На рассвете - Игорь Семенович Чемеков
Ровно в шесть отставил метлу. Вышел за ворота. По установленному порядку шофер «Волги» Степа Минайлов должен быть наготове, чтобы с начальной минуты рабочего дня везти хозяина куда будет сказано. Только показался Корней Мартынович среди улицы, «Волга» стронулась от конторы, мягко урча, покатила ему навстречу.
— В поле, — бросил Костожогов шоферу, чуть заметно кивком головы ответив на его бодрое приветствие.
Песчанистая гореловская земля позволяла раскатывать на машинах после любого летнего проливного дождя, только в лугах есть низинные хляби, в каких даже ведренным днем можно забуксоваться по уши.
Усаживаясь рядом с шофером, хозяин, по обыкновению, осведомился:
— Что-нибудь примечал?
— Ничего, вроде как… — замялся Степа, теребя ухо свободной рукой. На спокойных дорогах он имел привычку вертеть баранку одной левой. — Ежели что… Тимофей Горбов давеч подался с косою, с мешком… И телка тащил на веревке…
— Как давно?
— Минут, может, десять назад.
— Давай.
Пронеслись по главной дороге, обсаженной высокой защиткой. Свернули в одну из прогалин, чтобы оглядеть поля, нарезанные по верхней стороне, — там было все в порядке, ни живой души. Пришлось таким же маневром обследовать посевы нижней стороны.
— Вона! — воскликнул Степа. — Краснорябый телячий зад! Учуял, должно. Прячется в посадке.
Хозяин не видел. Степа, приоткрыв дверцу, высунулся наружу, чтобы не минуть того места, где ему мелькнул и скрылся в зарослях телячий зад.
— Есть! — застопорил крутовато, чуть не торкнув хозяина лбом в стекло. — Эй! Тимофей Петров! Мартыныч желает с вами…
Деваться некуда. Ражий мужчина лет сорока пяти продрался сквозь цеплястый терновник:
— Доброе утро, чего спонадобился? — проронил хмуро, без нужды проводя рукавом под носом.
Хозяин вышел из машины.
— Штраф пять трудодней.
— За что-о?!
— Где коса?
— Вон коса.
— Мешок?
— Вот мешок.
— Теленок!
— Что с того, — коса, мешок, теленок? Все мое собственное, не уворованное.
— Застали с поличным, он еще будет выворачиваться…
— Что — «застали, застали»?
— Никому не позволено покушаться на общественное…
— В чем мое покушательство?! — сорвался на крик штрафуемый. — В защитке телка попас, да? Поросенку молочая подкосил?
— Не успел только вики хапануть.
— На пса мне она, ваша вика! Где, найдите, хотя б на вершок вкосился. За что штраф?
— Не подкосил, потому что прихвачен. Держал в уме!
— Доктор какой нашелся! — сорвался уже и на «ты» Тимофей Горбов. — В уме мысли читает!
У Корнея Мартыновича заболело в печени. Как сильно понервничает, всегда у него в правом боку колотьё. И на душе было прескверно, оттого что поступает все-таки против совести. Даже про себя и решил, что никакого штрафа на Горбова не наложит, а пригрозить следует, иначе какой порядок… Решил, но уже непоправимо обидел человека. Пришлось договаривать:
— Тебе простишь, другому будет повадно. Все полезут кому не лень. Стадо личного скота загонят на посев.
— Прокурору пойдем жаловаться! Найдут на тебя управу!
Костожогов отвернулся от пылающего гневом колхозника, мешкотно забрался в машину.
— На ферму.
В животноводческом городке его ждали буровики из водхоза. После пробурения скважины, фонтанирующей с огромным напором, Корней Мартынович решил на радостях перестроить автопоение, не пожалел больших денег буровикам, чтобы сделали подводку новыми трубами ко всем коровникам, телятникам и свинарникам, отключив все внутренние системы от водонапорной башни, — с открытием самоизлива башня напрочь утратила свое назначение.
Парни в замасленных комбинезонах окружили хозяина.
— Примай работу, Мартыныч! Вчера поздно, уже под дождем, пошабашили. Старались денно и нощно, специально ради тебя. Потому, ты мужик изобретательный, большая голова, все для общественной выгоды соображаешь. Чтобы твоя продукция обходилась дешевле! — целую хвалебную речь выдал старшой.
— Теперечь у тя задарма молоко будет. То качали воду мотором, то сама нынче прет очертенно, управляйся вентиля покрепше заворачивать! — высказывался второй.
— Дак, слышь, — подошел к делу старшой, — за счет экономности прикинь нам еще… на обмывку водоснабжения! Чтобы всегда она у тебя лилась чистая, вкусная. Лады?
Восхваления, подобострастные улыбки — все это, нельзя сказать чтобы претило хозяину. Но он не клюнул на лесть, сказал сухо:
— Принимать, так будем принимать. Сперва определим, чего вы тут наколбасили.
— Пожалуйста! Выдержим любой экзамент! Все в полной наглядности. Не верь глазам, руками щупай.
Подоспел животновод Иван Голяткин верхом на обляпанной грязью лошади — был в летнем лагере у доярок. Подкатил еще другой Иван — Поздоровкин, механик, на мотоцикле с люлькой. Двое конюхов управились по конюшне, тоже были привлечены. Вот и комиссия. Дотошно проверили каждый стык, лазая по канавам. Костожогов сверху пальцем то туда, то сюда показывал, сам рук не пачкал. Остался доволен осмотром. Вода всюду, в любом кране, в каждой поилке держала могучий напор, пожалуй, даже излишне, но его можно было регулировать главным вентилем в самой большой задвижке «Лудло», что в будке у горла артезианской скважины. Великое дело свершалось. В не столь давние времена по такому случаю в «Ленинском пути» непременно бы празднование устроили… Но не те настроения нынче тянут поветрием по Горелому. Мрет, не разгорается искорка радости в сердце и самого Корнея Мартыновича. И все же водяная удача немного смягчила его:
— Расчет получите. Добавка… по десятке на брата.
— И на том спасибо, Мартыныч!
— Но это не все. У нас уже есть договор с вашим начальством на бурение еще пяти скважин.
— Пя-ти скважин?! Ого!
— Мы согласные, коли наперед обижать не станешь. Хошь двадцать пять!
— Нам всё едино где робыть, лишь бы не робыть, — как хохлы говорят.
— Место для очередной скважины осмотрим сейчас. Вы ступайте на площадь, мы подъедем.
Уже не одну ночь Корней Мартынович вынашивал новую идею, ни с кем пока ею еще не делился. Да, пожалуй, и не станет раскрываться в своих тайных соображениях, почему именно вот тут, а не где-то в другом месте решает он бить центральную скважину, которая должна питать весь уличный сельский водопровод.
На площади вокруг пятерых буровиков собралась толпа колхозников с косами из числа занаряженных сбивать бурьяны по селу. При виде праздного сборища Костожогова передернуло: «Без-здельники! Митингуют…» Приоткрыв дверцу, помахал рукой из стороны в сторону. Косцы, конечно, поняли знак, тут же начали расходиться.
Хозяин выбрался из машины, двинулся к воротам парка. Не оборачиваясь, остановился, подождал буровиков. Они подвалили, от простоты души давай осыпать его свежими «новостями»:
— Ох, и критикуют они тебя, Мартыныч!
— Костерят, на чем свет!
— Говорят, дыхнуть не даешь!..
— Отчаянно грамотный ваш народ.
