Тамаз Годердзишвили - Гномики в табачном дыму
Выступающий сделал короткую паузу и робко спросил:
— Ну как, получилось или в третий раз будем записывать?
Нодар оттащил наконец Нану от двери и повел дальше, но тут из другой студии вырвались ритмичные звуки джазовой музыки, и Нана стала пританцовывать.
— Не могу удержаться, — засмеялась она.
В третьей студии звучала знакомая оратория, и Нана пропела: «О, лилео…»
«Здравствуйте, дорогие друзья! — послышалось из следующей студии. — Начинаем передачу для молодежи. (Музыкальная шапка.) Послушайте беседу кандидата философских наук Кетеван Чрелашвили «О моральной чистоте семьи» В ожидании интересной передачи Нана припала к двери аппаратной, но Нодар потерял самообладание и чуть не силой поволок ее дальше.
«И все же лучше не ждать, пока у вас разовьется неврастения», — летели вслед слова еще из одной передачи.
Нана кивнула в знак согласия.
— «Проявляйте заботу о вашей нервной системе, пока она не расстроена, работайте ритмично, без гонки. (Нана снова кивнула.) Соблюдайте рациональный режим труда и отдыха и только в крайнем случае прибегайте к тем элементарным средствам укрепления нервной системы, о которых я коротко рассказал. Это должно стать нормой для каждого, тем более для тех, кому не хватает эмоциональной выдержки, кто легко возбудим и легко раним…»
— Слышишь, Нодар? Передача — как раз для нас с тобой!
— Слышу, слышу, ты права, учтем на будущее, а сейчас пойдем запишем тебя. А может, ты больше не спешишь?
Нодар ввел Нану в студию, посадил к столику, положил перед ней текст, запер дверь снаружи, а сам прошел в аппаратную, изолированную от студии широким окном из звуконепроницаемого стекла. Нодар нажал кнопку и сказал в микрофон:
— Начинай, Нана.
Нодар видел, как шевелила губами Нана, но голоса ее в аппаратной не слышалось.
— Нана, ты забыла включить микрофон?
— Погоди, я сначала про себя почитаю, а потом уж тебе дам послушать, — объяснила Нана и снова выключила микрофон.
Нодар попросил ассистента приготовиться к записи. Немного погодя Нана включила микрофон, и в аппаратной раздался ее голос:
С гор текущая ручьямиНакопилася беда,Седока с конем каурымСшибла бурная вода.Только шапку да нагайкуПонесла вода туда,Где красавица лить слезыБудет долгие года.
— Прекрасно, сейчас запишем, — сказал ассистент.
— Что запишем?
— Как — что? Стихотворение. Отлично читаешь! — сказал Нодар.
— Дождитесь-ка лучше народного артиста.
— Почему?
— Потому что стихотворение написано от лица мужчины! Неужели не понимаешь?
— Брось, и в твоих устах хорошо звучит.
— Ты меня поражаешь, Нодар! В самом деле не чувствуешь, как нелепы в устах женщины эти строки!
— Чепуха, ты прекрасно читаешь.
— Прекрасно я могу прочесть другое стихотворение. Например, вот это…
Нодар сделал ассистенту знак, и тот незаметно включил магнитофон. Нана стала читать.
Тавпарованец молодой от милой был далек,Но думал он, что море к ней он переплыть бы мог.Зажгла любимая свечу, чтоб отступила мгла.Одна старуха для него хотела только зла.Она задула свет в окне, чтоб тьма была кругом,И стала девушке шептать о суженом другом.Взрезает юноша волну, его спокойна грудь.Руками мощными вперед прокладывает путь.Но свет не светит, а ему грести уже невмочь,Чернее черного была, мрачнее мрака ночь.
Немного помолчав, Нана спросила:
— Понравилось?
— Иди сюда, дам послушать!
Нодар попросил ассистента прокрутить пленку. Нана вошла в аппаратную.
— Записал?!
Ассистент нажал на кнопку.
После первой же строфы Нана выключила магнитофон:
— Я не затем читала, чтобы записывать! Хотела показать, какое стихотворение мне нравится.
— Да его все наизусть знают!
— Тем более надо хорошо прочесть. Прочту сначала.
— Как хочешь.
Нана вернулась в студию. Несколько раз прочла стихотворение. Временами останавливалась, советовалась с Нодаром.
— Да-а!.. — протянул восхищенный ассистент. — Если б все так относились к работе!
Нодар не слышал его слов, он не сводил глаз с Наны. А Нана, недовольная собой, все повторяла и повторяла. Наконец разрешила записать.
Однако, прослушав в аппаратной запись, твердо сказала:
— Плохо! Плохо получилось.
