Тамаз Годердзишвили - Гномики в табачном дыму
Молодой диктор оглядел декорации, потом заметил Зураба:
— Привет, Зурико!
— Привет телезвезде! Ты все такой же красавчик!
— По-твоему, только в вашем театре должны быть красивые мужчины? — игриво ответил диктор и, метнув взгляд в сторону Наны, добавил: — И красивые девушки?
— Красивые девушки у вас свои имеются — ваши дикторши!
— А познакомить нас не догадываешься? Ждешь, пока попрошу?
— Нас уже знакомили — дважды, — равнодушно заметила Нана.
— Быть не может! — деланно поразился диктор.
— Где вам упомнить всех девушек, что рвутся познакомиться с вами! — насмешливо улыбнулась Нана.
— Зураб, пошли перекусим, не проголодался? — сказал Зурабу Второй.
— Да не мешало бы поесть.
— Пошли, здесь столовая есть. Нана, пойдешь с нами?
— Не успеем пообедать.
— Спустимся в буфет, выпьем кофе.
— Я очень проголодалась, но не отпустят.
— Успеем, пока будут исправлять камеру, — пытался уговорить и увести ее Второй, глядя на красавца диктора.
В студию вошел телережиссер:
— Прошу внимания! В этой студии сейчас начнется подготовка оперативной передачи, камеры будут заняты. Поэтому вы свободны. Завтра — как всегда, к половине третьего. Еще раз прорепетируем и запишем. Всего хорошего.
— Как! Сразу запишем?!
— Да, не беспокойтесь. Прошу вас — без лишних волнений. Завтра предстоит тяжелый день. Хорошенько отдохните, просмотрите текст. До свидания. — Телережиссер, обхватив за плечи главного оператора, вышел с ним из студии.
Зураб и Второй последовали за ними. Нана направилась к артистической. Молодой диктор словно ненароком преградил ей дорогу:
— Значит, вы стремитесь познакомиться со мной, а не я с вами, судя по вашим словам!
— Мы почти коллеги и не можем не быть знакомы.
— Вы сказали, что проголодались.
— Сказала.
— У вас сегодня свободный вечер…
Лицо Наны выразило удивление.
— Видите, как велик мой интерес к вам, все знаю: вы не заняты вечером в спектакле.
— И вы считаете, что…
— Окажите честь, пообедайте со мной.
— Спасибо. Я очень устала.
— Отдохнете в машине.
— Давайте отложим нашу приятную беседу.
— На какой день недели? Этой недели?
— На любой, — машинально ответила Нана.
— Тогда продолжим — я предпочитаю этот день.
— Не могу, спешу.
— Учтите, вы первая, кто отказывается провести вечер со мной.
— Видно, я много теряю, но что делать — мне не везет.
— Не могу поверить.
— Напрасно, иногда и незнакомому человеку надо верить.
— Не пожалеете, у нас с вами найдется много общего.
— Если поеду с вами, да?
— Значит, отказываетесь?
— Да.
— Счастье само к вам пришло, а вы отказываетесь. — Тон у диктора был сочувственный. — Впрочем, вы любите отказываться — даже роль Комиссара вам не по душе. Заметьте, вы первая девушка, которая во второй раз отказывается от счастья! — многозначительно произнес красавец диктор.
— Откуда вам все известно?
— Не забывайте основное качество телевидения: телевиденье — вездесуще.
— Поразительно быстро распространяются в нашем городе слухи!
— Значит, ваш отказ от роли Комиссара — неправда?
— Нет, правда.
— Выходит, слухи в нашем городе всегда достоверны. Между прочим, у нас немало и других сведений о вас, — сказал диктор так, словно знал о Нане что-то особенное.
— О моральном облике актрисы, разумеется. — Нане стало вдруг почему-то жаль диктора.
— Об этом скажу вам за обедом. — Во взгляде диктора была настойчивость, а на лице — неотразимая, «всемогущая» улыбка.
Но Нана не видела ее, поглощенная своей мыслью; потом, потерев лоб, сказала усмехнувшись:
— Или после обеда на мягкой низкой тахте, верно?
Слова ее прозвучали неожиданно, и диктор смутился. Он сообразил наконец, что Нана Каранадзе не принимает его всерьез, насмехается, и, не зная, как вести себя, спросил:
— Может, вы плохо себя чувствуете?
— Нет… Ничего… — Нана посмотрела на него в упор. — Значит, я отказалась от главной роли?
— Значит… — повторил диктор растерянно.
— Нелегко, конечно, отказаться от такого красавца, — Нана внимательно, словно редкий экспонат, оглядела диктора.
— Итак…
— Итак, я сейчас в третий раз буду первой, влепив вам пощечину, если не дадите мне пройти.
Диктор смешался, отступил на шаг.
— Уходите, значит? — вырвалось у него.
— На этом мы заканчиваем передачу для учащихся среднего школьного возраста. До следующей встречи, дорогие телезрители! — помедлив, ответила Нана и вышла из студии.
