Михаил Бубеннов - Орлиная степь
Светлане вдруг вспомнились слова Фени Солнышко; она сказала однажды, что настоящая весна приходит лишь с появлением «ключей весны». Это баранчики. Светлане они хорошо знакомы: их можно встретить по всем березовым рощам Подмосковья. Так где нее они, эти чудесные золотые цветы-ключи, которыми природа, по присловью, отворяет дверь настоящей весне? Им тоже пора быть. Где они? Быстро скользя взглядом по сторонам, Светлана прошла редким березняком более сотни шагов, но нигде не приметила знакомых цветов. «Значит, не настоящая еще весна, — подумала она с горечью, замедляя шаг. — Вот так и у него: не настоящая, — подумалось ей тут же о Леониде. — Была бы настоящая — никто не оторвал бы его от меня». Словно испугавшись чего-то, она поспешно зашагала дальше в колок. Она шла, уже не глядя ни под ноги себе, ни по сторонам, и вскоре оказалась на небольшой поляне, где ее внезапно остановило солнце и синь неба. В центре поляны стояла, вся изогнувшись и наклонившись в южную сторону, одинокая, очень ветвистая береза. На ее комле, в самом изгибе, острым топором была сделана засека, а под ней на шнурке висела бутылка — знать, на стане проживал некий любитель пасоки. Бутылка была полна; слегка розоватый березовый сок жемчужными каплями падал на землю.
Несколько секунд Светлана стояла перед березой с широко раскрытыми глазами — в глубине их дрожал сильный золотистый свет. «Я сейчас же должна видеть его и говорить с ним! Сейчас же! — вдруг подумала она, вкладывая в свою мысль всю силу своей души. — Он должен сказать мне все! Я не могу так жить!» И она решительно зашагала в ту сторону, куда склонилась израненная береза.
На опушке колка Светлана остановилась, удивившись тому, как горит степь: во многих местах тянулись с запада на восток густые потоки белого дыма, будто нашлись в огнедышащей земле отдушины. На мгновение ей стало боязно одной отправляться в горящую степь. Но тут же она справилась с собой и смело двинулась без дороги чистой, обсохшей целиной, совершенно не подумав, что ей и к вечеру не дойти до Лебяжьего. Она видела далеко на горизонте синий гребешок бора и все ускоряла шаг, почему-то надеясь, что очень быстро найдет Леонида и потребует от него откровенности. Она была уже километрах в трех от Заячьего колка, когда ее до смерти напугала какая-то серая птица, с шумом вырвавшаяся из-под ног. Светлана опомнилась, опустилась на землю и беззвучно заплакала. «Что со мной? Куда я иду? — подумалось ей. — Где у меня силы? Мама, родная, помоги!»
Вернулась она на стан через час измученной, странно пришибленной; ее обрадовало, что поварихи еще спали, и она, крадучись, набросилась на свои бумаги.
Совсем неожиданно — время шло только на полдень — вернулся Леонид. Светлану не поразило ни его раннее возвращение, ни мрачный вид. Она будто захлебнулась, увидев его на мотоцикле Хмельно. Встречались! Они встречались! Эта мысль опалила ее сознание, и весь остаток дня и весь вечер она думала только о загадочной встрече Леонида с Хмельно, только о своем горе. Она боялась спросить Леонида, отчего он вернулся рано, да к тому же один и на чужом мотоцикле. Более того, увидев, что Леонид порывается заговорить с ней, она постаралась уклониться от встречи. Лишь под вечер Светлана узнала от Фени Солнышко, что произошло. Но она не хотела слушать и Феню Солнышко. Они встречались, встречались, были вместе, и это главное, самое главное, что произошло сегодня и что могло произойти когда-либо! К полночи, когда над Заячьим колком грянула беда, Светлана так была расстроена, что уже не жила, а лихорадочно металась в чужом, страшном мире, где все горит вместе с этой степью, где нечем дышать, где никто не поймет ее горя, где нет ей жизни…
Трагическая гибель Кости Зарницына не только ошеломила и потрясла измученную до предела Светлану, как это случилось со всеми в бригаде, но и повергла ее в ужас: здесь, где она живет, оказывается; может свершиться любое зло; люди здесь так жестоки и безжалостны, что не знают любви и верности, у любого они могут вырвать из сердца счастье, любого безвинно убить… Все, все может случиться в этом мире, где повсюду блуждают во тьме огни и все пропахло дымом, как на огромном пожарище!
На рассвете, выйдя из вагончика вместе с Феней Солнышко, Светлана увидела Леонида среди толпы парней у палатки. Из первых же фраз, долетевших до нее, она поняла, что Леонид собирается ехать с тяжелой вестью в Залесиху — на станцию и в милицию.
— Взял бы кого-нибудь с собой.
