Василий Жуковский - Том 4. Одиссея. Проза. Статьи
Здесь стихотворец, как будто без намерения, кольнул невоздержных монахов: невозможность питаться одною вязигою в великий пост наименовал он после невозможности возвратить минувшие веки. Такое сближение очень забавно.
Мы предложим нашим читателям несколько примеров из следующих сатир, чтобы дать им яснейшее понятие об искусстве Кантемира в выражениях мыслей, в описаниях и сравнениях стихотворных и в изображении характеров.
Вот заключение пятой сатиры*. Стихотворец уступил свою роль лесному Сатиру, одетому в модное платье и присланному от бога Пана в город для того, чтобы, наглядевшись на людей и возвратившись в лес, забавлять его в скучные часы рассказами об их дурачествах. Сатир, описавши Периергу некоторую часть того, что видел и слышал между людьми, заключает:
Несчастных страстей рабы от детства до гроба!Гордость, зависть мучит вас, лакомство и злоба,С самолюбием вещей тщетных гнусна воля;К свободе охотники, впилась в вас неволя;Так, как легкое перо, коим ветр играет,Летуча и различна мысль ваша бывает;То богатства ищете, то деньги мешают,То грустно быть одному, то люди скучают;Не знаете сами, что хотеть; теперь тоеХвалите, потом сие, с места на другоеПеребегая место; и, что паче дивно,Вдруг одно желание другому противно.Малый в лето муравей потеет, томится,Зерно за зерном таща, и наполнять тщитсяСвой анбар; когда же мир унывать, бесплоден,Мразами начнет, с гнезда станет неисходен,В зиму наслаждался тем, что нажил летом;А вы, что мнитесь ума одаренны светом,В темноте век бродите; не в время прилежни,В ненужном потеете, а в потребном лежни.Короток жизни предел, велики затеи;Своей сами тишине глупые злодеи,Состоянием своим всегда недовольны.Купец, у кого анбар и сундуки полныБогатств всяких и может жить себе в покоеИ в довольстве, вот не спит и мыслит иное,Думая, как бы ему сделаться судьею,Куды-де хорошо быть в людях головою:И чтят тебя и дают, постою не знаешь;Много ль, мало ль, для себя всегда собираешь.Став судьею, уж купцу не мало завидит,Когда, по несчастию, пусто в мешке видит,И, слыша просителей у дверей вздыхати,Должен встать, не выспавшись, с теплыя кровати.«Боже мой, — говорит он, — что я не посадской?Черт бы взял и чин и честь, в коих живот адской».Пахарь, соху ведучи или оброк считая,Не однажды привздохнет, слезы отирая:«За что-де меня творец не сделал солдатом?Не ходил бы в серяке, но в платье богатом,Знал бы лишь одно свое ружье да капрала,На правеже бы нога моя не стояла,Для меня б свинья моя только поросилась,С коровы мне б молоко, мне б куря носилась;А то все приказчице, стряпчице, княгинеПонеси в поклон, а сам жирей на мякине».Пришел побор, пахаря вписали в солдаты:Не однажды дымные вспомнит уж палаты,Проклинает жизнь свою в зеленом кафтане,Десятью заплачет в день по сером жупане.«Толь не житье было мне, — говорит, — в крестьянстве?Правда, тогда не ходил я в таком убранстве;Да летом в подклете я, на печи зимоюСыпал, в дождик из избы я вон ни ногою;Заплачу подушное, оброк господину,Какую ж больше найду я тужить причину?Щей горшок да сам большой, хозяин я дома;Хлеба у меня чрез год, а скотам солома.Дальня езда мне была съездить в торг для солиИль в праздник пойти в село, и то с доброй воли:А теперь черт, не житье, волочись по свету,Все бы рубашка бела, а вымыть чем, нету;Ходи в штанах, возися за ружьем пострелым,И где до смерти всех бьют, надобно быть смелым.Ни выспаться некогда, часто нет что кушать;Наряжать мне все собой, а сотерых слушать».Чернец тот, кой день назад чрезмерну охотуИмел ходить в клобуке и всяку работуК церкви легку сказывал, прося со слезами,Чтоб и он с небесными был в счете чинами,Сего дня не то поет, рад бы скинуть рясу,Скучили уж сухари, полетел бы к мясу;Рад к черту в товарищи, лишь бы бельцом быти:Нет мочи уж ангелом в слабом теле жити.