— Здорово получилось? — Ассистент был в восхищении.
— Ты свободен, — сказал ему Нодар.
Ассистент выключил аппарат и ушел.
— Плохо! — повторила Нана.
— Прекрасно, — возразил Нодар и тихо добавил: — Прекрасно, как ты сама.
— Не понимаю.
— Ты прекрасна, как это стихотворение, — смущенно пояснил Нодар.
— У тебя плохая память, напомню: эту фразу ты уже говорил мне лет десять назад.
— Тогда другое стихотворение имелось в виду, — улыбнулся и Нодар.
— Я свободна?
— Никуда я тебя не отпущу. Ради тебя вернулся сюда, — выпалил Нодар, внезапно разволновавшись.
Нана смешалась от неожиданности, но не подала виду.
— Насколько мне известно, ты там женился, квартиру получил. — В голосе ее было безразличие.
— Так вот, из-за тебя я и жену оставил, и квартиру. — Нодар взглянул Нане прямо в глаза.
— С ума сошел? — воскликнула Нана, а в голове мелькнуло давнее: «Хороший Нодар, глупый Нодар».
— Я ради тебя приехал, пойми! — И, пытаясь убедить ее в своей искренности, опять заглянул ей в глаза.
— Но с чего вдруг вспомнил обо мне? — недоуменно спросила Нана.
— С того, что никого не любил, кроме тебя. — Нодар глубоко вздохнул и нерешительно добавил: — И ты ведь любила меня?
— Что я тогда смыслила в любви!
— Нана…
Нодар сделал шаг и остановился.
— Да, Нодар, ты всегда был замкнут, заглянуть себе в душу никому не давал…
— В душе моей жила ты одна.
— Мечты! Мечтать, конечно, хорошо, но я и та, что видится тебе в мечтах, мало чем похожи друг на друга.
— Я люблю тебя, только тебя! — убежденно повторил Нодар, опустив голову.
— А знаешь почему? Ты придумал ту, что живет в твоих мечтах. Я же… Я же совсем другая, я — не та.
— Без тебя мне не жить! Знай, я приехал ради тебя!
— Ты должен жить для театра. Ты должен вернуться в театр! — Нана положила руку на плечо Нодара.
— Без тебя?
— О себе я как-нибудь позабочусь, найдется в конце концов и мой укротитель! — попробовала отшутиться Нана.
— Без тебя театр не театр там!..
— Но мне и тут хорошо, сам видишь, у меня и тут хорошие роли.
— Там все будет для тебя!
— И здесь почти так… — сказала Нана, не зная, как прекратить разговор.
— А ты уже возомнила о себе!
— Кто-кто, а ты-то мог бы не говорить этого.
— Не знаю, ты вот от роли Комиссара отказалась, — сказал Нодар и, скрывая смущение, вынул из кармана сигареты.
— Уже слышал!..
— Этому я верю, ты способна поступить так. Этому-то я верю… — Нодар хотел сказать что-то еще, но Нана перебила:
— Но ты слышал и другое, чему трудно поверить, да?
— Да, но какое это имеет значение? Я не прислушиваюсь к сплетням.
— Иначе говоря, великодушно простишь мне все, что узнал обо мне, лишь бы я поехала с тобой? — Нана встала, спокойно направилась к двери.
— Нана!
— Который час?
— Шесть.
— Я пошла. И так уже опоздала.
— На свидание? — Нодар снова покраснел.
— Нет. Свидание у меня позже.
— С этой куклой? С диктором?
— И он уже в числе моих любовников?
— Так куда ты идешь?
— Я уже говорила — у меня дела. Работа.
— Твоя работа — театр. Сегодня у тебя свободный вечер. Ты сегодня не занята в спектакле, куда же спешишь?
— Успокойся, Нодар! Иду выполнять свою самую ответственную работу. Если проводишь — будет прекрасно. Не распускайся.
— Не могу я без тебя! — прошептал Нодар.
— И я без многого не могу, Нодар. Проводишь?
Нодар опустился в кресло, закрыл глаза. Нана постояла с минуту, ожидая ответа, потом медленно повернулась и вышла в коридор. «Чудной он», — сказала она себе и невольно повторяла это, пока не очутилась на улице.
До райисполкома надо было ехать автобусом, о такси и мечтать не стоило в этот час «пик». Нана побежала к остановке. С превеликим удовольствием прошлась бы пешком — рассеяться после неприятного объяснения с Нодаром, но шел седьмой час. «Просто невероятно — всюду опаздываю! » — подумала Нана.
Подошел автобус. Нана ухитрилась втиснуться. Достала деньги на билет, но стоявший рядом молодой человек предупредительно сказал:
— Билет вам взят.
— Спасибо…
