Юрий Колесников - Тьма сгущается перед рассветом
— Ты, Мораруле, был прав… Те две машины, что нас обогнали, были в самом деле полицейские… Мать их так… Я, понимаешь, их заметил еще с угла. Не поверил. Пошел через проходной двор. Гляжу, несколько фонариков там мигают в глубине двора… Представляешь?!.. — говорил Илиеску, поминутно высовываясь, чтобы посмотреть, не едут ли за ними полицейские машины.
Морару молчал. Он беспокоился, как бы шлагбаум на переезде не оказался опущенным, тогда их могут настигнуть…
— Стало быть, ребятки, у нас большой провал, — констатировал ня Киру.
— Да… Провал… Но хуже другое… — Илиеску осекся и замолк.
Все молчали, подавленные случившимся. Только когда миновали открытый шлагбаум, Морару спросил:
— А что ты, Захария, имел в виду, когда сказал «хуже другое»?
— Хотя бы то, что полиции известна наша запасная квартира, предназначенная под типографию…
— И ты думаешь, что муж Флорики не выдержал?
— Не думаю.
— Но кто же еще знал? — Морару никак не мог успокоиться.
— Не будем сейчас об этом, товарищи, — сказал Илиеску. — Главное, мы спасли типографию! У меня, признаться, еще до сих пор сердце колотится.
— Выходит, товарищ Захария, нас спас скат?
Илья вдруг почувствовал себя виновником торжества.
— А ведь правда! — засмеялся Морару. — Не спусти у нас скат, мы бы спокойно подкатили туда и стали б выгружаться…
— Да, в самом деле… Чуть раньше, и нас бы взяли, как говорится, тепленькими, — согласился Захария.
— С типографией, шрифтами, с готовой продукцией!.. Я сегодня весь день клепал… Больше тысячи листовок заготовил, — и ня Киру вытер рукавом вдруг вспотевший лоб.
— Вот это был бы номер! — и Морару нажал на аксельратор.
— Сами полицейские, наверное, удивились бы такой удаче! — отозвался ня Киру.
— Значит, мы не зря присели! — Илья не мог не гордиться.
Никто не стал спорить. Ня Киру первым нарушил молчание.
— Ну, ребятки, отделались мы легким испугом, спасли типографию. Теперь, стало быть, считайте, дело это прошлое… Но вот как нам быть дальше с ней? Поедем обратно на старое место или у тебя, Захария, есть в запасе другое помещение?
— На старое-то нельзя, — задумчиво протянул Илиеску.
— Есть еще кое-какие места, но… надо сначала проверить… Сейчас везти туда типографию рискованно… Сам видишь — запасная квартира стала известна полиции, значит, теперь надо быть особенно осмотрительными…
— Но все же, Захария, ты думаешь, что кто-нибудь из арестованных струсил? — спросил Морару.
— Нет. Этого я почему-то не думаю. Люди там закаленные, и сигуранца их ничем не возьмет. Меня беспокоит другое… — Илиеску помолчал. — Боюсь, не втерся ли к нам провокатор, которого сигуранца долго выхаживала…
— А мне кажется, что сейчас не так уж трудно узнать, кто мог донести о запасной квартире… Ведь знали о ней, наверное, немногие? — Илья пытливо заглядывал в лицо товарищам.
— Ладно. Не будем гадать. Сейчас наша задача подумать, куда бы поместить типографию. А потом разберемся, — и Илиеску похлопал Томова по плечу.
Все замолчали. Машина петляла по пустым, скудно освещенным улицам столицы. До рассвета оставалось не так уж много, а типографию девать было некуда.
— Слушайте, ребята, а что если оставить типографию в кузове, а машину я загоню к себе в гараж, — вдруг предложил Морару. — Скажу профессору, что испортилась. Придумаю поломку и весь день потом провожусь с ней. Патрон мой ничего не заметит. Но уж к вечеру, Захария, надо будет во что бы то ни стало подготовить помещение…
Илиеску стукнул себя по колену кулаком:
— Мораруле, это идея. Молодчина!.. Хорошо придумано. Лучшего нам сейчас не найти. А я за день подыщу…
Илья молчал. Он был мало сведущ в этих делах и предпочитал послушать, что скажут старшие. В душе он был согласен с Морару и Захарией. Один только ня Киру высказал опасение, не заглянет ли хозяин в гараж.
Морару пожал плечами:
— За шесть лет работы такого случая не было… Разве только в прошлом году профессор зашел в гараж с мастерами-штукатурами. Они тогда у него малярничали, и он хотел, чтобы и в гараже подремонтировали. Но я его отговорил. У меня там все чисто, и лишние затраты ни к чему. С тех пор он больше не бывал.
Другого выхода не было.
