Из жизни Потапова - Сергей Анатольевич Иванов
Как определить? Записывай! Мы существуем затем, чтобы взвалить на плечи всю тяжесть ответственности за свою страну и нести ее очередные четверть века. А потом передать на плечи другим, тем, которые подрастут, которые сейчас скрипят зубами над задачами для шестого класса.
Четверть века — неужели так мало? Да, пожалуй, не больше, Потапыч. Нет, не больше. Значит, всего двадцать пять зим, примерно девяносто — сто серьезных испытаний, штук двадцать отпусков — вот и твоя рабочая жизнь. Это все не придуманные, это все точные, считанные вещи. Как же надо жить внимательно, чтобы не потерять ни одного из двадцати пяти отпущенных тебе по-настоящему рабочих годов. Да, внимательно. Вся страна у тебя на плечах! Особенно у тебя!
Так уж вышло в нашей земной науке, что от его работы слишком многое зависит. Пока трудятся твои «приборчики» и кое-какие иные аппараты, страна может спокойно стоять в своих пределах. Старики шагать по своим неспешным делам под синим сентябрьским небом, семиклассники балабонить про успехи хоккейной команды ЦСКА, а Танюля разговаривать с невслоном.
И вот все они и еще тысячи, миллионы других внимательно следят за Потаповым. Они-то думают, что будто бы не следят, а на самом деле они следят: как там у него дела, у Сан Саныча, как там у него дела?
Луна опустилась за горизонт, облака уплыли. Небо, готовясь к рассвету, было абсолютно чистым. Потапов спал в своем шезлонге. Пара комарих недоверчиво вилась над ним, проверяя, действительно ли он спит или только прикидывается, а потом грохнет огромной, как пшеничное поле, ладонью и убьет их, разнесчастных, голодных от рождения насекомых.
Хоть раз в жизни
Сева явился именно в тот час, который Потапов отвел ему для появления, то есть после обеда и послеобеденного сна.
Он шумно вошел в дом, бухнул что-то на стол, двинул стулом, который на дороге у него вовсе не стоял. Это все Потапов соображал, слушая сквозь пол Севины стуки и громы. Какой-то островок мозга еще цеплялся за работу, но куда уж там!
— Севка!
И одновременно как выстрелы в ковбойском фильме:
— Сан Са-ныч!
Потапов побежал к лестнице и вниз. И тут они встретились, так сказать, на полпути:
— Здорово, дядя!
Потапов обнял его, крепко пахнущего табачищем. Но дачная крутая лестница не слишком удачное место для объятий — чуть не загремели оба, Потапов ухватился железной рукой за перила.
— Господи, Сан, какой ты здоровый, просто ужас!
Сам Сева выглядел бледновато, а губы, наоборот, ярко-красные — словно у классического чахоточного из литературы XIX века. Глаза припухли. Но это у Севы было всегда: такие глаза, будто он недавно плакал. Элка придумала так говорить…
— Давай, Сан Саныч, выпьем по-быстрому. Я кой-какую бутылочку для тебя имею…
— Не пью, Сев. И… ты только не падай, я не курю.
— Во дает… Ты чего?.. Исхудал, смотрю. Спортивный…
Покачав головой, Сева пошел в дом (а они сидели на террасе), принес бутылку вина и два стакана… Надо ему рассказать, подумал Потапов, про конторские дела и про «Новый Нос».
— Ладно, Сев, давай, правда, махнем за встречу. Не пил уже лет двести пятьдесят!
Потом он вкратце изложил свои дела, и Сева кивал, пожалуй, все-таки с чуть большей амплитудой, чем требовалось для простого трезвого удивления. Ну да это сущая, ерунда. И чтобы не чувствовать себя полицией нравов, Потапов треснул еще полстаканчика:
— Это, Сев, я тебя малость догоняю.
— Давай-давай. — Сева улыбнулся. — А между прочим, что там наши друзья из города Текстильного?
Потапов неопределенно пожал плечами.
— А ведь я ее видел! — Сева смотрел на Потапова испытующе. — Тебе она ничего передавать не просила.
Потапов спокойно кивнул… Вот когда он понял, что такое муки бросившего курить. Встал, отошел подальше от столика, на котором лежали Севины сигареты. Впрочем, у меня и свои есть. Полторы пачки, в ящике письменного стола. Ну и что же, что не передавала? Она и не должна была ничего передавать. Передала, не передала — детский разговор какой-то… Сева все продолжал внимательно смотреть на него.
— Ты давно из Текстильного? — спросил Потапов.
— Два дня после тебя пожил и уехал… Ты влюбился, что ли? То есть извини, конечно, за дурацкий вопрос.
— Сев… — он сделал паузу, не зная, что говорить дальше. — А ты сам-то зачем целую неделю в Москве сидел?
— О! — Сева излишне радостно кивнул. — Об этом можем толковать сколько твоей душе угодно. У меня секретов нет, слушайте, детишки! Существует, Сан Саныч, такая мудрая формула: «Помнишь ли ты, кого ты должен забыть?» Вот этим самым я и занимался. И продолжаю заниматься. — Сева взял бутылку, потом раздумал, поставил ее на место. — И вот я забывал!
— Ну и?.. Ты так говоришь витиевато… Вы помирились, что ли? — спросил Потапов, надеясь, что этого не случилось.
Сева покачал головой — то ли отвечал этим жестом на вопрос Потапова, то ли что-то вспоминал.
— Я, говорю, пришел, Машенька, объявить тебе, что все женщины есть падлы, включая Джульетту и Дездемону!
— Гениальное соображение, Сев. Ради этого, конечно, стоит жить! Пошлятина первый сорт.
— Иди ты к богу в рай, Сан Саныч! — обиженно сказал Сева. — Что уж, человеку нельзя хоть раз побыть дураком?
Потапов засмеялся и кивнул. Сева, улыбаясь, смотрел на него:
— И знаешь, что она мне ответила? Я, говорит, тебя, Севочка, сплю и вижу. А хочу, чтобы проснулась и увидела!
Потапов представил себе, как это могла сказать прекрасная, с сияющими серыми глазами Маша… Нет, он совсем не знал Машу, произносящую: «Я тебя сплю и вижу, а хочу, чтобы…» И лишь догадывался, лишь отдаленно догадывался, какое это, должно быть, чудо, когда такие слова говорит тебе женщина ее красоты!
Чтобы хоть как-то спастись, он сказал себе, что все-таки слова эти представляются театральными и выученными заранее. И тут же ему безмерно жаль стало Севу и… и себя! Неужели действительно они были театральными? Неужели так на самом деле не может быть? Хоть раз в жизни!
— И что же ты ей ответил, Севка?
— Ничего, — глухо сказал Сева, — встал и ушел.
Ну и дурак, хотел крикнуть Потапов, но, естественно, ничего он не крикнул.
Ну и правильно ты поступил!.. Не сказал и этого.
Остров имени Маши
— Сев, а я и не знал, что у тебя велосипед.
— Вы еще много чего не знаете, Сан Саныч.
