Поколение - Николай Владимирович Курочкин
— Жить буду — петь никогда! — неожиданно для себя повторил Шумилин одну из чесноковских прибауток.
— Петь можно, а вот нервничать нужно меньше, полнее отключаться от работы и ни в коем случае не фиксироваться на неприятных ощущениях. Да еще и отдыхать мы не умеем! — вздохнула Таня.
— Вот так, да? А как нужно отдыхать?
— Это индивидуально: одному нужна тишина, а другому — музыка, шум…
— Музыка? Хорошо. Я вас приглашаю в дискотеку — научите меня отдыхать!
— Никогда не была в дискотеке, но у меня, к сожалению, сегодня дела.
— Нужно отключаться.
— Усвоили! А вам можно в дискотеку?
— Необходимо!
— Ну хорошо. Только я маме позвоню. Вы зря улыбаетесь — просто чтоб она сегодня сына из сада забрала… А может, все-таки в другой раз?
Но Шумилин уже доставал из кейса помятые гвоздики.
13
Молодежное кафе «Черемуха», при котором два года назад открылась дискотека, занимало нижний этаж хорошо отремонтированного старого дома и сияло на всю улицу витражными окнами. Дискотека была первой крупной акцией Шумилина в Краснопролетарском районе. «Хотим дискотеку!» — заявили комсомольцы на отчетно-выборной конференции. «Сделаем!» — самонадеянно пообещал неопытный первый секретарь и потом не раз жалел.
Оказалось, на словах все за правильную организацию досуга молодежи, но попробуй выбить деньги, получить и отремонтировать помещение, купить аппаратуру. Самое трудное заключалось в том, что никто не отказывался помочь, понимая важность райкомовского начинания, но в этом доброжелательном равнодушии дело вязло, как грузовик в трясине. А тягач на весь районный комсомол один — первый секретарь.
Шумилин постоянно «напрягал» Ковалевского, теребил горком, сам ездил в область выпрашивать на никому не известном заводике мраморную плитку для облицовки, организовывал субботники и воскресники, выбивал в торге хорошую электронику, на общественных началах приглашал знаменитых дизайнеров, а про то, как добыл стекло для зеркального потолка, можно написать фантастический роман с авантюрным сюжетом! Наконец почти через два года после обещания первый секретарь обыкновенными канцелярскими ножницами разрезал алую ленточку, произнес речь, а вечером посмотрел себя по телевизору в городских новостях и убедился, что людям свойственно переоценивать собственную внешность.
Еще несколько недель он вздрагивал при слове «дискотека», но потом новое стихийное бедствие обрушилось на него: начали расширять районный музей истории комсомола и пионерии. О том, что дискотека живет и трудится на благо молодежи, Шумилин помнил: отдел пропаганды принимал участие в подготовке тематических программ, билеты распространялись через комитеты комсомола, в дискотеке дежурили дружинники.
Иногда райком на один вечер абонировал всю «Черемуху» и устраивал аппаратные торжества. Скажем, по поводу успешного проведения отчетно-выборной конференции или Восьмого марта. И тогда, привычно встав на председательское место, будто бы ведя очередное заседание, краснопролетарский руководитель давал краткий товарищеский очерк достигнутого, признавал недостатка, высвечивал перспективу. А потом, охваченные хоровым восторгом, аппаратчики запевали любимых «Добровольцев» — в собственном, районном варианте:
Комсомольцы, п р о л е т а р ц ы —
Мы сильны нашей верною дружбой…
Случалось, Шумилин заглядывал в дискотеку и для проверок, о которых заранее откуда-то все узнавали, но до разговора с инспектором первому секретарю как-то не приходило в голову явиться в «Черемуху» обычным посетителем и насладиться плодами своих же трудов: во-первых, времени постоянно не хватало, а во-вторых, и возраст вроде бы уже не дискотечный.
Возле дискотеки стояла длинная очередь безбилетников — человек сорок. У последних двадцати шансов попасть сегодня в кафе не было, но уж лучше, считали они, провести свободное время в дружественной очереди, чем нигде. Юноши выглядели по-разному: кое-кто напялил свитерок прямо на форменные школьные брюки, зато девушки, как одна, были модно, даже дорого одеты — и Шумилин, вспомнив свою Лизку, тяжело вздохнул в предчувствии грядущих расходов.
— А как мы пройдем? — простодушно поинтересовалась Таня. — У вас билеты есть?
— Решим в рабочем порядке! — неожиданно для себя ответил он. — Сапожник всегда без сапог…
Билетов у него, разумеется, не было. Направляясь сюда, краснопролетарский руководитель рассчитывал на служебное удостоверение и на то, что многие дружинники знают его в лицо, но сквозь такую толпу, да еще вместе с дамой, продираться как-то неудобно, несолидно, что ли. В конце концов, ты всего лишь первый секретарь, а не инвалид, и права проходить без очереди не имеешь. Шумилин остановился в стороне от входа и принялся соображать: можно, пожалуй, позвонить в дискотеку и вызвать на улицу кого-нибудь из дружинников, но номер телефона вместе с записной книжкой остался на работе… Еще можно… Тем временем вертлявый хмырь в застиранном добела джинсовом костюме несколько раз изучающе прошел мимо, затем приблизился вплотную и спросил напрямик:
— Билеты нужны?
— Нужны! — ответила Таня, с улыбкой посмотрев на своего задумавшегося кавалера.
— Пять.
— За два билета?
— Штука.
— Вы что, обалдели? — возмутился в ней врач-терапевт, получающий сто двадцать рублей в месяц.
— Как хотите, — пожал спекулянт плечами и повернулся на мушкетерских каблуках.
— Погоди-ка, — остановил его Шумилин, полез за бумажником и вынул новенькую, будто бы пахнущую типографской краской десятку. — Не обрежься!
Парень хмыкнул и, взяв деньги, передал два пригласительных билета; рядом с ценой «один рубль» стояла отчетливая печать Краснопролетарского РК ВЛКСМ.
— Так сапожник и без штанов остаться может! — задумчиво проговорила Таня.
Показывая билеты, они постепенно протолкались ко входу, попросили посторониться прилипшую к стеклянным дверям пару и, помахав в воздухе картонками, привлекли внимание дежурившего за дверью незнакомого (видно, из нового набора) оперотрядника. Дружинник взял билеты, внимательно осмотрел, чуть ли не понюхал и — тоже мне, сыщик! — спросил как бы невзначай:
— Вы в какой организации покупали?
— Ни в какой, — просто ответил первый секретарь. — Мы здесь, около входа, по пятерке штука взяли…
— Что? Я сейчас! Стойте здесь… — выпалил оперотрядник и метнулся к пустому гардеробу, где, облокотившись на барьер, мирно беседовали Иван Локтюков и широкобородый, с купеческим пробором гардеробщик, рассказывавший, наверное, о своем участии в Брусиловском прорыве.
— Николай Петрович? — удивился заведующий оборонно-спортивным отделом и руководитель районного оперативного отряда. — Проверяешь? А разве сегодня…
— Нет, я отдыхаю. А ты?
— Проверяю.
— Вот так, да? Молодец. Значит, Мансуров с тобой тоже о спекулянтах беседовал.
— Беседовал.
— Ну, тогда
