Не самый удачный день - Евгений Евгеньевич Чернов
— Домой, Иван Иванович, — сказал вдруг старик теплым голосом.
Они развернулись возле уродливой сосны, и таксист подумал: прекрасный ориентир, недаром так настырно выгребал к нему старик. Не-ет, не простая эта поездка, не за здорово живешь тащился сюда дед. Только что в наши дни можно прятать? Деньги зароет только дурак, хрусталь — слишком громоздко, тут не яму, целую могилу надо рыть. А вот золотишко — да! Знающие люди рассказывают, что его в городе во время войны осело ой-ой сколько. Эвакуированные меняли на продукты почем зря. А когда золотишка собирается много, его не особенно-то реализуешь. Спрятать — самое милое дело! Сто лет пролежит, если не тысячу — таксист уже сам поверил в свою легенду. Жаль, не обратил внимания, но вроде бы с одного боку плащ старика отторбучивался. Конечно, если бы знать заранее все, можно было разглядеть получше, а то и пощупать, как бы невзначай…
Лес давно кончился, за окном расстилались вспаханные пригородные поля. Вдалеке, с правой стороны, показалась будка автоинспекции. Шофер сбавил скорость. И вот уже стал виден стоявший у будки сине-желтый мотоцикл милиции.
И тут они встретились глазами. Таксист почти физически ощутил тяжесть, жесткую проницательность стариковского взгляда и испытал неприятное ощущение, словно укололи его иглой сквозь пижонский фирменный пиджак.
Машина, поспешно набирая скорость, понеслась по асфальту. Старик уставился прямо перед собой. Спокойно! Спокойно! Не надо думать о сердце. Все образуется! Оживут по весне черные поля, лес оденется новой листвой, все будет, как всегда. И какой-нибудь новый жилец выйдет на его кухню, прислонится лбом к стеклу и будет чувствовать себя как на вертолете, зависшем над землей. А может быть, и ничего не будет чувствовать, поведет вокруг молодым пустым взглядом и скажет: «Какая скука…»
Остановились у дома старика. Первый раз за всю поездку шофер резко затормозил, и то потому, что в опасной близости перебегала дорогу девушка. Старик отсчитал положенную сумму, подумал и добавил десятку. Шофер держал руки на баранке и смотрел прямо перед собой, демонстрируя полное пренебрежение к дензнакам.
Старик положил их ему на колени, вылез, стараясь не наступать на полы плаща.
Машина медленно поползла к стоянке, осторожно, словно раненый зверь, и плоским был ее багажник, будто по заду машины стукнули гигантским кулаком.
День нынешний и день грядущий
* * *
Супругов Гуркиных Олег застал дома совершенно случайно. Они так и сказали:
— Тебе крупно повезло — мы только приехали.
В комнате стоял сухой, сладковатый неподвижный воздух, на журнальном столике, на картинах, подоконнике — полупрозрачный, словно дыхание на зеркале, слой пыли.
— Возьми тряпку на кухне, — сказал Олегу Андрей. — И вытри столик. Я пока разберу сумку, а Елена организует душ.
Олег пошел на кухню за тряпкой. Из ванной вышла Лена. За спиной у нее покашливал и пофыркивал водопроводно-газовый агрегат.
— Не вода, а чудо, — засмеялась Лена. — Голая ржавчина. Пусть Андрей моется первым.
А потом пили сухое румынское вино, и в сумеречной комнате потихоньку накапливалась вечерняя свежесть. В углу на табурете работал проигрыватель. Меланхолично крутила свои тридцать три оборота большая черная пластинка с концертом Вертинского.
Андрей сказал, что Вертинский удивительно идет к вечернему сухому вину. Лена промолчала, но на Олега снизошел внезапно стих. Сейчас его осенил Вертинский. Олег сказал, что бывают моменты, когда слушаешь его и такая охватывает тоска… О чем бы он ни пел. Сразу представляется дождливый вечер, мрачная теплушка на глухом разъезде, русские офицеры, бегущие от родины, грубый свет керосинок, синие пласты кокаинового дыма и на потных лицах офицеров желтые блики; блики на оружии, на черном оконном стекле. Люди молчат, тупо уставясь в одну точку, и отяжелевшие головы их никак не могут постигнуть всю глубину случившегося. И в этом чаду, в этой могильной отрешенности голос Вертинского — словно мостик из сейчас в никуда…
— Все это так, — сказал Андрей. — У тебя, старик, богатая фантазия, и самое удивительное, что она работает в такое жаркое время.
— Ты просто прелесть, Олег, — сказала Лена. — Последнее время ты стал так редко заглядывать к нам. У тебя какие-то изменения в жизни? Может, ты наконец повстречал девушку?
Олег погрыз ноготь на большом пальце и ответил не торопясь:
— На танцы ходить — я уже вышел из этого возраста. А библиотека, как вы понимаете, не место заведения знакомств.
— Можно подумать, — опять же Елена, — что среди твоих сослуживцев нет ни одной такой, чтобы…
— Не замечал, — сухо ответил Олег.
— Ты бы, Елена, кофию заварила, — попросил Андрей. — Да покрепче.
Олег проводил ее взглядом: маленькую, свежую после душа, в красной вязаной безрукавке и черных брючках, и вздохнул.
Ему вспомнилось, как на прошлой неделе он пригласил одну сослуживицу в кино. До этого они обменивались только взглядами.
Когда коротали время перед началом сеанса, Олег предложил посмотреть новый мебельный магазин, который был оформлен Андреем Гуркиным. Сослуживица на интерьер — ноль внимания. Она подтащила Олега к высокой тумбочке, на которой крепился светильник, и сказала шепотом, вбирая в себя воздух:
— Вот бы такую…
Лена принесла две чашечки кофе.
— Это она перед тобой культуру показывает, — заметил Андрей. — Я, например, пью кофе на русский манер, вон у меня глиняный горшок на пол-литра. Выпьешь — и чувствуешь.
— Где вы сейчас пропадаете?
— Мы за Волгой палатку сняли. Это изумительно. Мы с Еленой нигде еще так не отдыхали. От солнца и воды обалдеваешь. А утром умываться: вода холодная.
— Он мокрой тряпочкой по утрам глаза протирает.
— Елена, как всегда, шутит. Но я на твоем месте приехал бы на субботу и воскресенье. А? Это идея! Сегодня вторник, в субботу мы ждем тебя. Будем считать, договорились.
— И Неля приедет в субботу, — сказала Елена. — Хорошая девушка, с запросами.
— Это та, которая брала у нас книги? Да-а, с запросами. И ноги длинные.
— Ты его не слушай, Олег. Мужичку бы длинные ноги… Она у нас была минут пять — рта не раскрыла. Гуркин ее своей бородой испугал.
Андрей поскреб бороду. Была она действительно диковатая: рыже-серая, спутавшаяся, как шерсть на бездомной дворняге, и, по-видимому, ужасно жесткая. Ветер, по крайней мере, такой бородой не поиграет.
Олег любил дом Гуркиных. Когда бы ни приходил он, с его приходом начиналась веселая кутерьма: Елена хваталась
