Поколение - Николай Владимирович Курочкин

— Уж не артист ли это? — вглядывается в лицо посетителя Машенька.

Ей очень хотелось, чтобы приезжий был артист. И если бы он сейчас взял чемодан и ушел вместе со своим товарищем, то не вынесла бы она образовавшейся в гостинице пустоты и скуки…

Наконец он вытащил из кармана бумажник и — совсем так, как это показывают в кино, — взглянул на ее окошечко.

— Девушка, — сказал он Машеньке с той самой вежливой интонацией, которой, хоть умри, не научишься. — Нам, пожалуйста, комнату на двоих.

— Комнату? — переспросила Машенька, даже не слыша свой голос.

— Да, комнату, — сказал он.

— Но ведь… — Машенька растерялась, потому что он потом и еще раз повторил: — «Комнату» — повторил с обезоруживающей уверенностью в естественности своей просьбы.

— Но ведь вы, наверно, не заказывали… — словно оправдываясь, заговорила Машенька.

— А что, разве у вас тут в гостинице народу полно? — спросил он, только приподняв брови, а интонацию своего вполсилы звучащего голоса не меняя.

— Осенью у нас всегда… и потом у нас тут завод строится, так что живут многие…

— И все подряд номера заняты?

— Только если забронированные, то, может быть…

— Понятно… А который час? Та-ак, поздновато… Ладно, я, пожалуй, попробую сначала с вашим директором договориться… Есть у него телефон? — он сунул руку в окошечко и придвинул к себе телефонный аппарат.

— Директор же спит… — испуганно прошептала Машенька.

— Продиктуйте, — сказал он и, приложив трубку к уху, выпрямился.

Машенька продиктовала. Поплыли по гостинице длинные, тревожащие гудки. Он прислушался к гудкам, словно лишь для того, чтобы подчинить и их звучание собственному уверенному спокойствию. Потом кивнул Машеньке:

— Спасибо.

И тут же гудки прервались.

— Здравствуйте, — сказал он в трубку. — Из гостиницы вас беспокою. Нет номеров, да. Нет-нет, вы не поняли, я не бронировал, надеялся, что у вас… Да, да… Ну, мне, честно говоря, просто не хочется делать сто звонков, завтра вам позвонят, все как положено будет. Откуда позвонят? А вы сами нам подскажите. Откуда хотите, оттуда и позвонят. Да… Из Москвы… Завтра, завтра все вам объяснят, а я вашей сотруднице передаю трубку… — Он поморщился, а на Машеньку взглянул как бы дружески даже, — возьмите, девушка, трубку…

— Але! — крикнула Маша, обхватив трубку обеими руками. Сердце ее прыгало. Она чувствовала, что происходит что-то совсем необычное.

— Слушай, — хмуро сказал в трубку почти незнакомый голос директора. — Посели их в шестой… Только на одну ночь оформляй, — голос директора с трудом приобрел привычную интонацию, — пусть хоть что угодно, а больше, чем на одну ночь пока не оформляй.

— Ладно, — сказала Машенька.

— Ну, действуй… — В трубке послышались частые гудки.

Машенька взяла ключ от шестой комнаты. Нарочно не глядя на приезжих, пошла по коридору. А почему не глядя? Ну, мало ли почему. Может быть, потому, что ей казалось, они смотрят на нее, изучают, какая она… Нет, это глупости, конечно, но все равно.

Она открыла шестую комнату, в которой, сколько она работает, никогда никто не жил, которая, оказывается, так хорошо обставлена (не зря же она считалась особенной, резервной и, бог знает, для кого!); открыла она эту комнату и, не подымая глаз, указала на койки:

— Вот…

Но уходить, не поднявши глаз и очень скоро, она вдруг постеснялась. Хотя — с какой бы стати стесняться?

— Вот ваши койки… — повторила она.

— Это мы поняли! — услышала она в ответ и нечаянно увидела лицо второго посетителя — молодое, с голубыми пятнышками прожилок возле глаз и поразительно открытое — такими же поразительными кажутся лица на плакатах, когда все щурятся от дождя, снега, ветра или жаркого солнца, а лицо с плаката смотрит открыто, незатрудненно. Но это было живое лицо, Машенька впервые в жизни видела такое лицо. Она подошла к одной из кроватей, поправила полотенце, потом оглянулась, но посмотрела мимо стоящего у нее за спиной парня.

— Я пойду… — сказала она наконец.

— Все, все, вы свободны, — сказал ей мужчина, который был постарше. Словно он догадывался о ее нечаянной зависимости в этой неожиданной ситуации.

Оказавшись в своей комнатушке, она тут же раскрыла книгу. Это была загадочная книга, называющаяся «Искусство и визуальное восприятие». Машенька страшилась всегда, что почти ничего не понимала в этой книге, и поэтому старательно читала. И именно сейчас она опять с особенной страстью начала читать. Правда, на этот раз у нее из-за непонимания текста не портилось настроение, она как бы вдруг догадалась, что этой книге положено быть непонятною…

Когда зазвонил телефон, она, оказывается, опала, прижавшись щекой к раскрытой книге…

— Але! — Машенька испуганно ухватила трубку.

— Ты поселила их? — голос у директора был озабоченным, а уже (она взглянула на часы) около двенадцати ночи.

— Да, поселила…

— Мне интересно знать, кто они такие?

— А я не знаю…

— Как же ты не знаешь, если оформляла? — в голосе директора послышалось привычное раздражение.

— Но вы сказали… — испуганно заговорила она. — Я ж забыла их записать!

— Как это забыла?! — директор словно очнулся. Теперь у него голос был совсем обыкновенным и, как всегда, очень непреклонным.

— Значит, — продолжал он, — люди к тебе черт знает какие будут приходить, а ты всех подряд поселять, так?

— Но вы ж сказали…

— Ну, вот что, пойди сейчас же и проверь у них документы! А мне позвонишь!

Машенька осторожно положила трубку.

Потом, немного придя в себя, поднялась, пошла по коридору к дверям с белым ромбиком, на котором значилась цифра «6».

Она несколько секунд смотрела на эту цифру. Потом прислушалась. В комнате за дверью было совсем тихо.

В другой раз Машенька, наверное, расплакалась бы от отчаянья — не заходить же, когда люди спят давно! Но сейчас было по-другому. Сейчас, чувствуя себя совсем несчастной, она никак не могла осмелеть настолько, чтобы еще и заплакать.

Пусть выгонит ее директор с работы, догадалась она и тут же согласилась со своею догадкою. Пусть он ее выгонит, а она пойдет к Светке на телефонную станцию. Или уедет в Москву и там уже по-настоящему готовиться будет. А работать в Москве можно устроиться. Хотя бы дворником. У Светки есть одна подружка, учится она там и работает дворником. Потому что дворникам жилье дают…

Машенька вернулась к своему столику. Теперь она не ненавидела директора. Ей даже жалко его стало. Не спит же… А почему не спит? Машенька бы спала сейчас. Она и здесь, угревшись возле плитки, уснула бы, но очень уж размечталась. И как это ей раньше в голову не пришло уехать в Москву! Время бы не текло попусту…

Захлопнула книжку и спрятала