Алексей Сухаренко - Блокада. Запах смерти

– Да, Иван, теперь ты примешь присягу и будешь рядовой Зарецкий. – Гэбист внимательно посмотрел на вора: – У тебя есть какие-то сомнения?

– Нет, – смутился Иван. – Просто «Ванька Цыган» звучало куда лучше, чем «рядовой Зарецкий».

– Раз шутишь, значит, все в порядке, – улыбнулся Приматов.

…За решеткой камеры уже стемнело. Зарецкий чувствовал себя очень странно: с одной стороны, он был счастлив, что у него появился шанс на полную реабилитацию, а значит, на встречу с Настей, и не только на встречу, но с другой стороны, ему было непривычно оказаться подчиненным у тех, против кого он столько времени был в оппозиции. Заснул Иван только под утро. Показалось, что только успел закрыть глаза, как послышался лязг засова и голос конвоира известил:

– С вещами на выход!

В сборочной камере уже сидело с десяток таких же, как и он, «исправленцев». Разговоры шли о фронте, о надежде на легкое ранение, о возвращении домой. Когда привели новенького, один из блатных узнал Цыгана и позвал расположиться рядом. Парень, которого сам Цыган, как ни силился, так и не смог вспомнить, без умолку говорил, что им надо держаться вместе, а остальное мелкое жулье надо взять в оборот, не дав опомниться. Ванька нехотя кивал, хотя мысли его были сосредоточены на вчерашнем разговоре с полковником Приматовым.

Камера продолжала пополняться, и через полчаса в ней было уже человек пятьдесят. Пришлось встать. Среди последних запущенных в камеру Цыган, к своему удивлению, увидел бывших сокамерников – Мазута и Дрына. Воры остолбенели, никак не ожидая увидеть здесь Цыгана. Когда удивление спало, Мазут протиснулся к нему сквозь стену тел.

– Здорово, Цыган. – Лицо Мазута выражало полное дружелюбие. – Никак и ты побыстрей откинуться решил?

– А то! – поддержал его приветливый тон Иван.

– Жалко, Деда с нами нет, – ухмыльнулся Мазут, наблюдая за реакцией собеседника. – Представляю себе его с винторезом наперевес, бегущего на немцев…

– Правду говоришь, – кивнул Иван, – у нас бы с ним было о чем поговорить дорогой.

– Рупь за сто даю, первые потери в нашем геройском батальоне начались бы с вашего разговора, – съехидничал Мазут.

– Слушай, Мазут, думаю, тебе, как и мне, в нынешнем положении не нужно ворошить старое. Нам, блатным, по-любому вместе надо держаться, – предложил замириться Зарецкий.

– Слышь, Дрын, Ванька корешиться предлагает! – кинул через плечо Мазут.

– Ну, если авторитетом напирать не будет, можно пока и примириться, – кивнул хмурый Дрын.

– Значит, будет так, – совершенно преобразившись, резюмировал Мазут. – Мы друг другу баки вколачивать и потасухи устраивать не будем. А когда на воле пересечемся, там другой базар.

– Идет, – подтвердил Иван, которому было сейчас это только на руку.

Семен Иванович Брюжалов сдержал слово, и на следующий день в квартире Христофорова появился его посланец – седовласый человек, который представился Григорием Ивановичем. Он был среднего роста, худ, говорил хорошо поставленным голосом, правда, резковатым, словно обладал нетерпеливым характером.

– Вот ваши документы и эвакуационные предписания, – выложил мужчина долгожданные бумаги.

– Путевая ксива, – вертя документом, довольным голосом отреагировал Христофоров на свое новое имя – Киселев Федор Алексеевич и, не веря глазам, изучил эвакуационное предписание.

– Благодарствуем, дядя! – кивнул человеку Брюжалова Нецецкий, пряча документы во внутренний карман пиджака.

– Сегодня в час ночи мы выезжаем к Ладожскому озеру, – неожиданно оповестил их Григорий Иванович, равнодушно проигнорировавший благодарности. – Моя машина имеет спецпропуск Ленгорисполкома, к нам никого не подсадят.

– А дорогу ты хорошо знаешь? – поинтересовался Дед.

– А то как бы не заплутать… – добавил Христофоров.

– Один раз по ней уже проезжал, – ухмыльнулся посланец Брюжалова.

– Это другое дело, – оживился Нецецкий, радуясь, что у него появился реальный шанс покинуть город и избежать назначенной казни.

– Получается, через два часа, – посмотрел на часы Христофоров.

– Через полтора, – поправил седой, – еще нужно к формирующейся колонне вовремя подъехать.