Нана переоделась и пошла в буфет.
Зураб ждал ее у входа с бутербродами в руке.
— На, держи, — Зураб протянул ей бутерброды. — Мы пошли.
Нана поблагодарила его и присела к столику.
«К портнихе зайти не успею, — думала она, уминая бутерброды. — Любит поговорить. Пока выберем фасон, будет восемь часов. Пойду-ка домой, лучше отдохну немного…»
Кто-то подкрался к ней сзади, прикрыл ей ладонями глаза. Подобных шуток никто не позволял себе, кажется, с шестого класса. «Что за глупая шутка! — разозлилась Нана. — Неужели опять эта телезвезда?!»
— Снимите руки, — сердито потребовала Нана.
— Догадаешься кто, — сниму, — пискляво ответил мужчина.
— Хватит, прошу вас! Я закончила передачу для вашего возраста! — Нана не сомневалась, что это «телезвезда» не дает ей покоя.
— Не узнаешь? — спросил шутивший явно не своим голосом.
— Постой, постой! Я тебя за другого приняла и потому разозлилась. — Нана пыталась выиграть время. — Скажи что-нибудь еще.
Молодой человек убрал с ее глаз руки. Нана обернулась:
— Нодар!
— Здравствуй, Нана!
— Когда приехал?
— Неделю назад.
— Оставил свой театр? Почему? Я слышала, ты отлично устроился.
— Надоело ставить «Старых шарманщиков», да еще с помощью трех досок, четырех гвоздей и молодого энтузиазма.
— А может, просто счел оскорбительным работать в районе?
— Почему же? Я ведь сам из района приехал учиться в Тбилиси!
— Но возвращаться туда показалось зазорным и после столицы не понравилось там…
— Скажи лучше, как ты живешь?
— Так, ничего!
— В театре у тебя все идет прекрасно — процветаешь. Читаем в газетах, читаем. А вот здесь? — Нодар приложил руку к сердцу — Здесь как дела?
— Не знаю.
— Меня разлюбила?
— Тебя? А кто ты, собственно? — Нана прищурилась и всмотрелась в Нодара, словно не узнавая.
— Позвольте напомнить — я Нодар, ваша первая любовь.
— Что-то не припомню вас…
— Слушай, Нана, мы бы успели сделать запись, — перешел к делу Нодар.
— Что?!
— Всего одно стихотворение из народной поэзии. Давай запишем в твоем исполнении, — попросил Нодар.
— Некогда мне, доем и побегу, очень спешу.
Нодар прикрыл руками уши: ничего, мол, не слышу, и быстро объяснил:
— Народный артист неожиданно заболел, срывается запись.
— И я смогу, по-твоему, заменить народного артиста?
— Между прочим, нам довелось прочесть в газете и о том, что молодая талантливая актриса Нана Каранадзе отличается простотой, скромностью и всегда готова прийти товарищу на выручку. Потому и избрали ее депутатом.
— Ой, спасибо, напомнил!
— О, я, кажется, своими руками вырыл себе могилу?! — патетически воскликнул Нодар.
— У меня с шести до семи прием в райисполкоме!
— До шести целый час, успеем записать, — Нодар крепко ухватил ее за руку. — Ты должна прочесть! Если не запишу, я пропал, Нана!
— Заглядывай в театр, Нодар, раз вернулся в Тбилиси… — Нана попыталась уйти.
— Загляну, понятно. Но сейчас я тебя не отпущу! Сначала прочтешь стихотворение.
— Пойми, Нодар, мне некогда.
— Стихотворение совсем маленькое. Прочтешь разок, и запишем.
— Нодар, повторяю — я очень спешу, очень голодна и очень устала, и в таком состоянии я все равно не сумею прочесть.
— Почему не сумеешь? Сумеешь!
— Не сумею так, как надо тебе и пристало мне! Оставь меня.
— Пойдем, на коленях прошу! Двойной гонорар выпишу! — Нодар медленно продвигался к студии, незаметно увлекая за собой Нану. — А тебе не прибавили? Все восемь рублей платят? Вот скупердяи, талант от бездари не отличают.
По сторонам узкого коридора располагались студии звукозаписи. Через приоткрытые двери доносились вперемешку голоса певцов, чтецов и звуки музыки. Нана остановилась у первой же студии. Нодар тянул ее вперед, умолял пойти с ним, но Нана затаив дыхание прислушивалась к голосу то ли председателя, то ли бригадира какого-то колхоза, а может, корреспондента:
«Одновременно с уборкой зерновых с полей быстрыми темпами вывозится сено, идет скирдование и вспашка под кукурузу. Озимая кукуруза уже посеяна на семидесяти пяти гектарах. Колхозники приняли решение засеять на ста сорока гектарах… Кипит работа и на фермах.. В этом году колхозу понадобится четыреста двадцать тонн сена. К фермам уже подвезено семьдесят тонн сена. Подготовка кормов продолжается…»
