Валентин Овечкин - Том 2
Черных. Майор… Где же ты потом воевал?
Игнат. О, до самой Эльбы!
Черных. Долго тебя продержали в армии!
Игнат. По молодости. Тебе, холостому, говорят, не к кому домой спешить.
Отходят от стола, разговаривают.
Дуня. Пусть поговорят. Фронтовые друзья встретились. А мне что делать? Я дома ужинала… Ну, я вам сыграю. Кушайте, как в ресторане, под музыку.
Играет вальс.
Федосья. Выпьем, Настя?..
Дуня перестает играть. Настя, молча взглянув на Федосью, наливает ей.
Ты такой была, как эти (на Фросю) девчата, когда колхоз зачинался. Нам, пожилым, труднее от старого отвыкать. Молодая да бедовая была… Мириться будем или браниться?
Фрося (вскакивает). Не миритесь!
Настя (удивленно). Почему?
Фрося. Да вот вы, тетя Настя, и с председателем нашим мирно стали жить, а нам-то от этого какая польза?
Настя (смеется). Занозистая девчонка!
Федосья. И ты такой была.
Настя (серьезно). За что ты меня, Фрося, не любишь?
Фрося. Я — не люблю?
Настя. Да.
Фрося. Как сказать… (Подошла к Насте).
Настя. Ну-ну, за что не любишь?
Фрося. За то, что загордились своею славой. К вам и на козе не подъедешь, такие всегда важные да сердитые.
Настя. Загордилась? Врешь… А любишь за что?
Фрося. Тетя Настя! У меня матери нет. Папанька на фронте погиб. А сестра ушла из колхоза, на станции в буфете квасом торгует. Легкой работы ищет. Разве она меня научит как жить? Я бы к вам пришла, как к сестре старшей, за помощью, за лаской…
Настя молча обнимает Фросю.
Наталья (к Черных, который, разговаривая с Игнатом, прислушивается и к разговору Насти с Фросей). Василий Павлович, что ж вы ушли? Садитесь за стол. Не в эмтээс ли сманываете Игната Трофимыча? Не надо! Нам такие офицеры и в колхозе нужны.
Игнат (идет с Черных к столу). Нет, я хочу в колхозе остаться… А все же — трудное мое положение!
Черных. Почему?
Игнат. Сразу из десятилетки на фронт пошел. Воевать научился, а больше никакой специальности не приобрел. Полгода только после школы поработал помощником машиниста на мельнице… Но я ведь на фронте последнее время ротой командовал. Вот с такими бородами были у меня бойцы-сибиряки. Слушались.
Черных. Да вижу (указывает на орденские колодки Игната), что слушались… Коммунист?
Игнат. Да. В армии вступил.
Черных. Хорошо! Одним членом партии в колхозе прибавится.
Игнат. Хотел вот еще с Настасьей Никитишной посоветоваться. Здесь в третьей бригаде с дисциплиной плохо. Бригадир добровольно мне должность уступает. Говорит: «Просись на мое место, а я по инвалидности — на покой». Как-то неудобно самому набиваться. Доверят мне бригаду?.. Настасья Никитишна!
Федосья. А ты не ее одну спрашивай. Как народ скажет на собрании.
Игнат. Да… (Принял намек.) Вот военные уставы знаю, а колхозные — забыл… Подметил я в себе такое. Все вспоминается: какие города брал, какие реки форсировал, где бои были, за что награды получал. Очень люблю рассказывать про войну. И даже страшно стало, как подумал: может, еще пятьдесят лет проживу и все буду эти четыре военных года вспоминать? И ничего больше видного не сделаю?..
Черных (с удовольствием слушает молодого ветерана). Посиди, присмотрись, что здесь происходит.
Игнат. За ваше здоровье, Настасья Никитишна! (Чокается с Настей). Пол-России после этой войны с чинами, с орденами. Если каждый подумает: «Всё! Достиг своего!» — так и жизнь остановится.
Настя. Прости, Игнат Трофимыч. С тобою мы всегда поговорим. А людей-то я собрала зачем?..
Большая пауза.
Наталья (видя, что Настя еще не собралась с мыслями). Давайте станцуем что-нибудь. Дуня, сыграй!
Дуня играет вальс, женщины танцуют. Настя отошла, стоит у окна. На минуту гаснет свет. Музыка — тише. Поворот круга в темноте. Когда свет зажигается — Игнат и Фрося одни во дворе у крыльца Настиного дома. Видны два освещенных окна, из них доносится музыка.