Выпив на дорогу чаю и покурив, мужчины стали собирать в вещмешки свои нехитрые пожитки. Ровно через полтора часа они вышли во двор дома, где сразу влезли в кабину полуторки. Однако двигатель машины успел остыть, и грузовик никак не хотел заводиться.

– Все, приехали! – злорадно истерил Дед.

– Ручку надо крутануть, – раздражающе спокойным тоном произнес седой.

Христофоров с Нецецким, словно соревнуясь в скорости, выскочили к бамперу.

– Давай, Сверчок, крути, – всунул Дед Брониславу рукоятку. – Да постарайся, певец, а то придется нам концерт в Большом доме на Литейном давать.

Напоминание о здании управления НКВД придало тому дополнительную силу, и он так рванул рычаг, что машина сразу завелась.

– Плохое начало, – сев обратно в кабину, пробормотал Христофоров.

– Молчи, сявка, а то твой поганый язык отрежу, – цыкнул на него Нецецкий. – Раз завелась, значит, все будет в ажуре.

Машина, подскакивая на снежных ухабах, направилась к окраине, в сторону Ладожского озера. Ночной Ленинград словно вымер. Лишь изредка можно было заметить шагающий военный патруль или другой автомобиль. Однако ближе к выезду из города стали намного чаще встречаться попутные машины и граждане с узлами, с чемоданами, счастливцы, которым дали разрешение эвакуироваться на Большую землю. На контрольно-пропускном пункте было оживленно. Они остановились за легковым автомобилем, в котором уже началась проверка документов, сзади пристроилась «полуторка» с беженцами.

– Господи, пронеси, – зашептал Христофоров.

– Ты только зубами не стучи, Сверчок, – толкнул его локтем в бок Дед. – Ты же артист, представь, что мы в театре.

– Попрошу выйти из машины и предъявить документы! – раздался голос красноармейца.

Седой представил путевые документы горисполкома. Нецецкий и Христофоров по очереди предъявили удостоверения личности и эвакуационные предписания.

– Порожняком едете, – неодобрительно покачал головой усатый старшина в белом маскхалате, заглянув в кузов грузовика, – всего несколько ящиков.

– Машина Ленгорисполкома, спецрейс! – сухо произнес человек Брюжалова.

– Люди же мрут! У нас на КПП в живой очереди человек сто стоят, попутку ждут, без транспорта не дойдут, – пояснил старшина. – Возьмите хоть несколько человек.

– Нельзя, – отрезал седой, – инструкция не позволяет.

– А как же этих двоих везете? – ткнул пальцем в сторону Нецецкого с Христофоровым красноармеец.

– Это эвакуируемые сотрудники, они сопровождают груз, – выдал подготовленную легенду посланец Семена Ивановича.

Усталый старшина махнул рукой, разрешая выезд.

– Можно было бы не спорить и взять несколько человек, – как только машина выехала за шлагбаум, посетовал на несговорчивость седого Христофоров, натерпевшись страха.

– А кто потом их кончал бы? – огрызнулся провожатый.

– Да просто высадили бы, – пожал плечами Христофоров.

– Все правильно сделано, – поддержал седого Нецецкий. – А тебе, Сверчок, подштанники поменять нужно, а то больно запах тяжелый стоит.

– У меня расстройство желудка, – надулся Христофоров.

– У тебя расстройство желудка, а у нас с Григорием Ивановичем от тебя расстройство нервной системы скоро начнется, – подколол Дед, придя в хорошее настроение, как только городской пейзаж скрылся из вида.

Через несколько километров машина уткнулась в хвост построенной автоколонны, которая должна была идти через Ладогу. Старший, с петлицами капитана, обходил машины, повторяя один и тот же инструктаж: «Звуковые сигналы запрещены. Строго соблюдать дистанцию, не съезжать с трассы за исключением случая, если идущая впереди машина провалилась под лед, загорелась или просто заглохла. Тогда ее нужно объехать. Никого до конца пути следования не подсаживать».

– Вы идете замыкающими колонну, – подойдя к их машине, сообщил капитан.

– Понятно, капитан, я уже ходил по Ладоге, – кивнул седой.

– Ну и хорошо, – оглядев его пассажиров, заключил начальник колонны.

Небо осветила зеленым светом сигнальная ракета, и автоколонна тронулась. Когда их машина забралась на небольшую возвышенность, стало видно: впереди километр габаритных огней растянутой автоколонны.

– Может, пора отставать потихоньку? – Деду не терпелось оторваться.

– Позже. Нужно пройти промежуточный контрольный пункт, чтобы наша машина значилась в колонне, – возразил седой. – А вот потом сразу двинем на юг. Может, наши еще и помогут нам сделать это незаметно.