Валентин Овечкин - Том 2
Иван Гаврилович. Ну, давай по одной. Пока климат дозволяет…
Женщины смеются.
Черных (в трубку). Хорошо, хорошо… Заехать к вам? В райкоме будете?.. Хорошо, заеду. Расскажу. (Положил трубку.) Вызывают меня в Москву.
Настя. Зачем?
Черных. Завтра начинаются там испытания тракторов новых марок, что выпустила наша промышленность. И новых прицепных орудий. Принимать их будет комиссия. В той комиссии несколько директоров МТС. Меня тоже включили. Не знаю, кто включил, вероятно, обком. Надо ехать.
Настя. Так срочно? Сейчас на станцию?..
Черных. К двенадцати дня надо быть в министерстве. (Садится.) Посижу еще немного, пока машина придет… Ну что придумала, Настасья Никитишна?..
Настя. Ох, целый день думаю — мало придумала… Бабы! Вот что нам нужно сделать. Мы тут, в своем передовом звене, верно, вроде как святые от грешных в монастырь отделились. Собрались все ретивые на работу, по характеру схожие, душа в душу. А других кто будет подтягивать?.. Наташа! Ксюша! Мария! Десять лет вместе работаем, не хотелось бы разлучаться, а может, пришло время разойтись нам?..
Наталья. Разойтись?..
Настя. Да еще, может, по разным бригадам. Вот и дадим свои руки всем!.. А я себе наберу новеньких. Я этих новеньких буду учить, а вы там — других.
Иван Гаврилович. Вот и случится, Прокопыч, чего боялся — двадцать будет таких, как Настя.
Шавров. Шуток не понимаешь…
Черных. Самое дорогое отдаешь? Девчат своих?.. (Ко всем.) В субботу к вам приедет Денис Григорьич. Он просил продолжать обсуждение вашего (шутливо) генерального плана. А в воскресенье он хочет созвать у вас общее собрание. Придется тебе, товарищ Шавров, отчитаться перед колхозниками, не дожидаясь нового года. Слышишь?
Шавров. Слышу. Отчитаемся… (Подает руку Черных.) Ну, что ж, Василий Павлович, поезжай в Москву, в министерство. А я пойду на элеватор, в пожарную охрану наниматься. Пока вакансия есть. У них вчера старший пожарник помер… Либо на амбары — сторожем… Настя! Я ли тебе не помогал?
Настя. Помогал, Прокопыч, так, что лучше бы и не надо. От нашего согласия колхозу пользы было мало.
Шавров. Эх, бабы, бабы!.. (Собрался уходить, надел кепку.)
Марфа Семеновна. Да куда ж ты уходишь, Прокопыч? Посиди с нами, нехорошо! В кои века собрались!
Черных. Погоди, товарищ Шавров. Денис Григорьич просил передать тебе: решено послать тебя на курсы. В школу председателей. На три года. Вот сейчас сказал мне по телефону.
Шавров. Чего-о? В школу?..
Фрося. Правильно! Поучиться вам нужно, дядя Прокоп!
Шавров. На три года?!
Иван Гаврилович. Не возражай, Прокоп. Без позору, по-хорошему — не снимают, на учебу посылают.
Шавров. Возраст мой не тот, чтоб за парту садиться. Своих школьников дома полно.
Черных. Ну не старик!.. Сколько меньшому, которого я за внука твоего принял?
Шавров. Восемь месяцев… Васька Ненашев из «Красного Октября» учился на этих курсах. Говорит: столько предметов проходят, и по политике, и по грамматике!..
Иван Гаврилович. Как раз то самое, чего тебе не хватает.
Наталья. Одну книжку прочитал за эти годы, и то забыл как называется. Шолохова сочинение, говорит, «Поднятая зябь».
Шавров. До книжек ли мне было? Что принял после оккупации? Три лошадиных хвоста! Сами знаете, чем сеяли, как убирали? Эх!.. Да там, на этих курсах, может, и пища такая, что мое деревенское брюхо не выдержит?..
Луша. А ты возьми из дому мешок сала, яичек побольше, бидон меду — не отощаешь.
Наталья. Передачу будем возить тебе, по старой дружбе.
Иван Гаврилович. Соглашайся, Прокоп, не отказывайся!.. Сдашь экзамен на пятерки — вернешься профессором!
Шавров (озлившись). А что, пятерка такая уж недостижимая цифра?.. (Снял кепку, сел опять за стол.) Ежели на то пошло — нажму на науку!..
Смех, молодежь аплодирует Шаврову.
