Не самый удачный день - Евгений Евгеньевич Чернов
— Моя профессия, всю жизнь кручу баранку.
— Интересно, какая, однако, чистота для служебной машины.
Никита снова был польщен.
— Это своя. А так-то я на рейсовом автобусе.
— Совсем интересно. Никогда не понимала профессиональных шоферов, имеющих еще свои машины. Мне кажется, и рабочего времени достаточно. Я, например, работаю в конструкторском бюро, так мне никогда не придет в голову еще дома устанавливать кульман.
Потом говорили еще о каких-то пустяках, подробности Никита не запомнил. Познакомились. Звали ее Наташа, и сегодня был у нее отгул за субботу. Вот и все, что осталось в памяти.
Когда остановились у Наташиного дома, она достала кошелек, обшитый бисером, прожужжала «молнией»:
— Сколько я вам должна?
— Бутылку, — ответил Никита.
— За рулем?!
— Шучу. Я не беру денег, Наташа, мне достаточно вашей устной благодарности.
Она быстро взглянула на пего и поняла: не шутит.
— Я вам так благодарна. Слушайте, Никита, если вы не торопитесь, я могу вас угостить чашечкой кофе.
— Это можно, — согласился Никита. — Время терпит.
И по привычке посмотрел на часы.
Наташа открыла дверь, первая вошла в темный коридор и включила свет.
Комната была стандартной, но казалась больше, потому что в ней ничего не было лишнего: телевизор, узкая тахта, книжные полки, небольшой столик у окна с двумя легкими стульями.
Наташа стала собирать на стол, хлопала на кухне дверцей холодильника.
Никита прошелся по комнате, заложив руки за спину. На его шаги отзывались половицы, каждая имела свой голос.
«Живет Наташа, как йога. Куда же деньги девает? Заранее обеспечивает старость?»
Никите хотелось, чтобы в этой комнате пахло духами и прочей женской косметикой. Хоть что-то должно указывать, что здесь живет молодая женщина. Он подошел к окну.
Открылся вид на огромный прямоугольный двор, испорченный в середине незасыпанной траншеей, которая с высоты пятого этажа хорошо просматривалась и напоминала военный окоп с бруствером.
Никита механически отметил, где хорошо ставить машину, чтобы она была видна из окна.
— Сядем на кухне? — предложила Наташа.
— Конечно. Я — человек кухонный. Сейчас у всех паласы, не пройдешь. Или жены с подозрительными глазами. Забежишь к кому-нибудь на пару слов, так сразу — на кухню.
Наташа разлила кофе, густой, черный и до того ароматный, что у Никиты потекли слюнки.
— Со знакомством, — сказала она и подняла чашечку, — Так вы не договорили: какое же вы получаете удовольствие, пересаживаясь из машины государственной в машину личную?
— Тут и удовольствие, и необходимость. Я, Наташа, еще автоинспектор, и по долгу службы, и по призванию. Может, обратили внимание: на ветровом стекле приклеена бумажка? А там написано: ОАИ — общественный автоинспектор.
— Значит, у вас большие права?
— Да, пожалуй…
— Можете ехать на красный свет и никто не накажет?
Уловил Никита в ее тоне хорошо скрытую насмешку, и это его задело за живое. Он не любил быть предметом шуточек, а сегодня — тем более.
— Очень вкусный кофе, — сдержанно похвалил он, переводя разговор на другую тему.
— Старалась. Так, значит, и на красный свет?
— Только в случае крайней необходимости. Но дело не в красном свете, все гораздо серьезней, чем вы думаете. Я выхожу на свободную охоту.
— О! — воскликнула Наташа. — Совсем интересно. И за кем же вы охотитесь?
— За лихачами, которые не умеют крутить баранку или не знают правил дорожного движения.
— А я думала, охотитесь за красивыми девушками. Как только жена разрешает?
— У меня нет жены. А ваш муж не поднимет шорох, если внезапно придет с работы?
— У меня нет мужа. — Наташа усмехнулась. — Вот и окончательно познакомились.
Подперев кулачком подбородок, она с интересом смотрела на Никиту. Легкие белые волосы почти касались стола. Никита вдруг увидел, что у нее невозможной голубизны глаза, — как два запоздалых василька в ковыльной степи. Он тут же отвел взгляд и покраснел, словно подглядел что то недозволенное.
— Мы живем в старом городе, основной массив которого застраивался, когда машин не было и в помине, — начал он ровным голосом профессионального лектора. — Естественно, и улицы планировались узкие. Сейчас это сущее бедствие больших старых городов. Машин становится тьма, а проезжая часть не расширяется.
— Все вы, Никита, знаете… А не могли бы вы у нас прочитать лекцию, допустим: «Машина и проезжая часть»?
«Нет, точно, за набитого дурака считает», — подумал Никита. Он отодвинул пустую чашечку и сказал, смотря прямо в Наташины глаза и на этот раз не видя ни их красоты, ни легкости волос:
— Вам приходилось видеть сбитых автомашиной?
— То есть?
— Не «то есть», а сбитых, когда человека, считай, уже нет? Вам приходилось смотреть в его глаза?
— Вы говорите жуткие вещи, — сказала Наташа. Она откинула назад волосы и прямее села на стуле.
— Семь лет назад, — начал Никита, — товарищ по работе на операцию лег, я ходил его проведать. Вышел от него, на крыльце постоял, покурил. И привезли тогда на «скорой» девушку одну. Совсем молоденькая, и волосы, как у вас, беленькие и длинные. Машина сбила. Носилки были открытые, я взглянул — и голова пошла кругом. Девушку, видно, по асфальту протащило… Она была в сознании, не плакала, а все без конца повторяла: «Что же теперь будет, что же теперь будет?»
— Никита, хв-ватит! — И руки Наташи покрылись пупырышками, как от холода.
Но Никита довел свою мысль до конца:
— Все во мне перевернулось тогда. Сбил ее просто пьяный… за здорово живешь… Ну, думаю, собака… Вот с тех пор, собственно…
Никита растерянно замолчал. Совершенно явственно он почувствовал, что раздвоился: один попивает кофе и рассказывает, а другой смотрит на этого, первого, и удивляется: откуда у него все берется, где он так складно, так красиво научился говорить? «Вот это новость, — подумал Никита, — молчун, молчун, а оказывается, какой талант сохраняется в душе». У Никиты даже тело налилось неизвестно откуда взявшейся силой. Сейчас он мог выйти один против пятерых.
Наташа тоже молчала, и пупырышки на руках не проходили. Она была в растерянности, какая всегда бывает, когда неожиданно соприкасаешься с чужой, непонятной жизнью. И чужая жизнь, в силу своей непонятности, на какое-то время становится выше своей собственной.
— Никита, хотите, я еще сварю кофе?
— С удовольствием.
9
Никита стал как будто успокаиваться; наконец-то у него появились свои приятные заботы: он встречал Наташу с работы, стоял недалеко от проходной. Наташа садилась в машину, и Никита катал ее по городу, по центральным улицам и по разным закоулкам, куда еще не добирались строители с бульдозерами и подъемными кранами.
А время шло. Дни стояли по-прежнему солнечные, но не было уже давящей духоты. Отцвели ромашки, и
