Илья Маркин - На берегах Дуная
От леса двигалась колонна. Впереди нее чернел парный дозор. Сколько в колонне было людей, Аксенов точно определить не мог, во всяком случае не меньше роты. Неожиданно Аксенов вспомнил, что он ни разу за бессонную ночь не покурил. Сосущая жажда подступала к горлу. Он глотал слюну, борясь с желанием достать папиросу.
Колонна, казалось, стоит на месте. Почему-то в памяти всплыла Москва октября сорок первого года… Затемненные улицы… Где-то в черном небе плавали аэростаты заграждения. У подъездов домов с противогазами дежурили пожилые женщины и девушки. В больших дворах, в садах и сквериках щетинились в небо зенитные пушки и пулеметы… Аксенов и Настя возвращались домой. На площади Дзержинского их застигла воздушная тревога. Пришлось спуститься в метро. Настя предложила пойти пешком до Крымской площади. Аксенов удивленно взглянул на нее и недоуменно пожал плечами. Он не мог представить, как можно в метро, под землей, ходить пешком. Настя повела его вниз. Сотни людей с узелочками и свертками спешили в подземелье. Мужчин почти не было. Плакали дети. Аксенову было стыдно в такое горькое время прятаться в метро. Он хотел было вернуться, но дежурный милиционер не выпустил его на улицу. Московское метро в то время неузнаваемо изменилось. Не было мягкого нарастающего шума поездов, не слышалось отрывистого и четкого «Готов!». Все вокруг дышало тревогой и сонной тишиной. По нескончаемым тоннелям, прямо на рельсах, были уложены дощатые настилы, и на них, кто подстелив что-нибудь, а кто прямо на досках, сидели, лежали женщины, дети, старики. Суровые лица… Затаенная тревога в глазах… По всему многокилометровому тоннелю — пока шли от Дзержинской, через Охотный ряд, Библиотеку Ленина, Дворец Советов до Крымской площади — видел он тысячи москвичей…
Колонна снова начала движение.
— Без команды не стрелять, — оторвавшись от воспоминаний, предупредил Аксенов.
Снег заглушал шум вражеских шагов. Уже видны лица дозорных, они идут с автоматами наготове, настороженно осматриваясь по сторонам. Один из них остановился и нагнулся к земле, затем поднялся и махнул рукой в сторону колонны.
«Следы заметили», — опалила сознание Аксенова тревожная мысль.
От колонны отделились две фигуры и побежали к дозорным. Колонна приближалась к ущелью. До нее оставалось, как определил Аксенов, не более двухсот метров.
— Огонь! — яростно крикнул Аксенов, сообразив, что подана команда на развертывание колонны в цепь.
Под огнем двух автоматов и двух карабинов засуетились, загомонили, стреляя куда попало, гитлеровцы. Человек пять бросилось назад. За ними устремились остальные. На снегу пятнами темнели трупы. До лесу добежало всего несколько человек.
Аксенов вытер распаленное лицо и перевел дыхание. В висках буйно стучала кровь.
— Сколько осталось патронов? — спросил он.
Патронов оказалось совсем немного: пятьдесят три для карабинов и сотни полторы для автоматов.
Из леса глухо застучали пулеметы. По скалам зацокали пули и, взвизгивая, рикошетом взмывали в небо.
Углубления между камней надежно укрывали от пуль. Аксенов краем глаза видел расплывчатую опушку леса и бледные вспышки выстрелов.
Из-за дальних гор брызнули первые лучи солнца, снег заискрился алмазной россыпью. Все вокруг порозовело, наливаясь сочным румянцем. Синева отходила все дальше и дальше на запад.
Из-за леса рявкнули пушки. Черные султаны дыма и пыли взметнулись перед скалой. Вторая серия снарядов прошла далеко за скалу. В лесу чуть слышно заурчали танковые моторы.
«И ни одной лопаты», — подумал Аксенов. Спасение было теперь только в каменных валунах и в углублениях между ними.
Гул моторов приближался. По звукам Аксенов определил, что в лесу скопилось не менее двух десятков танков. С пехотой его группа еще как-то могла бороться, но вот танки…
— Ущелье, ущелье загородить, — сам себе сказал Аксенов и громко, покрывая свист пуль, крикнул: — По две гранаты быстро ко мне!
Первым подполз маленький, с детски-наивными светловатыми глазами веснушчатый радист Торбин.
— Танки вроде, — кивнул он круглой, с большими розовыми ушами головой в сторону леса и выжидающе посмотрел на майора.
— Проход завалим — и танки не сунутся.
Торбин пожевал тонкими губами, хотел что-то сказать, но взрыв рядом пригнул его к земле.
— Ишь, садит, — отряхиваясь, виновато улыбнулся он и зло крикнул: — Что вы копаетесь там, гранаты давайте!
