Тихая заводь - Владимир Федорович Попов
Селиванов встал, вежливо поклонился Кроханову.
— Благодарю за содействие и, если можно, позвольте увести Балатьева. Хочу посмотреть цех.
— Объясните, куда мне девать мазут?! — запальчиво бросил Кроханов, не получив от Селиванова сколько-нибудь вразумительного ответа на этот вопрос.
— Баржу с мазутом до весны поставьте на прикол. Другого выхода я не вижу.
— Прэлесть! А простой мы платить будем? Это ж за каждые сутки деньги!
Селиванов потянул ручку двери.
— Ваш металл сейчас дороже всяких денег.
Проходя мимо Светланы, Николай показал на спину Селиванова и поднял вверх большой палец — во, дескать, мужик.
Улыбнувшись в знак того, что все поняла, Светлана покрутила кулачком, прося позвонить.
Осмотр цеха оставил у Селиванова тяжелый осадок.
— Я много слышал о старых уральских заводах, — задумчиво заговорил он, откровенно оглядывая Балатьева, — но такого себе не представлял. За какие грехи вас сюда прислали? Вы производите впечатление человека толкового, обширных для ваших лет познаний. Пили?
Балатьев покачал головой.
— Сам выбрал в минуту душевного надлома. Решил — тихая заводь…
— А эта тихая заводь превратилась в бурное море. — Селиванов сочувственно уставился на Балатьева. — Ну что ж, крепите паруса.
— Креплю, как могу, Валерьян Аристархович.
— Теперь придется через «не могу». У нас много станков в простое из-за нехватки металла.
— А когда станет Кама и вся наша продукция осядет на складе, чем тогда будете вы кормить свои станки?
Вопрос показался Селиванову наивным. Он снисходительно похлопал Балатьева по плечу.
— Не осядет, Николай Сергеевич. Продукцию мы будем вывозить ежедневно.
— Чем? Лошадками? Учтите, зимой тут остается только санный путь.
— Оставался, — поправил Селиванов. — Нынешней зимой будут ходить автомашины. Для расчистки дороги выделено пять грейдеров — по одному на двадцать километров пути. Не хватит — еще дадут.
После встречи с Селивановым Николай с особой остротой почувствовал, как много значит теперь для страны буквально каждый килограмм металла, и дал себе слово отныне делать все, чтобы этих килограммов было больше и чтобы они соответствовали самым строгим требованиям военного времени. Одна ошибка сталевара или мастера — и на номерном заводе остановятся станки. Почувствовал также, что еще больше обозлил Кроханова. И было неприятно и даже как-то гадливо, что в столь суровую пору директор больше всего думает о своих обидах, действительных и мнимых, печется о своем престиже. Мало того, что сам он лишен сметки, безынициативен, он еще не терпит, когда сметку и инициативу проявляют другие. Судя по всему, сознание, что оказался раздетым догола не только перед подчиненными, но и перед вышестоящими, — а Кроханов не настолько глуп, чтобы этого не понять, — не даст ему покоя до тех пор, пока не выместит злобу на виновнике своего позора.
…Позвонить Светлане Николай не смог. Днем занимался прокладкой рельсов под рабочую площадку, чтобы люди наконец перестали таскать тяжелейшие носилки со шлаком, а вечером пришлось безотлучно стоять у печи вместе с Дранниковым, так как тот снова запутался с плавкой.
На следующий день Светлана на работу не вышла. Встревоженный Николай решил навестить ее сразу же после первой смены. Он расскажет о той круговерти, в какую попал отчасти собственными же стараниями, и постарается вымолить прощение за вынужденную невнимательность.
Ему трудно было представить, как встретит его девушка. Обрадуется или будет сдержанна? После того прощального вечера, когда так много было сказано и доверено друг другу, его невнимание на протяжении полутора месяцев иначе как оскорбление, как удар по самолюбию воспринять нельзя. Вот почему трудно предугадать, останутся ли их отношения на той высоте, какой достигли, или придется начинать все сызнова. Все же он надеялся — Светлана поймет, что его задавила работа, простит, и невольно возникшие шероховатости сгладятся. А простит ли? Не выкроить час-другой для свидания… Поверит ли, что все это время он как не жил, задыхался от жажды видеть ее и не мог. Да, не мог. Невообразимо, но это так.
Когда, миновав калитку, Николай подошел к дому Давыдычевых, сквозь открытую форточку до него донеслись голоса. Надежда побыть наедине сразу погасла. Но прислушался и понял, что звуки издавал репродуктор, — радио теперь мало кто выключал, чтобы не пропустить новости с фронтов.
Николая встретил у порога радостным повизгиванием Жулик. Он суетился, не зная, как угодить человеку, который не обижал его ни злым взглядом, ни окриком, бегал туда-сюда в радостном возбуждении, прыгал, пытаясь дотянуться до лица.
В незапертую прихожую он вошел по уральской традиции без стука, в гостиную постучал. Ответа не последовало. Но раз входная дверь не на замке, значит, кто-то дома, возможно во дворе или в сарае. И тут из комнаты Светланы донесся кашель. «Захворала бедняжка». Николай подкрался к неплотно прикрытой двери, отворил ее.
Светлана спала. На фоне разметавшихся на подушке волос четко выделялись высокий выпуклый лоб, задорный носик, чуть приоткрытые губы. Лицо было безмятежно спокойным, как у ребенка, еще не познавшего житейских невзгод.
Сделав несколько осторожных шагов, Николай опустился на пол у постели, думая о том, что вот она наконец рядом, желанная, ненаглядная, мечтанная-перемечтанная, а еще о том, как отнесется Светлана к его бесцеремонному вторжению.
Девушка почувствовала на себе взгляд, открыла глаза широко, как если бы ее окликнули.
— Коля… — произнесла обыденным тоном, будто привыкла, проснувшись, видеть его перед собой.
— Что у тебя?
— Гриппус вульгарис. Ночью была высокая температура, а сейчас упала.
Притронувшись губами ко лбу Светланы и убедившись, что он прохладный, Николай заговорил быстро-быстро:
— Светочка, звездочка, я очень виноват перед тобой. Ты вправе думать что угодно. Пустой, легкомысленный, неуравновешенный, к тому же фразер. Наговорил всякого-разного, потом спохватился — и в кусты. Это не так. Я готов повторить все сначала слово в слово.
— А по-иному? Или ты изъясняешься только заготовленными фразами? — куснула Светлана.
Николай тоскливо усмехнулся.
— Просто я ничего не забыл, потому что каждое слово глубоко прочувствовал. Если б ты знала, как я был заморочен. Куда ни сунешься — сплошные провалы, все нужно начинать чуть ли не с нуля. Мы ведь в аховом положении.
— Мне это известно, — сипящим, простуженным голосом сказала Светлана. — И все же на душе скребет. Не найти времени…
— Каюсь: аз есьм многогрешный.
— Я ведь никаких жертв от тебя не требую, ты понимаешь это? — продолжала Светлана. Засмущалась. — Простите, но в мыслях я почему-то с вами на «ты».
— Мне этого так хотелось! — Николай прижал руку Светланы к своей щеке. — Я все пытался представить себе, как ты встретишь меня. Как чужого или…
— Проучить тебя
