Поколение - Николай Владимирович Курочкин
Издалека, от церкви, донесся перезвон, но был он не малиновый — нежный и протяжный, а отрывистый и сухой, как будто били железкой в рельс. Били часто, и казалось, что на холме не церковь расположена, а колхозная кузня.
— Красиво, — сказал Балышев, но, увидя недовольство на лице Виктора, поправился: — Конечно, в Загорске звон богаче.
— Настоящие колокола после революции поснимали, когда очаги культа громили, — сказал Виктор. — Теперь где хороший колокол взять? Вручную не сделаешь, а какой завод поповский заказ примет. Вот и вешают черт-то что — лишь бы похоже было.
— С этой церкви тогда крупнокалиберный сыпал. И казалась она не висящей в воздухе, а врытой в землю так, что и не выковырнуть ее ничем. Стрелковым оружием не возьмешь, а артиллерия бьет как в заколдованную, и все мимо. Ох и материли мы артиллерийских разведчиков. Уже перед тем как меня стукнуло, влепили ей прямо в колокольню. Может, тогда и колокола разнесло. Сразу замолк, гад. А то головы поднять не давал.
Петр Михайлович с болью посмотрел на разлившуюся мутную воду.
— Из-за реки танки и пехота лезли. Мы хоть и вояки были зеленые, а за нами и таких уже не было. Так что эту опушку с развилкой дорог отдать не имели права.
— Удобные здесь позиции, — чтобы поддержать разговор, вставил Виктор.
— Командиры-то у нас опытные были — знали военную науку. Только мы необстрелянные, что кутята слепые. Когда танки поперли, чуть не разбежались от страху. Как первую атаку отбили, не помню. В запале стрелял. А потом обвыклись, и уже спокойнее дело пошло. — Петр Михайлович замолчал, было видно, что ему трудно вспоминать тот день. — Я так думаю, что будь мы поопытнее, то больше нас в живых бы осталось. Да и меня, может, не ранило. Хотя на войне загадывать трудно, сейчас не ранит — потом убьет.
Петр Михайлович поднял сухую былинку травы. По ней бежал муравей.
— Первого муравья вижу в этом году.
Виктор вспомнил, что раньше случалось, за все лето он ни разу не выбирался из города, и впервые пожалел об этом.
— Интересно, — задумчиво сказал Балышев, — один день всего провоевал, а теперь он кажется мне длиннее иных лет. И событий в нем столько, что на полжизни потянет.
Сквозь птичий щебет и шум деревьев Виктор услышал настойчивые сигналы автомобильного гудка.
— Кого-то потеряли, — отметил Балышев.
— Это меня зовут, — сказал Виктор.
— Злятся, поди, что задержался? — спросил Балышев.
— Если вы в Москву, то можем подвезти. Место в машине есть, — предложил Виктор.
— Спасибо. Я еще посижу да на электричку двину. Хочу в этот день по рельсам прокатиться.
— Как знаете, тогда я пошел, — поднялся Виктор.
Петр Михайлович тоже встал.
— Ты, парень, извини, что я разоткровенничался. Уж так совпало. И день особенный, и место памятное.
Балышев переминался с ноги на ногу то ли от смущения, то ли разминал затекшие ноги.
— Видишь, как получилось. Фронтовик я какой-то несерьезный, хоть и инвалидность имею. Ни однополчан у меня, ни медалей, кроме юбилейных. Вот под старость погеройствовать захотелось, да не перед кем. — Петр Михайлович улыбнулся. — Ну, бывай.
Виктор пожал крепкую ладонь машиниста, вынужденного откладывать на счетах сальдо-бульдо, и пошел в сторону автомобильных гудков.
— Парень, — услышал он голос Балышева и остановился. — Ты свою вторую половину найди обязательно. Без нее плохо.
— Спасибо, поищу, — отозвался Виктор.
Когда он подошел к машине, Юрка затаптывал маленький костерок, а Ирина укладывала вещи и время от времени нажимала на клаксон.
— Хватит зверей пугать! — крикнул, выходя из-за кустов, Виктор.
— Витенька, — бросилась к нему обрадованная Ирина, — я уже бояться за тебя начала. Ты заблудился?
— Нет, — улыбнулся Виктор, — я просто задержался. — Ему не хотелось сейчас говорить о встрече с Балышевым. Он обязательно расскажет о ней, но не сейчас, в суматохе сборов, а потом, когда они смогут, не отвлекаясь, выслушать его до конца. Может быть, даже сегодня вечером.
— Он напугал меня, — Ирина игриво указала на Юрку, — говорил, что тебя медведь задрал.
— Ты путаешь. Я тебе сказал, что как только твой Витечка задерет медведя, то сразу вернется, — невозмутимо возразил Юрка и поднял корзину Виктора. — Видишь, он так был занят медведем, что не до грибов ему. Ну ты, Витюша, не расстраивайся, зато мы отличились.
Юрка приподнял жиденькие весенние веточки с большой корзины, обнажая кучу бугристых грязно-коричневых грибов. Его добродушное лицо довольно светилось.
— С твоими во сковорода будет. — Юрка согнул колесом руки перед грудью. — А сейчас я тебя свежайшими угощу, с пылу с жару. — Он кинулся к костру.
— Витя, не ешь эту гадость, — запротестовала Ирина. — Он их в брошенной консервной банке варил.
— Глупая, не понимает. — Юрку искренне удивляла брезгливость Ирины. — Все, что прошло огонь, стерильно.
Он сунул Виктору веточку с нанизанным большим грибом и присыпал его крупной солью.
Виктор с интересом попробовал и оценил:
— Как устрицы.
— Я же говорил, — обрадовался Юрка.
— Можно подумать, он ел устрицы, — засмеялась Ирина. — Мальчики, если хотите спокойно ужинать в Москве, то надо ехать.
— Ирина, садись ты за руль, — предложил Виктор.
— Ты устал? — участливо спросила Ирина.
Виктор замялся:
— Нет, я немножко выпил, поэтому поведи ты.
Ирина недоуменно посмотрела на Виктора, а Юрка восхищенно развел руками.
— Ну, ты, старик, даешь! В лесу нашел. Факир! А я весь день маюсь. Ира, он кого-то ограбил.
— Ладно болтать, — смущенно сказал Виктор. — Потом расскажу, поехали.
Ирина молча вела машину. Она не знала, как отнестись к поступку мужа. Не мог же он специально пойти за водкой в деревню. А если пошел, то почему? «Может, это оттого, что мы с ним часто ругаемся?» Ирина украдкой посмотрела на мужа. Виктор сидел задумавшись. «Нет, он на меня не злится», — решила Ирина и успокоилась.
Когда выезжали на шоссе, она увидала слева, метрах в двадцати, мужчину в черном костюме и галстуке. Он шел к станции.
— Ира, посигналь.
Ирина нажала клаксон. Мужчина оглянулся и помахал рукой. «Вот и разгадка», — подумала Ирина.
— Он не в Москву?
Виктор кивнул.
— Давай возьмем. Место есть.
— Он не поедет на машине.