Вскоре Морару начал высаживать товарищей. Первым сошел ня Киру. С ним Илиеску условился, что даст ему знать через жену редактора. А Морару должен будет держать связь с Томовым, которому Захария сообщит обо всем на работе. Недалеко от набережной Дымбовицы, у здания факультета богословия, Морару высадил Илью. Остался один только Илиеску, который должен был сойти где-то дальше.
Было еще очень рано, на улицах — пусто и холодно. Ночная тьма постепенно вытеснялась хмурым рассветом. До начала работы оставалось два с половиной часа, поэтому Илья решил не идти в пансион. В этот ранний час Томов впервые почувствовал, как морозец слегка пощипывает кончики ушей. Он съежился и зашагал быстрее. Около базара Бибеску Илья забрел в чайную. Небольшое низкое помещение было полным-полно. Многие на ходу, прямо у прилавка, опрокидывали «для сугрева» первые «чинзякэ»[53] цуйки и закусывали маленькими квадратными кусочками брынзы «де Телемя» с тмином или просто маслиной. Чаще всего здесь можно было увидеть возчиков, прибывших с фурами, плохо одетых крестьян, приехавших на базар, бывал тут и бездомный певец, вечно пристававший ко всем, кто попивал цуйку, и мальчишки, продавцы газет, дожидавшиеся шести часов, чтобы отправиться к воротам редакции.
После первого стакана горячего кофе Илья согрелся, второй заставил его расстегнуть куртку, в которой он казался вполне взрослым.
Когда Илья вышел на улицу, было уже совсем светло. Рабочие и служащие торопились на работу, гимназисты и школьники спешили на занятия. Скоро ненасытная пасть огромного бюрократического аппарата начнет двигать челюстями и тогда затрещат пишущие машинки и арифмометры, задребезжат телефоны, начнутся заседания в судах и трибуналах… В банках и нотариальных конторах в сотнях холеных рук захрустят векселя и чеки, из тяжелых сейфов поползут пачки купюр, владельцы всех земных благ — дельцы в котелках и цилиндрах заполнят фешенебельные кафе и рестораны, а те, кто создают эти блага, туже подтянут свои пояса, крепче зажмут инструменты в мозолистых руках и с привычными думами о неизбежной нужде будут мастерить умные машины и комфортабельную мебель, модную одежду и изысканные яства… Потом появятся газетчики с сенсационным «последним выпуском»…
Снова озябший, Илья подходил к гаражу. Утро было пасмурное. Темные рваные облака, плывшие низко над землей, обгоняли верхние, казавшиеся более светлыми и застывшими на месте. Перед рестораном «Британия» в прогибах асфальта около опустевшего цветника Томов увидел тоненькую, в пузырьках, ледяную корку. В воздухе лениво кружились белые пушинки…
Почти у проходной его настиг слесарь:
— Что-то рано…
Илья посмотрел на часы.
— Как рано? Скоро восемь.
— Да я не об этом. А вот, — слесарь поймал на лету снежинку и задумчиво смотрел на свою большую, загрубевшую ладонь, на которой через мгновение вместо красивой звездочки осталось лишь крохотное влажное пятнышко.
Стоявший у входа вахтер отозвался:
— А что ж… Пора уж… Три недели до рождества остается!..
— Ого! Значит, рождественский дед-мороз у нас будет со снежком! — весело заметил Илья.
— Со снежком-то он будет… Но у меня сегодня уже один в школу не пошел, обуви нет, — слесарь сунул кулаки в карманы куртки и выругался.
— Ты что это с утра пораньше родительницу поминаешь? — послышался за спиной голос Захарии.
— Да так, от хорошей жизни.
— Ничего, друзья!.. Со временем все будет хорошо.
— Что-то давно уж мы это слышим. Когда нас не будет, вот тогда должно быть… — ворчливо оказал слесарь.
— Почему ж, когда нас не будет? Еще и мы успеем. Только «хорошо» это с неба не упадет… За него бороться надо…
— Бороться… Легко сказать — бороться. Попробуй бороться, когда тут кругом тьма такая. Эх! — и слесарь скрипнул зубами.
— Ничего, ничего, дружище… После тьмы всегда наступает рассвет, так что не горюй. Рассвет наступит обязательно!
Задребезжал звонок. Люди расходились по своим рабочим местам.
VII
В одном из номеров гостиницы «Атене Палас» Лулу получал от своего шефа последние инструкции: нужно было отправить членов «Тайного совета» Сима и Думитреску к рейхсфюреру СС Гиммлеру. Оглядев на прощание групповода, Заримба остался доволен его внешним видом, но заметил, что одежду, приобретенную на деньги германского посольства, следует носить бережно, так как другую ему вряд ли удастся приобрести так скоро…