— Один съезжу.
— Тогда хоть ружье возьми.
— Ружье возьму.
— А может, подождешь, когда солнце взойдет?
— Ждать нельзя.
Отвечал Леонид кратко, сурово.
Рождалось безветренное и пасмурное утро. Воздух над степью был густо насыщен дымом и запахом гари. Однако уже нигде не видно было огней: знать, выжгли за ночь все дотла. Впервые не звенели вокруг птичьи голоса, будто все птицы покинули выгоревшую степь. Но зато отовсюду из степных далей сегодня почему-то особенно хорошо слышался рокот тракторов, и невольно думалось, что их куда больше в работе, чем было вчера.
Каждая секунда казалась сейчас Светлане часом.
И хотя, как всегда, Леонид почти моментально почувствовал ее близость и моментально встретился с ее взглядом, она не испытала ни малейшей радости. За ночь она так уверовала в свое несчастье, что теперь ничто не могло успокоить ее. Она казалась себе самой обиженной женщиной в мире. Она не плакала только потому, что слезы за ночь уже скипелись в душе в один железный камень.
Для нее эта встреча прошла будто во сне.
Светлана не слышала, с чего Леонид начал разговор с ней, когда они неизвестно как очутились вдвоем в стороне от Заячьего колка. Она и не могла ничего слышать — она готовилась высказать ему все, что уже говорила тысячу раз прошедшей ночью. И слова-то были простые, а как трудно вспомнились они сейчас и как нелегко их было произнести! Но ничего не поделаешь — нужны были именно эти слова, и никакие другие. Не в силах смотреть, как Леонид держится за руль ее мотоцикла, не в силах слушать какие-то наказы, она наконец-то выкрикнула совершенно ослабевшим от горя голосом:
— Я не могу здесь жить, Леонид! Не могу! Рука Леонида как ужаленная оторвалась от руля мотоцикла. Он мгновенно догадался, почему Светлана вдруг выкрикнула эти слова. «Да не ужели все, о чем мне надо сказать ей, придется сказать сейчас? В такое-то время! — подумал он, ощущая острое жжение во всей груди. — Да разве же это… можно? Со вчерашнего дня она. чем-то напугана, а уж теперь вон какая: вся в огне. Что с ней будет? Подумать страшно. И опять не время. Когда тут разговаривать? Этот разговор на часы, а у меня на счету каждая минута. Как же быть? Подождала бы, когда вернусь, а еще лучше — через несколько дней». Но тут же у Леонида мелькнула мысль: может быть, он все же ошибается, думая, что Светлана подозревает его в неверности? Может быть, ее слова вызваны злодейским убийством Зарницына?
— Светочка, милая, ты не бойся, — заговорил он, пытаясь привлечь к себе отступившую на шаг Светлану. — Да что ты, маленькая, так испугалась? Нет, ты послушай, послушай… Я уверен, убийцы будут очень скоро пойманы и наказаны. И все уладится, честное слово! Ты слышишь? Никто нас больше никогда здесь не тронет. Все будет хорошо.
— Я не могу здесь жить, — полушепотом повторила Светлана, так и не позволив Леониду обнять себя.
— Тебе страшно здесь?
— Мне стыдно здесь.
Кровь ударила в лицо Леонида, опалила глаза. Да, конечно, Светлана подозревала его в измене. На несколько секунд у него отнялся язык.
— Мне очень стыдно, — повторила Светлана, увидев, как Леонид оглушен ее словами, и думая, что он не до конца понял их смысл. — Я тебе всегда говорила: только одного мне не вынести, только одного!.. — добавила она поспешно, боясь, что вот-вот совсем лишится голоса.
Леонид склонил перед Светланой голову и выговорил глухо:
— Я ничего не сделал дурного…
— Ты позоришь меня! — выкрикнула Светлана в отчаянии.
— Что ты говоришь? Опомнись! Откуда ты взяла? — заговорил Леонид, пытаясь схватить ее за руки. — Ты очень расстроена, вот у тебя и мысли такие… Успокойся, обожди немного, и я тебе все расскажу.
Только теперь она посмотрела ему в лицо. — Значит, все же есть что рассказывать? — Но совсем не то, что ты думаешь! — А что же есть, что?
— Светочка, милая, но мне ведь сейчас некогда… Ты сама знаешь, как дорога мне каждая минута. Ну, какой сейчас разговор? — отвечал Леонид и с каждой секундой все яснее чувствовал, что допустил оплошность, не вовремя обмолвившись о своей тайне.
Светлана слушала его с большим напряжением и тревожным вниманием.
— Ты так побледнела! — растерянно заметил Леонид, пугаясь за Светлану. — Успокойся, ведь ничего же дурного не было…
— А что же было? — спросила она одними губами.
