Деревенская повесть - Константин Иванович Коничев
— А ну-ка, друзья-приятели, как по-вашему: из чего состоит цена производства, из чего она слагается? Расскажите-ка мне… Так, так. А что такое конкретный и абстрактный труд в капиталистическом хозяйстве, с чем его кушают, а?.. Да расшифруйте мне понятно о капитале, и в чём отличие капиталистического хозяйства от простого товарного?
Чеботарёв и Приписнов долго молча переглядывались, потом старались отвечать придирчивому завучу один лучше другого. Удовлетворённый завуч усмехался уголком тонких ехидных губ:
— Знать-то вы вроде бы и знаете. Но имейте в виду… вас сюда направили… государство на ваше образование затрачивает средства… Ступайте в кабинеты и вникайте в существо вопросов, указанных в учебных планах. А то, смотрите, как бы не пришлось вас вытаскивать на заседание учебного совета или партбюро…
Дисциплина была твёрдой и строгой. Но среди совпартшкольцев не было ни белоручек, ни лентяев, и дисциплина не обременяла их.
Чеботарёв настолько увлёкся учёбой, что совершенно забыл о своих усть-кубинских делах и товарищах. Он даже не находил свободного времени для того, чтобы дойти до Кривого переулка и повидать Афанасия Додонова.
Но однажды в начале зимы в обеденный перерыв Додонов сам пришёл навестить Терентия и принёс ему десять толстых в коленкоровом переплёте тетрадей, разлинованных, с красным обрезом.
— Учись! — сказал Афанасий. — Больше записывай, да смотри, чтобы в голове не было сквозняка. Политика — дело не малое. Ну, как привыкаешь здесь?..
— Уже свыкся, — отвечал Терентий, обрадованный столь ценным подарком. — Только слишком много приходится читать, конспектировать и снова читать… И не успеваю!..
— А ты умей находить главное, основное и отсеивать лишнее.
— В этом-то и загвоздка. Поговори-ка с преподавателями, они скажут — всё главное.
— Не совсем так, — возразил Афанасий, — главное — это понять основное учение Маркса и Ленина и верного соратника и последователя Ленина товарища Сталина. Сталин — наш сегодняшний Ленин; вникай в глубокий смысл его высказываний. Это очень и всегда пригодится. В наше время пока ещё есть такие типы, — предостерегал Додонов, — которые молятся на Троцкого. Остерегайся, не попади на их удочку.
— Будь спокоен, — уверенно сказал Терентий, — среди наших ребят-совпартшкольцев, вышедших из деревенских низов, я что-то не вижу ни одного поклонника иудушки Троцкого.
— У вас есть острое оружие — ленинизм, — продолжал Афанасий, — ещё два-три года, и этим оружием овладеют десятки и сотни тысяч большевиков, и тогда единству партии не будет грозить опасность от явных и скрытых врагов. Да, Терентий, мы живём в очень интересное боевое и серьёзное время. Учись, хорошенько учись! Совпартшкола для тебя — это мост в твоё будущее…
Терентий вышел провожать Додонова. Смеркалось. Резкий ветерок овеял их лица. По Соборному мосту, освещенному фонарями, грохотали подводы ломовиков. На гладкой ледяной поверхности реки, ухватившись за руки, парами катались конькобежцы.
Чеботарёв и Додонов прошли на площадь Свободы. Здесь, невзирая на сумерки, сотни плотников торопливо сколачивали из досок большие и малые балаганы. Город готовился к первой, за время советской власти, зимней ярмарке.
— Вот тут и наш Артельсоюз должен развернуться, — проговорил Афанасий, показывая на большой бревенчатый каркас ещё не покрытого тёсом будущего павильона.
— Ярмарка должна быть интересной, — продолжал Додонов. — Найдётся у тебя свободное время, загляни, присмотрись. Тут будут и нэпманы, и кооперативные, и государственные организации. И сбыт и закупка — всё будет. Нэпманы из кожи вон полезут, чтобы занять ведущее место на ярмарке.
— Я не очень-то разбираюсь в делах коммерческих, — признался Терентий. — Хожу вот иногда, читаю вывески, а кто за этими вывесками кроется, понять не могу. На вывеске фирмы разные: «Оборот», «Зерно», «Льнопродукт», «Сырмасло», а зайдёшь в магазины — чувствуется что-то не наше, не советское.
— Так это же, кого ты назвал, махровые частные компании, состоящие из бывших торговцев. Люди они с большим жульническим опытом в торговых делах. С ними бороться надо умеючи. И, прежде всего, надо нам приобретать свой опыт, советской торговли, скрепляющей союз города с деревней! И, конечно, надо уметь применять советские законы к этой публике, когда они делают попытку нас обжулить…
— А ты, Афанасий, видать, знаешь своё дело и любишь его? — спросил Чеботарёв.
— Иначе, дружище, нельзя. Мир кругом, тишина, но это так только кажется. Приходится воевать, наступательно воевать.
Они прошли до того места, где кончалось на площади строительство ярмарочных сооружений, и, повернув обратно, расстались…
Обеденный перерыв в Совпартшколе ещё не кончился. Многие курсанты, пообедав, до звонка отдыхали в общежитиях.
Дежурный, увидев Терентия, заворчал:
— Где ты бродишь? Я все кабинеты обошёл, а тебя нет и нет. Тебя тут один красноармеец искал. Фамилию его я забыл спросить.
Чеботарёв как ни думал, как ни припоминал знакомых красноармейцев, так и не мог догадаться. А это был не кто иной, как Алёшка Суворов, не так давно призванный в Красную Армию. Служил он в Грязовце. В Вологду приехал по поручению начальника полкового клуба, попутно хотел встретить Терентия, показаться ему в военном обмундировании, поговорить о казарменной жизни, но ждать отлучившегося товарища ему было некогда. Пройдя в общежитие, Суворов оставил на тумбочке торопливо написанную записку:
«Дружище Чеботарёв! Жаль, не видел тебя. Я теперь на полном военном иждивении. Через год буду командиром взвода. Кроме учёбы, имею ряд поручений по комсомольской линии. Одним словом, живу хорошо, службой доволен. Не будешь ли ты свободен, побывай в Грязовце. Город небольшой, и про него здесь молодёжь поёт:
Чудный город Грязовец:
Два шага шагнул — конец, —
Чумчара-чура-ра…
Так что меня тебе найти нетрудно. Приезжай, если выберешь время. Твой Алёшка…».
Где там у совпартшкольца время для поездки!
Так и учились друзья-приятели, один — в партийной, другой — в военной школе, не встречаясь, а города рядом — час езды на дежурке.
День за днём летели быстро и незаметно, и нехватало времени Чеботарёву, чтобы всё успеть тщательно проработать, записать в подаренные Додоновым тетради. В самом конце этого года сверх учебной программы, в кружках и семинарах все совпартшкольцы с особой тщательностью изучали решения четырнадцатого партсъезда и Сталинского политического отчёта на этом съезде. Многое, что было неясным в головах совпартшкольцев, прояснилось после внимательного чтения политического отчёта, исчерпывающего со всей полнотой все стороны жизни и деятельности партии рабочего класса в сложной обстановке первых лет строительства социализма.
А потом губком партии направлял наиболее активных совпартшкольцев на городские предприятия к рабочим разъяснять решения съезда.
Чеботарёва прикрепили к читальне губернского Дома крестьянина для проведения вечерних политбесед с приезжими крестьянами, так как в эти предъярмарочные дни в город съезжались из всех ближних уездов — грязовчане, тотьмичи,
