Когда налетел норд-ост - Анатолий Иванович Мошковский
— Ничего себе! — Он вытер ржавые руки о штаны.
— Ты что-нибудь знаешь про нее? — спросила у мальчишки Женя.
— А чего тут знать? Приехали с лопатками дурачки из Джубги. Делать, видно, нечего. Куда она? В металлолом и то не возьмут, наверно… Стара!
Колька про себя улыбнулся: точно! Верно говорит. Только рыбак он, видно, никудышный — три жалких окунька и сазанчик болтались на кукане.
— Сам ты стар! — сказала Женя. — Ничего тебя не интересует, кроме этих мальков. И не стыдно было отнимать жизнь у таких рыбешек? Пошли, мальчики, в Верхнюю Тенгинку…
До Верхней Тенгинки было километра четыре. Они шли туда по хорошей дороге, мимо табачных полей, ореховых посадок, мимо густых переплетенных лианами деревьев. А внизу раскинулись поля и сады на обширной долине. Виднелись домики, колхозные фермы, река, кинутая извилистым шнурком. А за ними голубовато-дымчатые горы.
Женя не могла налюбоваться.
Вдруг сзади прогудела машина. Колька вылетел на дорогу и поднял руку.
Машина резко затормозила.
— Лезем! — Колька бросился к кузову.
— Пожалуй, — Дмитрий шагнул к машине. — Километра три еще до Тенгинки. Давай, Женя, подсажу. — И осторожно коснулся ее плеч.
Все-таки сегодня она показалась ему лучше, чем вчера на «Лазурите», — крепкая, собранная, с фигурой завзятой спортсменки. Девчонистая, но не из робких. Нравилось, что она не поддакивает ему, как другие, не отмалчивается и ничего из себя не строит.
— Ну, так едем? — Дмитрий нетерпеливо поставил на скат машины ногу.
— Езжайте, — сказала Женя, — там подождите меня.
— Да не бойтесь, — крикнул из кузова Колька. — Здесь дорога прямая!
— Желаю удачи! — Женя помахала им рукой и пошла по дороге.
Дмитрий убрал со ската ногу. Колька, поругиваясь, спрыгнул на землю.
— Езжай… Барышня решила прогуляться, — сказал Дмитрий шоферу и побежал по шоссе.
Женя по пояс стояла в зеленой чащобе и ела какие-то черные ягоды. Дмитрий выхватил из ее рук одну ягоду, бросил в рот и скривился, настолько она была кислой.
— Что это?
— Терн, — сказал Колька. — А вон дикий виноград, смотрите! — Он потянулся вверх и сорвал с обвившей дерево плети несколько гроздьев: виноград был черный и мелкий. — Попробуйте, — он протянул одну гроздь Жене, вторую Дмитрию.
— Ничего, — одобрила Женя, — есть можно… До чего же здесь благодатная земля: брось пригоршню ягод — вырастет лес…
— Брось гусиное перо или на худой конец авторучку — вырастет гениальный поэт, — тем же тоном продолжил Дмитрий.
— Право, в вас есть что-то недоброе…
— Очень метко и справедливо! И впредь тренируйте на мне свою наблюдательность и набирайтесь доброты. — И они громко рассмеялись.
Село оказалось большим, тихим, небедным. Оно встретило их хрюканьем поросят, петушиным пением, запахом хлеба.
Пока Женя ходила в школу, Дмитрий с Колькой сидели на лавочке под развесистым, могучим, как туча, ясенем.
— Скоро занятия… Хочется в школу? — спросил Дмитрий.
— За кого вы меня принимаете? Здесь учиться еще можно — горы и леса, а вот в Джубге, рядом с морем…
— Ясно. Люди едут издалека, последние деньги собирают и одалживают, чтобы покупаться в море, поваляться на гальке, а вас оно делает оболтусами и лоботрясами… Так?
— Нет! — сказал Колька. — Не так!
— Понимаю. Здесь можно драть по двадцать пять копеек за кукурузину и два рубля за деревянный ящик, «дикарю» некуда деваться — берет… Ну, был в кино со своей крашеной?
— А она вам не нравится?
— Ничего. Вполне курортная девочка.
— А это плохо, да?
— Преотлично… Пожили бы у Баренцева моря — не такими были бы… А впрочем, правильно делаешь, что никого не жалеешь — рви и дери! Тебя тоже никто не пожалеет.
— Не понимаю, — сказал Колька, — кто меня должен жалеть?
— А тут и понимать нечего: живи и не будь дураком… А вон и начальство идет… Ну как успехи, Евгения?
— Плохо. Лермонтов, говорят, здесь не был. Он болел, когда тут стоял Тенгинский полк. Это мне сказала учительница русского языка. Она посоветовала поговорить с бывшим учителем литературы. Он сейчас на пенсии… Не знаю, стоит ли идти? И так все ясно…
— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! — с преувеличенной горечью сказал Дмитрий. — Но ничего, не унывайте! Исследователи не должны вешать носа от первых неудач. Выведаем все у пенсионера… Экспедиция, вперед!
Во двор старого учителя вошли втроем. Учитель сидел на чурбачке и ремонтировал табуретку. Узнав о цели прихода, он пригласил всех в свою комнатенку с книгами на этажерке и репродукциями передвижников из «Огонька», приколотыми кнопками к стене. Конечно же, он подтвердил и еще более обосновал слова учительницы: Лермонтов в Тенгинке никогда не был — ни в Верхней, ни в Нижней. То же самое сообщили в Центральном архиве одному московскому писателю, который каждое лето жил здесь и специально интересовался этим вопросом. И все-таки при содействии писателя местные власти обратились в вышестоящие инстанции с просьбой присвоить Нижней Тенгинке имя поэта. Сделать это надо было потому, что где-то неподалеку поэт все-таки был, а кроме того, нынешние почтальоны часто путают Верхнюю и Нижнюю Тенгинку и доставляют письма не по адресу…
Под конец Женя спросила, почему в довоенном томе избранных сочинений Лермонтова приведен рисунок Тенгинского редута-форта на реке Шапсухо. Учитель достал с этажерки книгу и раскрыл ее.
— Да, есть такой… Но кто вам сказал, что это рисунок Лермонтова?
И правда, подписи поэта под рисунком не было.
— Вот так, — сказал Дмитрий, когда старый учитель проводил их до калитки и долго улыбался на прощанье. — Главное, чтоб адреса не перепутали, потому и назвали… Ясно?
— Вы неисправимы. — Женя вздохнула и отвернулась.
Глава 8
ВИД С МАЯКА
Они шли вдоль зеленой, клокочущей в камнях реки Шапсухо, на ходу ели кизил, терн и ежевику… Колька плелся сзади. Ему было скучно, но он не жалел, что пошел сюда, хотя вдвоем с Дмитрием у моря было бы куда интересней. Сейчас Дмитрий мало обращал на нею внимания и больше обычного поругивал, чтобы покрасоваться перед этой девчонкой. А Женька эта неплохая: крепкая, смелая, красивая и, видно, добрая, хотя и не очень-то приязненно посматривает на него. И все-таки Кольке было скучно. Ужасно хотелось что-нибудь выкинуть, подурачиться, поразвлечься… Но как?
Вдруг он увидел впереди огромное дерево грецкого ореха, нашел палку и стал сшибать плоды. Иногда орехи падали вместе с потемневшей кожурой, иногда вываливались из нее.
Колька услужливо протянул Жене горсть орехов в
