогического, с инфака, — легкомысленно начала знакомиться Аня.
— Я — врач, а Николай…
— Учитель… Я учитель… — быстро перебил Таню глубокозаконспирированный краснопролетарский руководитель.
— Наш институт заканчивали? Какой факультет? Когда?
— Наш. Истфак. Закончил, когда вы еще в школе учились.
— А кто у вас педагогику читал?
— Шуринов.
— И у нас Шуринов. Здорово! А в школе почему работаете? Распределили?
— Распределили.
— Я сразу догадалась, что вы учитель. По костюму и галстуку!
— Вот так, да? А как у нас в институте с билетами сюда? — осторожно приступил к следствию Шумилин. — В очереди стоять не приходится?
— Бывает! — ответила девушка, щебетавшая и за себя, и за своего приятеля.
— Мы здесь в первый раз, — продолжила светскую беседу Таня, — а вам тут нравится?
— Нравится! — сообщила Аня. — Если б еще не эти из райкома — совсем бы здорово было…
— А что им нужно? — равнодушным голосом спросил подобравшийся первый секретарь.
— Да-а… лезут не в свое дело, программу недавно сняли. Им, понимаете, процент советской музыки подавай!
— Ну и что в этом плохого?
— А вы пробовали под «Трех танкистов» танцевать? — прорвало наконец и Андрея.
— Во-первых, танцуют не под все песни, под некоторые и в бой идут, — патетически начал Шумилин, а закончил с обидой: — И дискотеку, между прочим, для вас райком комсомола выбил!
— А зачем ее «выбивать»? — зло удивился парень. — Если есть спрос, нужно строить, пока очередей не будет, как делают на Западе. Это же прибыль! А то, подумаешь, подвиг райком совершил — дискотеку открыл! И вообще комсомол себя изжил…
— Вот так, да? — переспросил первый секретарь. — Это почему же?
— Конечно, изжил! — легкомысленно подхватила Аня. — Представляете, все, кому от четырнадцати до двадцати восьми, — в комсомоле. И мы с Андреем, наверное, и вы с Таней, и восьмиклассники, которые перед входом толкутся…
— А чем тебе это не нравится?
— А тем, что молодежь нужно по интересам объединять, а не сгонять в одну организацию.
— А ты в какой организации хотела бы состоять? — заговорила Таня.
— Я? Ну, например, Союз Музыки и Танца — СМТ! — полусерьезно заявила Аня.
— А потом? — тихо спросила Таня.
— Что потом?
— Потом, когда ты выйдешь замуж, родить ребенка, начнешь работать — и будет не до СМТ. Тогда перейдешь в СМЖ — Союз Матерей и Жен? Да? А если, не дай бог, разведешься или совсем замуж не выйдешь, тогда куда? В какой-нибудь СОЖ — Союз Одиноких женщин…
— Я же к примеру сказала! — обиделась девушка.
— И я к примеру.
— А все-таки, — мрачно вмешался Андрей, — почему комсомол не спрашивает, как мы хотим жить, а вспоминает про нас, когда нужно взносы заплатить, собрание провести или субботник? Почему, например, у комсомола нет своих кинотеатров, где бы только для молодежи фильмы крутили? Почему?
— А почему ты говоришь о комсомоле, как о какой-то посторонней благотворительной организации? — профессионально возразил Шумилин. — Ты сам и есть комсомол, от тебя самого и зависит, как жить. И потом, почему ты все время про развлечения рассуждаешь? Комсомол, между прочим, не только собрания или субботники организует — деньги от субботников, кстати, потом на детские больницы идут, эту дискотеку тоже без субботников не построили бы. Комсомол и на БАМе работает, и на…
— А вы меня БАМом не пугайте! На Западе не хуже дороги строят, и молодежь этим не попрекают!
— Что ты все: Запад, Запад… Запад не потерял двадцать миллионов на войне, на Западе такой разрухи в глаза не видели!
— Давайте-давайте, теперь про безработицу среди молодежи, но тогда и про пособия надо говорить…
— А ты был на Западе-то?
— А вы были?
— Я-то был, — твердо ответил Николай Петрович, ездивший с молодежными делегациями в Испанию и ФРГ. — А вот ты с разных голосов нахватался.
— У меня своя голова.
— С чужими мыслями. И послушай меня, Андрей, внимательно: если человек заботится не только о том, как бы самому получше устроиться, но думает
