Когда налетел норд-ост - Анатолий Иванович Мошковский
— Ну что, съел? — спросила Аля. — Не задавай глупых вопросов.
— А чего такого я спросил? Тип! Молчун, а смотрит зверем…
— А как бы ты смотрел, если б у тебя умерла жена и оставила на руках семерых? Мал мала меньше. Васька у него старший — рыжий такой — видел? Да ты, говорят, купался с ним…
«Все уже знают!» — и Павлик проворчал:
— Купался… А чего ж он так смотрит: живьем готов проглотить… Жмот! С весов глаз не спускает.
— Ох какой ты быстрый! — отозвалась Аля. — «Жмот», «зверь», «молчун»! А куда ему с такой оравой? Каждого одень, накорми, на ноги поставь… Двоих женина сестра взяла, остальные на нем. И спит когда, не знаю, все на лову — денежки нужны. Ведь и жениной сестре приплачивать за ребят надо…
Павлику было неловко — она говорила с ним, как с маленьким.
Однако долго говорить не пришлось: к причалу подходили все новые и новые лодки. Рыбаки сгружали улов, тащили к весам, Аля записывала в журнал. Костик окатывал из ведра испачканный слизью и чешуей причал. Нестерпимо жгло солнце, и Костик стащил тельняшку, натянул на голову носовой платок с узелками на уголках. Он едва поспевал носить корзины, и этому не было конца.
Павлик снял курточку и понес ее в конторку. Там на подоконнике стоял телефон. Он закатал рукава ковбойки, вышел и принялся таскать корзины вместе с Костиком.
Все уже знали, кто он и откуда, и ничего не надо было объяснять.
Рыбаки жаловались, что мало рыбы, а Павлику казалось, что больше и быть не может! Она лежала в корзинах еще живая, била хвостами, двигала жабрами. До чего же бедным казался ему теперь шарановский рынок: там бабы тщательно взвешивали и торговались из-за каждой рыбешки!
Скоро приняли всю рыбу и отнесли в огромные чаны в леднике. Павлик расслабленно опустил свои натруженные, не привыкшие к такой работе руки.
Костик встал у края причала с удочкой, надел на крючок шарик хлеба и забросил.
Поплавок запрыгал. Костик подсек, выбросил из воды плотвичку и весь засверкал:
— Видал? Видал — какая?
Малек был тоненький, жалкий, без нескольких чешуек на боку.
— Здор-р-ровая! — прорычал Павлик. — Ни одной такой не приняли сегодня!
Узкие глаза Костика хитровато блеснули.
— Точно — ни одной.
К Костику подошла женщина в сатиновых шароварах под платьем и белом платке — одна из мазальщиц, приехавших с Павликом из Шарапова.
— Дай, миленький, льду немного, а то рыба стухнет.
— Откуда у тебя рыба?
— Хомутов принес. Вечером юшку соорудим. Заходи… Дай трошки.
Костик принес из ледника кусок голубовато-сизого льда.
— Держи… А на юшку не приду: терпеть не могу рыбу. Как только люди в рот ее берут? А ты ешь? — спросил он у Павлика.
Врать Павлик не хотел, хотя Костика больше б устроило вранье.
— Ем.
— Пожил бы здесь с месяц — видеть бы не мог.
— Может быть, — сказал Павлик, но в душе сильно сомневался: первый раз ел он такую уху и такую рыбу, как сегодня с унгаровским звеном!
Со стороны Дуная затарахтел мотор.
— Не все еще? — Костик козырьком приложил к глазам ладонь. — Ой, да ведь это Сипаткин, как я забыл? Сам Сипаткин жалует нас вниманием! Ребята! — крикнул он в дверь пункта. — Сипаткин на подходе!
Из двери выглянула Валентина:
— Тебе дурачиться не надоело? Ведь на службе находишься. — И тотчас исчезла.
— А кто это — Сипаткин? — спросил Павлик.