Буканов и второй радист — грузноватый увалень Божко — подползли к майору. Божко все время озирался по сторонам, вздрагивая при каждом взрыве. Буканов весело посматривал на майора и нараспев говорил:
— Уж сотни снарядов выпалили, а нам хоть бы что. Сидим себе и посматриваем из-за камушков. Это вроде как Суворов пел: «Я на камушке сижу, на Очаков я гляжу, ой, люли, ой, люли, разлюли, мои люли».
Божко укоризненно взглянул на него, дивясь неразумной веселости шофера.
В уцелевшей сумке радистов оказалось два мотка проволоки. Одним накрепко связали восемь гранат. Аксенов на всякий случай разогнул ушки и чуть повыдернул чеки. К кольцу одной из гранат прицепили второй провод, на краю ущелья выбрали замшелый валун, подсунули под него связку гранат и со всех сторон навалили груды камней. Быстро завершив работу, все четверо отползли и притаились в яме за острогранным камнем.
Аксенов рванул провод. Земля вздрогнула. В серой пыли померкло солнце. Аксенов рывком бросился к ущелью. Груда щебня и обломков возвышалась на дне ущелья. Хоть и немалый устроили барьер, но для танков он серьезной преграды не представлял.
— Сбрасывай камни вниз! — скомандовал Аксенов и вместе с Букановым грудью навалился на валун.
Один за другим с шумом валились в ущелье камни. Вокруг полыхали взрывы. Дым и серая пыль пропитали воздух. В горле першило, на зубах хрустело.
— Двинулись! — закричал Торбин.
От леса, набирая скорость, ползли восемь танков. По башням и корпусу лобовой части Аксенов сразу узнал «тигров». До танков оставалось не более трехсот метров. Три-четыре минуты — и они ворвутся в ущелье.
— Гранаты, складывай гранаты! — крикнул Аксенов.
Кое-как торопливо сделали еще две связки по шесть гранат.
Стонущий рев моторов задавил все звуки. Сверкая лапами гусениц, надвигались танки. Их длинноствольные пушки изрыгали пламя и дым. Один «тигр» вырвался вперед и устремился в ущелье.
Аксенов выполз на край обрыва. Между каменных стен белели кресты на башне. Мелькала сетчатая решетка. Майор вздрагивающей рукой рванул чеку гранаты, швырнул связку вниз и отпрянул за камень. Взрыва слышно не было. Он приподнялся, хотел бросить вторую связку, но из ущелья рванулось пламя и упругая волна воздуха отбросила его назад. Не чувствуя боли, Аксенов сгоряча вскочил на ноги. Внизу дымным факелом полыхал «тигр». Второй медленно пятился назад. Аксенов метнул в него вторую связку, взрывной волной его снова ударило о камни.
Радисты и Буканов подхватили его на руки и оттащили в яму. Хватая воздух пересохшими губами, он покрасневшими глазами осматривался вокруг. Небо в его глазах тускнело мертвенной синевой.
— Глотните, — услышал он голос Буканова. Липкое вино, булькая, полилось в рот. Приятная теплота поползла по телу. Он отстранил флягу, передохнул и хрипло, чужим голосом спросил:
— Как второй?
— Полыхает, аж треск стоит! — бурно радуясь, выкрикнул Буканов.
— Ну, хлопцы, больше здесь нам делать нечего. Драться нечем. Будем пробираться к своим.
Аксенов, с трудом приподнявшись, оглянулся. По затопленной солнцем снежной равнине ползли танки. Позади них перебегали пехотинцы. Из-за леса, не умолкая, доносились орудийные залпы. Над ущельем поднимались два столба буро-сизого дыма и таяли в безоблачном небе.
По истерзанной земле, перепрыгивая из воронки в воронку, повел Аксенов свою группу по горной тропе. Ноги, срываясь, скользили по обледенелым камням. Впереди начинался густой лес, где было тихо и спокойно. Аксенов качал успокаиваться. Приободрились и солдаты.
— А вот, знаете, — заговорил Буканов, — солдат мне один порассказал. Придумал один мудрый мужичишка штуку такую. Ружье называется, для самозащиты. Приклад, как обычно, а ствол кривой. Зарядил патрончик, бах и пуля вокруг тебя пошла гулять. Метрах так в десяти кружит себе и кружит. Потом вторая пуля так же, третья, четвертая. Стоит человек, а вокруг него, как часовые, пули крутятся. Попробуй-ка, сунься к нему.
Аксенов взглянул на Буканова и не удержался от смеха. Шофер большими узловатыми руками размахивал вокруг себя, изображая невидимые пули. Он подмигивал, кривлялся, кивал головой, издеваясь над воображаемыми врагами.
Рассказ Буканова окончательно рассеял мрачное настроение. Радисты весело посматривали на шофера. Аксенов улыбался, чувствуя, как теплеет в груди и все проясняется в сознании.