Марфа Семеновна. Ух!.. (Перекрестилась.) Ну, слава богу!.. Поучись, Прокопыч, еще возьмешь свое! А то такое сгородил — в сторожа! Ходить мимо амбаров да плакать, на тебя глядя?..
Гудок машины на улице.
Дуня. Машина пришла.
Настя. В такую минуту нас покидаете…
Иван Гаврилович. Я думал — посидим, поговорим с тобою… Посошок на дорогу, Вася! (Шаврову.) Наливай, студент!..
Черных. (Насте). Так решила — отдать девчат, набрать новеньких?.. Нет, думаю, этого тебе мало — сызнова начинать на десяти гектарах. Бригаду тебе надо бы взять.
Настя. Бригаду?.. Хорошо, пусть мне дадут бригаду… Вот Федосью Андреевну выберем председателем…
Федосья. Что ты, Настя?..
Дарья. А мы уж давно решили, Федосья: как будет собрание, тебя будем кричать!
Фрося. Вас, тетя Федосья, вас!
Настя. Что ты — не поведешь за собою людей? Не сможешь доказать, что хорошо, что плохо?.. Тому трудно доказывать, у кого у самого за душою ничего нет.
Федосья. Меня — в председатели?.. Настя! Ты это как говоришь? С чистым сердцем?..
Настя. Даю тебе слово, Федосья Андреевна, вот при людях: буду помогать. Колхоз — наш дом, нам с тобою в нем жить… Ты двух сыновей отдала за нашу победу.
Федосья. Настя! Вот это мне дороже всего. Спасибо, что сыновей помянула… (Разволновалась.) Ну, ежели не шутите… Дайте хоть подумать! Как я это все охвачу?..
Черных. Думай, Федосья Андреевна, до самого воскресенья.
Настя. Вот, говорю, она примет колхоз, а на ее место бригадиром назначим (на Игната) его. А третью бригаду, куда ты просился, Игнат Трофимыч, дайте уж мне. Самую отсталую… А может, еще чего-нибудь, потруднее?.. Вот тот участок у нас, за Глубокой балкой, сто гектаров. Нам его не засчитывают в план. Негодная, говорят, земля, солончаки. Дайте мне и ту землю! В год — не ручаюсь, а года через три — посмотрите, какой там будет урожай!.. Все равно первенства не уступлю!..
Федосья. Черт в юбке!..
Все смеются. Гудок машины.
Черных. Ничего не поделаешь, приходится в такую минуту уезжать от вас. Мне еще надо домой заехать, документы захватить. До свиданья! Спасибо за хлеб-соль, за песни!
Наталья. Гостинцев привезите нам из Москвы!
Фрося. Да спросите — скоро ли там выставка откроется опять? Может, за наши труды и нас пригласят на выставку? До войны я девчонкой была, не работала еще, теперь выросла, могу заслужить — выставку не открывают. А Москву посмотреть хочется!
Игнат, Фрося и Настя провожают Черных.
Черных (Игнату). Видал, какой народ?
Игнат. Да, с ними держи ухо востро!
Черных. Боишься, еще пятьдесят лет проживешь и ничем больше не прославишься? Они заставят прославиться!
Настя. И от меня, Василий Павлович, поклонитесь Москве. Я свой первый орден в Кремле получала. Никогда не забуду тот день!.. (Улыбнулась.) А носила я его знаете как? Вот с Наташкой по очереди. Неделю я носила, неделю она. Дуры были обе, молодые, не знали еще тогда, что нельзя так.
Гудок машины. Игнат и Фрося отошли.
Недолго вы у меня гостили…
Черных. Я приеду еще, когда вернусь из Москвы. В тот же день приеду. Хорошо?
Настя. Приезжайте…
Черных. Вот ты и ожила. А когда я пришел…
Настя. Нет, жалеть меня не надо! Еще увидите, что сделаю!
Черных. Настя!..
Настя. Что?
Черных. Я тебе — никто?
Настя. А… Я про себя сказала: кто я вам такая, чтоб заступаться за меня.
Черных. Чуть не выгнала…
Настя. Ну, не надо… Приедете еще — не буду гнать.
Черных. Да?..
Настя. Нельзя на пороге прощаться.
Черных. Пойдем, проводи меня.
Уходят. Все посмотрели вслед им. Насти долго нет. Наталья, лукаво улыбнувшись, запевает: «Ох!.. Люди добрые, поверьте, расставанье хуже смерти…» Женщины вполголоса подхватывают песню: «Он увлек меня речами, я не стала спать ночами… До свиданья милый скажет, а на сердце камень ляжет…»
