Леэло Тунгал - Четыре дня Маарьи
Мярт словно и не видел Тийта.
- Можно пойти в кино, — сказал Мярт. — Или тебе надо зайти сперва домой?
- "Последняя реликвия"? А что? Это идея, и впрямь можно было бы посмотреть, — считал Тийт.
- Я говорю с Маарьей, — холодно заметил Мярт.
- А я говорю с тобой.
- Я сегодня не могу, — соврала я: тетя как раз была в вечерней смене, и мне даже не требовалось спрашивать разрешения, чтобы пойти в кино. Мне было неловко стоять между двумя хмурыми парнями.
- Да? Тогда я провожу тебя домой. Надо кое-что обсудить, — сказал Мярт.
Но Тийт даже и не пошевелился.
- У нас разговор не закончен, — сказал он.
Будто молодые петухи.
- Ну пошли все вместе, если вам по дороге, — попыталась я примирить их.
- Я сказал, что мне надо поговорить с тобой, — объяснил Мярт.
- А я сказал… — начал было Тийт, но Мярт не дал ему закончить:
- Будь добр, иди своей дорогой.
- Иди сам! — задирался Тийт.
- Ох, господи! Уж не собираетесь ли вы затеять драку на улице?
Искра раздора тлела с вечера «Кафе-клуб», когда Тийт танцевал со мной последний вальс (для моих ног в новых туфлях сплошное мучение!), но Мярт посреди танца похлопал возле нас в ладоши и сказал, что "богиня Победы" должна завершать вечер с победителем…
Такая стычка может быть красивой и захватывающей в фильме или в книге, а на улице возникает лишь неловкость. Да, не хватало только Меэритс появиться в этой живой картине. Как ни странно, на сей раз она не появилась…
- Ты, видно, плохо слышишь? — Мярт шагнул к Тийту.
И тут наконец мне все это надоело.
- Может быть, вам эта ситуация кажется ужасно романтической, — сказала я. — Но мне доводилось видать подобное уже и раньше. В лесу, на тетеревином току, если хотите знать. Тетерева точно так же сперва вытягивают шеи и угрожающе кричат: "Чуххуу!" — и это довольно забавно. Но когда они начинают бой, становится уже не до смеха. А кончается все это тем, что каким бы ободранным и жалким ни выглядел тетерев-победитель, тетерка, воркуя, выбирает его.
Мярт усмехнулся.
- Во! Но если вы тетерева, то я никакая не тетерка! Успеха вам!
Я ни разу не обернулась, но отдала бы полцарства за зеркало. Наверное, эти петухи все-таки успокоились, потому что погони не последовало. Правда, душа болела: а вдруг Мярт теперь подумает, что я отношусь к Тийту и к нему одинаково? Конечно, Тийт был болваном, но доброжелательным, и как отправишь — иди своей дорогой — того, кто только что сказал тебе, что вырос без отца? Однако же что собирался сообщить мне Мярт с глазу на глаз?
Весь вечер я читала "Войну и мир", но на душе у меня мира, покоя не было — время от времени возникало искушение пойти посмотреть "Последнюю реликвию", но, во-первых, я не знала, пошел ли Мярт в кино после того, что случилось, а во-вторых, было совершенно ясно, что сидеть в кинотеатре три сеанса подряд он не будет.
На следующее утро Мярт поджидал меня у двери класса, чтобы сказать, что я поступила правильно. А Тийт ни в тот день, ни позже ни разу не напомнил об этом инциденте.
- Можешь принять мои слова как извинение, — добавил Мярт и опять пригласил в кино.
Стало быть, и он вчера не ходил смотреть фильм!
Да, но я была упрямой! Прямо-таки чувствую, как краснею, когда думаю о своем противном упрямстве: не могла сказать Мярту, что это его личное дело — сажать ли в школьном парке можжевельник, дуб да хоть саксаул! И пробормотать при этом: "Можешь принять мои слова как извинение!"
Странно было вот так лежать в незнакомом месте без сна и раздумывать. И вдруг я испугалась, что сюда в любую минуту могут прийти люди — пассажиры, а мы со Стийной как ненормальные в ночных рубашках поверх джинсов разлеглись на лавках!
- Стийна! Стийна! Слышишь, вставай. Поезд может прийти!
Стийна открыла один глаз.
- Какой еще поезд?
- Обычный, пассажирский. Ну! Вставай же!
Я уже начала понимать ежеутреннее тетино отчаяние, когда она будит меня.
- Слышишь, Стийна! «Фантом» идет!
Стийна улыбнулась и потянулась сладко.
- Ах, фантом? — переспросила она равнодушно. — Фантомов не существует!
Наконец она все-таки села.
