Из жизни Потапова - Сергей Анатольевич Иванов
— Вот и пришли, — сказал Сева. — Это место называется Остров имени Маши.
— Остров? Почему остров?
— А почему имени Маши? — в тон ему спросил Сева. — Прими это, Сан Саныч, как географическое название.
Он снова пошел вперед, но теперь уже не с видом человека, желающего уединиться, а с видом… ну, что ли, командира экспедиции. И Потапов последовал за ним.
В середине этого небольшого, видимо, осинничка — он весь просвечивался насквозь! — темнело странное сооружение из земли и молодых елок. Холм не холм, курган не курган… Все же больше это было похоже на курган — в общем на некую искусственно насыпанную горбину. И вся она, словно огромный еж, была тесно уставлена елками. Действительно остров, затонувший в осиновом озере. Сева пригнулся и полез в чащобу, ведя за собой брыкающийся велосипед. Потапов крякнул и полез следом, взялся рукой за, багажник. И непонятно было, то ли он помогает Севке, то ли сам тащится на буксире.
Так они пробирались минут пятнадцать, не меньше. И все время чувствовали, как десятки сухих и живых веток одновременно хватают их, лезут в волосы, в карманы, за шиворот. Потапов шел согнувшись, молча, видя впереди только Севкину спину. О том, чтобы разогнуться, не могло быть и речи. Тогда б на него напало веток в два или в три раза больше!
И вдруг Сева сказал спокойно:
— Ну вот и все.
Через секунду и Потапов, вслед за велосипедом, выбрался на свет божий… на небольшую поляну, действительно очень небольшую, даже тесноватую. В середине ее было кострище, очень аккуратное, круглое. Рядом горка хвороста и натуральная поленница дров, нарубленных из толстых сучьев.
— Ну вот, — сказал Сева, — здесь мы будем сидеть… Знаешь, по-моему, до меня тут просто не ступала нога человека. Какой дурак полезет в такие дебри, верно?
Потапов кивнул.
— Я сам не знаю, за каким аллахом я сюда однажды полез. Злой, что ли, был… Продрался и вдруг вижу — поляна. И знаешь, что я подумал недавно? Что она будет существовать только во время моей жизни. Значит, только для меня.
— А потом куда денется?
— Елки же вырастут. Значит, одна другую заглушит, большинство погибнет — уже никакой чащи не останется. Ходи кто хочешь!
— А сейчас?
— А сейчас — извините! Я сюда специально каждый раз пробираюсь разными дорогами. Чтобы никакой тропинки! Да и бываю тут два раза в год… А зато уж это мое!
Земля была сухая. Потапов лег, заложив руки за голову. Сквозь редкие ветки обступивших курган высоких осин виднелось синее, чуть пепельное небо. А листики осиновые дрожали, дрожали, серебрились. Потапов подумал, как хорошо ему будет сквозь эту почти несуществующую, больше чем прозрачную крышу смотреть на звезды. Сева не торопясь, очень аккуратно ломал хворост для разжиги… А почему он мне раньше ничего не говорил про этот… Остров?
— Не простудишься, Саш?
Не буду я у него об этом спрашивать. Не говорил и не говорил… Запахло дымом, и скоро Потапов увидел почти прозрачную его струю, идущую вверх, и представил себе, как огонь красной мышью бегает в проволоке еловых веток и веточек… Севка, лесной человек… А я, как установлено, похож на него. А он похож на Валю. На Валю? Ну да. У нее ведь тоже своя поляна. Только среди сосняка. А у Севки среди елок и осин. И значит, я, похожий на Севку, похож и на Валю — выходит, так.
Ему припомнилось стихотворение, которое они любили с Таней: «На свете все на все похоже. Змея на поясок из кожи. Кот полосатый на пижаму. Я на тебя, а ты на маму…» А Валино письмо уже идет, уже, наверное, мчится в поезде: Ломоносова, 26, Потапову Александру Александровичу… В мире смеркалось. Но медленно-медленно.
Брякнул велосипед, словно ему надоело стоять без движения. Потапов повернул голову.
— Поеду съезжу, Саш, — сказал Сева.
— Ты чего?.. Куда?
Сева прикурил от уголька… И Потапов сразу вспомнил, как же это сладко бывает! Вдруг Севка пачку с сигаретами аккуратно положил на горящие сучья.
— Вот таким путем. Будем считать, что мне надо съездить за сигаретами.
— Ты что выдумываешь, мужик?
Но Сева и половина его велосипеда уже погрузились в зеленую непроходимость.
— Да я скоро приеду, Сан, чего ты испугался?
Потом осталось только шуршание, потом только тишина. Потапов продолжал лежать, глядя в небо. Потрескивал и бездымно горел костер. В качестве кого же я здесь остался, подумал Потапов, в качестве кострового? В качестве заместителя губернатора этого Острова имени Маши?.. Ну хорошо. Почему ты злишься? Не злюсь. Но не люблю, когда со мной поступают бесцеремонно!
Он поднялся, окинул взглядом поляну. Увидел, что от костра остались одни развалины и пепел с окраин уже начал медленно наступать на сердцевину его, где еще жарко лежали угли… Время для картошки… Время для того, чтобы встать и смотаться отсюда!.. Тем не менее он взял пару картошин, закатил их в костер, тщательнейшим образом засыпал золой, сверху обрушил горячих углей… Ну что я, в конце концов, Севку не знаю. Это же его обычный способ поведения. Не со зла, не из-за того, что он меня якобы не уважает. Просто он таким уродился. И я с этим согласен, привык. Иначе я бы давно ушел. Но ведь я от него не ухожу!.. А вот картошку на его долю я печь не буду. Да! Из принципиальных соображений!
Подумав так, Потапов совсем успокоился, даже улыбнулся… И все-таки не совсем он успокоился! Оставалась неприятность в душе. Как там ни уверяй себя, а он чувствовал, что в этой истории замешана Маша. И уехал Севка недаром. Может, он ее просто-напросто уехал встречать? И велосипед он взял недаром!
Но тут Потапов сообразил: везти Машу в лес? Об эту пору? Ерунда! Не бывает так… Э-э, милый! Чего это у Севки не бывает. У него все бывает!
Картошка между тем даже немного подгорела… Что, в сущности, было только лучше. Самая та подгорелость — она-то и есть наивысшая вкуснота… Потапов съел их обе, вместе с угольной коркой, чуть
