Поколение - Николай Владимирович Курочкин
Так он попал к Кошкину. Говорили они долго и на объекты ездили, с бригадирами встречались. В конце дня корреспондент заглянул на трестовский радиоузел, где Галямов, если уж сидел в тресте, бывал чаще и дольше, нежели в своем кабинете, поблагодарил и улетел. Собственно, летный день уже кончился, но корреспондент был шустрый парень, он связался с лесными пожарными, и те его забросили в область: они-то летают всегда, и в погоду и в непогоду, и днем и в сумерки.
Через четыре дня управляющий по рации отыскал на трассе Галямова и — впервые за пять лет сотрудничества! — начал крыть матом.
Оказалось, что этот Кошкин, этот . . . — наговорил корреспонденту, что по методу Злобина в тресте строят семь домов из одиннадцати, только это никакой не метод Злобина, а гнусная пародия! И дальше в том же духе. Стуков опять улетел, теперь в Москву на коллегию, и Галямову пришлось прилететь с трассы, собрать треугольник, начальников ведущих отделов и потребовать от Кошкина объяснений: чего он хотел добиться своей провокацией?
Кошкин не сдавался. Он монотонно повторял, что это не провокация, а деловой анализ положения в тресте, что бригадный подряд, как всякий прогрессивный метод, надо внедрять не ради внедрения, не ради отчетов о высоком охвате, а ради роста эффективности производства и качества продукции.
— Это мы знаем. Ты говори по существу, — потребовал секретарь парткома Иванцов.
— По существу?! Пожалуйста… Метод Злобина — рычаг сокращения сроков строительства прежде всего. А у нас он выхолощен, у нас он не дает никакого — да-да, ни-ка-ко-го, ни на день, сокращения сроков…
— Как не дает?! — вскочил Иванцов. — Ты говори, да не заговаривайся, Кошкин! На двенадцатом доме Фомин на месяц раньше графика кладку закончил, а на пятнадцатом Гусев — на сорок два рабочих дня. Сорок два! Это пятьдесят календарных! Почти два месяца!
— Кому оно нужно, это сокращение сроков кладки? Ну, вы отчитаетесь об этих «почти месяцах», ну, кто-то в обкоме сгоряча, не разобравшись, включит в сводку, трестов в области много, вникать некогда. Но ведь разберутся, вникнут — и спросят!
— Что спросят? Что спросят, Кошкин?! Что ты нас пугаешь?
— Спросят, когда эти дома ввели и заселили.
— Ну, это другой вопрос.
— Это вопрос вопросов! В этом весь смысл метода: быстрее строить, быстрее сдавать в эксплуатацию!
— Да перестань ты лозунги выкидывать! Мы все здесь знаем, как надо строить, ты не агитируй, а дело говори, — поморщился начальник производственного отдела, заезженный служебными обязанностями, замученный гастритом ветеран треста.
— Я дело говорю. Сокращение сроков кладки никакого эффекта не дает, тем более если достигнуто оно за счет десятичасового рабочего дня.
— Мы рабочих не принуждаем, это накал соревнования, — сказал Иванцов.
— Люди на Север приехали заработать, вот и вкалывают по десять часов, запретить им мы не можем, — добавил Галямов.
— Обязаны запрещать, — сказал Кошкин убежденно, — обязаны! Чтоб человек мог после работы и книжку почитать, и в самодеятельности сплясать, и в баскетбол сыграть, и на родительское собрание сходить, а не только пить и спать и смотреть телек. А что еще они могут после десятичасовой работы на морозе?
— Кто хочет, тот и пляшет, и спортом занимается, — сказал председатель постройкома профсоюза. — Кто действительно хочет, силы найдет.
— Товарищи, так мы никогда не кончим, давайте не уходить в сторону! — возмутился начальник производственного.
— Да, верно. Мне думается, надо товарища Кошкина для начала предупредить, что, если подобное повторится, он будет самым строгим образом наказан, — сказал Иванцов.
— Нет, нет, если подобное повторится, самым строгим образом буду наказан я, — сказал Галямов. — Подобное повторяться не должно вообще. Речь не о том, речь о том, что товарищ Кошкин очень ловко уклоняется от разговора по делу, втягивает нас в теоретические дискуссии. Мы собрались, чтоб выяснить, будет он работать или будет крючки выискивать. Если не хотите работать — пожалуйста, Анатолий Панфилович, мы не держим. А если работать — то уж, будьте добры, работайте честно и выполняйте указания руководства!
— Что я и делаю.
— Нет, вы не делаете! Мы бы тут с вами время не тратили, если бы вы делали!
Для начала решили ограничиться внушением… С предупреждением.
7
На газопроводе никак не держалось давление, замминистра издал приказ: закрепить Галямова за первым строительным районом до завершения испытания участка трубопровода. Улетая на участок, Галямов распорядился создать сквозную комплексную бригаду по вывозке труб, но Кошкин и не подумал выполнить сказанное, — сочинил отказ (а в нем опять по пунктам «во-первых, во-вторых и в-третьих» двадцать причин) и отдал секретарше, чтоб зарегистрировала как входящую. В тот же день, как получил задание! Это особенно взбесило Галямова: в тот же день! Значит, и не пытался организовать, а сразу сел сочинять отписку. Ну ладно! Этого тебе не забудем!
Кошкин уехал в Главк на совещание, а Галямов на очередную оперативку пригласил вместе с главными инженерами трудовиков и после разбора хода выполнения квартального плана и нагона февральского отставания спросил в лоб: кто что думает о Кошкине?
Оказалось, как ни удивительно, что многие им, в общем, довольны: он упростил внутреннюю отчетность — вот она, делать ее теперь втрое быстрее, одна форма вместо четырех, и все в ней есть, что нужно. Да, Галямов не мог не признать, что форма удобнее, чем прежняя. Все сразу видно: и охват разными системами оплаты, и сколько бригад каких, и удельный вес премий — все! Бланки — вечная беда — заказал где-то аж в Ишиме, через своих нисовских начальников, теперь на пару лет хватит. На подсобном производстве навел порядок с оплатой, а то там рамщики по двадцать пять рублей и день получали, почти полдня перекуривая, а бабы на растворном за два с полтиной в день упирались, теперь там все в норме. Вот только трудовиков он неверно настраивает: мол, бригадный подряд — не ваше дело, а плановиков; ваше дело составить калькуляции.
— Так вы ж их и без бригадного подряда составляете?! — удивился и возмутился Галямов.
— Совершенно верно, — встал, одергивая пиджак, трудовик из СУ «Жилстрой». Вацлава Сигизмундовича Кобецкого Галямов не любил по многим причинам: и за то, что