— О-о-о, второго такого в мире нет!
Лодка описала полудугу и с выключенным двигателем ткнулась в причал. Костик пододвинул сразу семь корзин, вытянулся как на параде, приложил к виску ладонь, отдавая честь, и, не успел рыбак снять с рыбы брезент, завопил:
— Досточтимый Сипаткин! Величайший рыбак Дуная! Не мало ли корзин заготовили мы для тебя?
Рыбак стал молча бросать в корзину сомов. Он был сутул, бос, с побитым оспой лицом. Внешне ничем не отличался он от других рыбаков, а если и отличался, так только расхристанным видом. Его руки лихорадочно выбрасывали из моторки рыбу. Рыбы было много, даже странно, как она могла поместиться в такой лодчонке.
— И где ты столько нахватал? — спросил Костик, оттаскивая полную корзину.
— Где все, — буркнул Сипаткин, не прекращая работы.
— Говори! Вон Хомутов на что уж рыбак, а и то в два раза меньше привез.
— Не знаю, не знаю, — скороговоркой выпалил Сипаткин. — Вешайте скорей, есть хочу.
Павлик помог перенести корзины.
— Деньги нужны? — спросила Валентина, взвесив улов.
Сипаткин нервно почесал под засаленной кепчонкой голову.
— В твоем ящике целей будут.
— Слава богу, а то другим может не хватить, любителям тети Полиного учреждения.
В помещении появился Витька.
— Салют единоличнику! — крикнул он Сипаткину. — Опять полненький пришел?
— Где там, Викул, откуда, — завздыхал Сипаткин, — так. Кое-что.
Витька пригрозил пальцем:
— Смотри, выслежу. Кончится твоя монополия на сома и шарана.
— А почему его зовут то Викулом, то Витькой? — шепотом спросил Павлик у Костика.
— Это ты у него спроси, в Витьку решил переименоваться, мальчишек колотит за Викула.
Одет Витька был не по-рабочему: узкие, отлично отглаженные брюки без манжет, небрежно сидящая пестрая рубашка навыпуск, с карманами внизу, узконосые открытые туфли.
Получив квитанцию, Сипаткин еще раз оглянулся, словно кто-то намеревался отобрать ее, аккуратно сложил, спрятал в кармашек спереди штанов. Потом вобрал в плечи голову и быстреньким, нервным, суетливым шагом вышел на причал.
Сел в лодку, точным движением ноги завел мотор, потянул ручку руля, и лодка с оглушительным треском вылетела на середину желоба.
— Ох и рыбак! — сказал Павлик. — Говорят, он чемпион у вас?
— Умеет ловить, — проговорил Костик. — Скрытный, бестия… Никто не знает, сколько у него вентерей и где они стоят. Пробовали ребята выследить, подкрадывались, чтоб не спугнуть, на бабайках гребли. Да где там! Как селезень, не подпускает к себе. А места знает, как никто. Пустой не приезжает.
— Хитер, — сказал Павлик.
— У нас смеются над ним все. Нервная жизнь у него — не позавидуешь.
В весовой раздался хохот, из дверей выскочила Аля, за ней Витька.
— Получишь у меня! — погрозила она ему не очень-то грозными кулачками. Витька догнал ее, схватил за руки, и воздух прорезал визг.
— Тише ты! Мамка в Белгороде-Днестровском услышит, — Витька стал заламывать ее руки назад.
— Отстань! Ну!
Вдруг Витька обхватил ее за талию, с необычной легкостью вскинул, поднес к краю причала и поднял над водой. Аля зажмурилась и заболтала ногами, испустила такой пронзительный визг, что Павлика что-то полоснуло внутри. Он отвернулся. А может, это враки, что Игорь с нею дружит?
Витька отпустил Алю. Быстренько перебирая ногами-спичечками, она ушла в весовую, а Витька сунул в карманы руки, посвистывая,