- Начинается производственная гимнастика! — объявила я. — Ноги вверх — за шею! Ноги вверх — за шею!
Я попыталась согнуть Стийну, но она увернулась и поставила скамью для ожидания торчком. В тот же миг приоткрылась дверь, в зал просунулась голова женщины в сером платке — и тут же раздался пронзительнейший вопль, какой мне когда-либо доводилось слышать. Дверь захлопнулась, и за окном послышался топот бегущих ног. Теперь уж Стийна окончательно проснулась. Мы быстро стянули с себя ночные рубашки, кинули их в сумки и удрали в кустарник за станцией. Там мы позволили себе немножко посмеяться над испугом несчастной старухи. Конечно, было от чего прийти в ужас, обнаружив в зале ожидания две непонятные фигуры в белых балахонах. Затем мы для конспирации немного изменили себе прически и как ни в чем не бывало пошли обратно на станцию. На наших скамейках уже сидели люди, а из открытого окошечка кассы смело смотрела та самая старуха в сером платке, которая полчаса назад удирала от нас со скоростью звука.
- Два билета! — сказала я дискантом, будто старуха могла узнать нас по голосам. "Но куда?" — подумала я в испуге, и кассирша тотчас же задала этот вопрос.
- В Тарту, — сказала Стийна у меня за спиной.
- Думаешь, поедем в Тарту? — спросила я на перроне, когда билеты были уже в кармане.
- А куда же еще?
- Но…
- Я уже много раз туда ездила.
- Да, но…
- Там есть один человек. Чудесный парень.
Стийна сказала это с таким благоговением, что мне почудилось, будто весь город выстроен вокруг одного чудесного парня — он стоит посреди Тарту и любезно принимает знаки внимания. Ну что же, поедем и мы, засвидетельствуем свое почтение!
ГЛАВА 10
В поезде я попыталась выяснить у Стийны что-нибудь про ее таинственного человека, но она была по-прежнему несловоохотливой. Сначала я была ошарашена и даже немного обижена тем, что от меня до сих пор держали в тайне такую важную вещь. Но потом подумала: ведь я тоже не открывала Стийне, что у меня на сердце. Правда, иногда рассказывала про школьные дела, но о Мярте не очень-то говорила — только лишь иногда о том, что мы с ним ходили в кино или на Вышгород или что Мярт знает и рассказывает кое-какие интересные истории. Мне казалось, Стийна и сама понимает: ее присутствие в моей жизни важнее посвящения в мои сердечные тайны.
Конечно, нам со Стийной было не свойственно шептаться на переменах: "Знаешь, я познакомилась с одним парнем!" — хотя, по-моему, вообще-то это свойственно девчонкам. Например, Маарике из нашего класса. Все уже привыкли, что она каждую неделю исповедовалась нам: "Ох, девочки, если бы вы только знали, какого парня я встретила! Лембит Ульфсак[10] по сравнению с ним — урод. Аполлон!" Однажды Маарика встретила Магомаева, но блондина, в другой раз — рыжего Дина Рида. Но роковым для нее оказался чернобородый двойник Георга Отса, который работал водителем автобуса № 40 на линии Центр — Пельгулинн. Маарика каждое утро ездила в школу этим маршрутом и могла любоваться отражением в автобусном зеркале голубых ("Как майское небо!") глаз чернобородого псевдо-Отса. Ежеутренне, перед началом уроков, весь класс узнавал, как вел себя сегодня герой Маарики: улыбнулся, или смотрел хмуро, или скучающе глядел вдаль. Но вскоре псевдо-Отс исчез, видимо, перешел куда-то на другую работу. Тогда Маарика нарисовала десяток портретов (изображение напоминало одновременно филина и козла) и раздала их девочкам, живущим в разных районах города — так она надеялась напасть на след этого красавца. Мне тоже выпала честь носить один из них в кармане.
Обязанности частного детектива для Маарики никто из нас всерьез исполнять не собирался. Зато появилась возможность вышучивать Маарику. Май-Лийз объявила ей, что видела голубоглазого на задворках автовокзала копающимся в мусорном ящике. Тийю-большая утверждала, что видела его выходящим из ЗАГСа с блондинкой невестой. Я полагала, что если такое чудовище, каким нарисовала его Маарика, встречу в пустынном месте, залезу со страху на дерево…
Нет, какими бы мы со Стийной ни были, но такая игра была не для нас. Теперь я была даже довольна, что мы оставили в придорожном откосе шариковую ручку с клятвой.
Видимо почувствовав, что я обиделась и потому так долго молчу, Стийна решила объяснить, кто этот ее тартуский знакомый. Оказалось, "чудесный парень" пишет стихи. Удивительные, трудно воспринимаемые, необычные… Они познакомились на вечере молодых авторов, где все показывали свои вещи.
