Из жизни Потапова - Сергей Анатольевич Иванов
— Ну что, Сан Саныч. За тебя. За твой осуществленный гений!
— Простите мою нескромность. — Потапов улыбнулся. — Машенька, простите вдвойне. Вынужден этот тост принять.
Они чокнулись.
— А чего все же ты придумал, Саш?
Потапов лишь безнадежно махнул рукой.
— Чего? Долго объяснять? — спросил Сева с оттенком агрессивности. — Ну понятно! Ты меня можешь читать, обсуждать, хвалить, ругать — по своему усмотрению. А я тебе должен верить на слово… Объясните мне, господа хорошие, почему все понимают в футболе и литературе — особенно в детской? Все решительно!
Маша на протяжении его тирады рассеянно смотрела в сад. Потапов же в это время ел. Нет, ел — это слишком слабо сказано! Мгновенно исчезла яичница, колбаса. Маша подложила ему еще со сковородки. А потом и Севину порцию, к которой тот не притронулся…
Вдруг Сева быстро вынул из кармана клочок бумаги и ручку. И остановился:
— Да нет, не стоит… Так не забудется. Роман я, Сан Саныч, собираюсь писать. Про тебя!
Потапов неловко проглотил последний, но все такой же вкусный кусок яичницы.
— Про тебя, про тебя! — сказал Сева с шутливой мстительностью. — И про Марью-искусницу и про Текстильный.
— Про что? — Маша подняла бровь.
— Да неважно…
— А ты разве это все знаешь? — спросил Потапов.
— А я все напишу про себя. А вам скажу, что про вас. — Здесь надо бы улыбнуться, но Сева почему-то не улыбнулся.
Маша, как бы вспомнив, тронула его за рукав:
— Слушай, мы совсем с ума сошли, да?.. Мы же должны Саше сказать, что…
Валя, сразу подумал Потапов.
— Вам звонила…
Валя!
— …секретарь вашего… ну, в общем, начальника. Она нигде вас не могла доискаться. И потом, видимо, через Эллу, — Маша сделала выразительную паузу, — узнала наш телефон…
Итак, Ленуля его отыскивала по Севиным координатам. Что там опять стряслось?
— А она не говорила, что за срочность такая?
— Вам, кажется, сегодня надо в город? — Они встретились взглядами, и Потапов кивнул. — За вами сюда пришлют машину!
Она снова посмотрела на него. И Потапов рассмеялся. Теперь ему стали понятны ее взгляды. Ну да: это же весьма и весьма престижно, когда за тобой на дачу присылают машину. И Маша хотела понять, рассмотреть, что такого особенного в Потапове, почему за ним пришлют машину. А он сидит на чужой старенькой даче и питается геркулесом. Что все-таки ошибка — машина или геркулес? Или между этими двумя вещами есть какая-то естественная связь? Теперь ведь все такие оригинальные…
— А почему вы засмеялись? — Она смотрела на него уже с напряжением.
— Машенька, простите сумасшедшего! Это я совершенно не про то… А она не говорила, во сколько эта машина придет?
— В половине первого.
Потапов машинально выпил несколько глотков и потом с запоздалой поспешностью отставил стакан: явится на комиссию, а от него несет как из винной бочки — хорош!
Вообще он вдруг застопорился в своем веселье: комиссия ждала его, и надо было хотя бы отчасти подготовиться, хотя бы подумать, как оно там будет все происходить. И зачем Луговой заставил Ленулю обзвонить пол-Москвы, разыскать адрес берлоги, в которой скрывается Потапов?.. Заседание в два. Так у них заведено издавна: до обеда работаем, а уж после обеда — ладно, позаседаем.
Лужок посылает за ним машину, чтобы… Чтобы что?.. Потапов приезжает к часу, то есть к обеду, то есть на виду у всего института. Затем, по всей вероятности, они вместе идут обедать. А там, в их директорской столовой, явно будут и члены комиссии. Официально Сереже Николаевичу за Потапова заступаться неловко, поскольку он как бы и за себя тогда заступается. Но показать, что, мол, танки мои стоят у Потапова за спиной — это он сделает.
До чего сразу жить-то легче! Потапов резко встал. Сева и Маша остались где-то внизу — его семьей, его уютными домашними заботами, которые могут подождать. Сейчас ему надо было думать о предстоящем сражении. Радостная тревога охватила Потапова. Хотелось наверх, сесть одному и все обдумать.
И неудобно. Сам же зазвал людей на торжественный завтрак.
— Ну так что? Двинул? — сказал Сева. И это было удивительно, как он почувствовал состояние Потапова и тотчас постарался выручить его.
— Правда, пойду. Надо малость расставить в голове шахматные фигуры…
— Важная научная тайна? — спросил Сева с улыбкой. — Нам не понять?
Потапову очень хотелось пожать ему руку. Но, конечно, это было нельзя, этого и сам Сева не одобрил бы, что еще за телячьи нежности! И не глянув даже, он быстро ушел.
А Сережа действовал по полной программе!
Без десяти двенадцать у линялого Севкиного забора остановилась «Волга». И это была не просто одна из институтских «Волг», это была персональная машина Генерального конструктора.
Иван Григорьевич Баринов, персональный шофер этой персональной машины, сделав на старомодный лад прогазовочку, заглушил мотор, вылез, пошел по дорожке к даче — сам на вид никак не менее замминистра. Он ничуть не сомневался, что идет правильно и через минуту увидит Потапова.
— Здравствуйте, здравствуйте, Александр Александрович! Давненько вас не видел. Как поживаете?
Старая лиса! Все-то ты знаешь: и как я поживаю и как мне по шеям давали.
— Поживаю слава богу… Чайку на дорожку не желаете?
— Спасибо, нет, — ответил он твердо и тут же пояснил: — Сергей Николаевич просили быть несколько ранее часу. Поедемте, если вас ничего не задерживает.
Он так всю жизнь говорил — будто по печатному тексту. С оксфордскими обертонами, как шутил Олег. Имена и отчества выговаривал всегда полностью, будто на панихиде. Никаких Михалычей, Санычей для него не существовало. Только — Михайлович, Николаевич, Александрович и так далее. Удавиться можно было от тоски. Особенно при частом общении. Луговой, однако, этого почему-то не замечал и принимал своего Баринова в любых дозах.
Сева и Маша пошли проводить Потапова до калитки. Иван Григорьевич не замечал их. Он не признавал никакого другого деления на свете, кроме деления на простых и начальников. Причем его начальники (Лужок, Потапов, Стаханов, Олег… но главное, конечно, Сережа?) были ответственней и солидней других начальников — так он самоутверждался. Был он одинок и ни жены, ни семьи, кажется, никогда не имел.
Он открыл калитку, чтобы пропустить Потапова, а затем пройти самому. Но Потапов взглядом пригласил Машу, за нею и Сева прошел, за Севой Потапов: А уж потом Иван Григорьевич. На лице его, однако, не отразилось и блика: раз «оне» так считают, значит, пусть так и будет, — начальство… Впрочем, Потапову было сейчас не до этого.