Игнат. Фрося!.. Я что-то хочу сказать тебе.
Фрося. Что?
Игнат (берет Фросю за руку). Почему я тебя совсем не помню до войны?
Фрося. Гм… Не помнишь? А мы далеко от вас жили, на том краю, за школой вторая хата. Нашу хату немцы спалили, теперь я у тетки живу.
Игнат. Отца-то вашего я знал. Неужели у Степана Ильича Любченко была такая дочка?
Фрося. Вот — была…
Игнат. Нет, не помню!
Фрося. Так я была маленькая.
Игнат. Ты и сейчас маленькая.
Фрося. Мне сейчас девятнадцать, а тогда было двенадцать… А я тебя помню. Ты большой был, да…
Игнат. Ну-ну, какой, говори.
Фрося. Глупый. Тебя девушки не любили. Приглашают тебя потанцевать, а ты говоришь: «Работайте ногами, кто головой неспособен». Зачем ты так говорил?
Игнат. Да я стеснялся тогда девушек.
Фрося. А на меня ты и не смотрел. Конечно, не помнишь!.. Ты мотористом на мельнице работал. Важный такой ходил, как… индюк. Меня мама послала в кочегарку горячей воды набрать на стирку, а ты поймал меня за косичку, говоришь: «Будешь еще, выдра курносая, лазить сюда?» — и хотел мне на наждачном точиле нос подточить. Я испугалась!
Игнат. А, вспоминаю!.. Бегала к нам девчонка рыжая, такая оторвиголова! С мальчишками дралась. Это, значит, ты была?
Фрося. Я.
Игнат. Ничего похожего! Конопатая, рыжая, ноги худенькие, как палочки. И такая стала хорошенькая!
Фрося. А, не обманывай! Хорошенькая!..
Игнат. Верно, Фрося. Ты лучше всех девушек.
Фрося. Скажешь!.. Вот ты — какой стал! Офицер. Раненый был. Бедненький!.. Зачем ты погоны снял? Тебе с ними красивее.
Игнат. Не положено в запасе носить.
Фрося. И ордена не надел… Мне девчата завидуют, что ты все со мною гуляешь. Я тебя издали слышу, когда проходишь вечером по нашему переулку: идешь — и медали звенят.
Игнат. Фрося!..
Фрося. Что?..
Игнат обнимает ее, хочет поцеловать.
Ой, не надо! (Вытирает быстро рукавом губы.) Увидят. (Оглядывается на окна).
Игнат. Не увидят.
Фрося. Еще придет кто-нибудь сюда…
Игнат. Пока придет… (Целует Фросю.)
Фрося (после поцелуя, растерянно). Спасибо… Игнат. Что?.. (Рассмеялся.) Что ты сказала? Фрося. Не надо, не смейся!.. Игнат! Я еще никогда ни с кем не целовалась. Я не знаю, что надо…
Игнат нежно привлекает к себе Фросю и еще раз целует ее. Гаснет свет. Поворот круга. Свет. Дом Насти. Дуня играет, женщины танцуют. Игнат с Фросей стоят у двери. Настя делает знак Дуне, чтоб перестала играть, возвращается от окна к столу.
Настя. Ну, вот что, бабы! Я вас не на девишник позвала… Василий Павлович! Что на фронте делают, когда войско неудачу потерпело?
Черных. Командир сначала садится, берется за голову руками и думает. Ты это уже сделала.
Игнат. Подсчитывает убитых и раненых.
Луша. Ну, у нас все живы-здоровы.
Федосья. Одна Фроська с Игнатом собираются, кажется, опять пропасть без вести.
Фрося. Нет, тетя Федосья, мы не уходим!
Черных. А перед новым наступлением в штабе разрабатывается план.
Настя. Вот! Думайте, бабы, думайте!
Алена. Кому думать-то? Вам или нам?
Мария. Погоди, не чуди.
Федосья. Тут дело серьезное. Всем надо подумать.
Настя. Сегодня меня в райком вызывали… Не будет нашему звену в этом году наград.
Наталья. Почему?
Настя. Не выполнил колхоз плана урожайности.
Наталья. Ну, и как теперь?
Настя. Ну, и нам — ничего… Сказал товарищ Тимошин спасибо за наши труды… Досталось мне за то, что колхоз плана урожайности не выполнил. (Усмехнулась.) Вот как пришлось! На других лютовала, что на поводке надо их тянуть вперед, а и меня самое легонько подтолкнули в шею. Так легонько, что в глазах потемнело. Ну, ничего, мы к нежностям и непривычны.