Стихотворец сначала рассуждает просто о непостоянстве человеческих желаний; потом выводит на сцену самых недовольных, и мысли его одушевлены прекрасною драматическою сценою. В этом месте подражал он Горацию (Сат. I, кн. I). Вот несколько мыслей об умеренности и спокойствии; вы подумаете, что с вами беседует Гораций; но Кантемир почерпал свою философию в собственном своем сердце:
Тот в сей жизни лишь блажен, кто, малым доволен,В тишине знает прожить, от суетных воленМыслей, что мучат других, и топчет надежнуСтезю добродетели, к концу неизбежну.Небольшой дом, на своем построенный поле,Дает нужное моей умеренной воле,Не скудный, не лишний корм и средню забаву,Где б с другом честным я мог, по моему нравуВыбранным, в лишни часы прогнать скуки бремя,Где б, от шуму отдален, прочее все времяПровождать меж мертвыми греки и латины.Исследуя всех вещей действа и причиныИ учась знать образцом других, что полезно,Что вредно в нравах, что в них гнусно иль любезно:То одно желания мои составляет.Богатство, высокий чин, что в очах блистаетПред неискусной толпой, многие печалиНаносит и ищущим и тем, кто достали.Кто б не смеялся тому, кой стежку жестокуТопчет, лезя весь в поту на гору высоку,Коей вершина остра так, что, осторожноСколь стопы ни утверждать, с покоем не можноУстоять, и всякий ветр, кой дышит, опасный,Порывает бедного в стремнины ужасны?Любочестный, однако, муж на него походит.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Еще, если б наша жизнь на два, на три векиТянулась, не столько бы глупы человекиКазалися, мнению служа безрассудну,Меньшу в пользу большия времени часть труднуСнося и довольно дней поправить имеяСебя, когда прежние прожили шалея.Да лих человек, родясь, имеет насилуВремя оглядеться вкруг и полезть в могилу,И столь короткую жизнь еще ущербляютМладенство, старость, болезнь; а дни так летают,Что напрасно будешь ждать себе их возврату.Что ж столь тяжкий сносить труд за столь малу платуЯ имею и терять золотое время,Оставляя из дня в день злонравия семяИз сердца искоренять? Пропадут степениПышны и сокровища, как за пусты тениБасенный пес опустил из зуб кусок мяса.Добродетель лучшая есть наша украса,Тишина ума при ней и своя мне воляВсего драгоценнее. Кому богатств доляПала и славы, тех трех благ должен лишиться,Хоть бы крайней гибели и мог ущититься.Глупо из младенчества мы обыкли боятьсяНищеты, презрения, и те всего мнятсяЗла горчае; для того бежим мы в другуюКрайность, а должно б в вещах знать меру прямую.Всяко, однако ж, предел свой дело имеет:Кто прейдет, кто не дойдет, подобно шалеет.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Можешь без скудости жить, богатств не имеяЛишних и в тихом углу покоен седея;Можешь славу получить, хоть бы за собоюПолк людей ты не водил, хоть бы пред тобоюНарод шапки не снимал, хоть бы ты таскалсяПеш и один бы слуга тебя лишь боялся.Мудрая малым прожить природа нас учитВ довольстве, коль лакомство разум наш не мучит.Достать не трудно доход не велик и сходенС состоянием твоим; а потом, свободенОт прихотной зависти, там остановися.Степеням блистающих имен не дивисяИ богатств больших; живи тих, ища, что честно,Что и тебе и другим пользует нелестноК нравов исправлению; слава твоя вечноМежду добрыми людьми жить будет, конечно.Да хоть бы неведом дни скончал и по смертиСвету остался забыт; силен ты был стертиЗуб зависти, ни трудов твоих мзда пропала:Добрым быть собою мзда есть уже немала.
Вот еще несколько мыслей; они почерпнуты из сатиры «О воспитании». Вы увидите, что Кантемир имел самые основательные понятия о сем важном предмете, и некоторые мысли его должны быть аксиомами для всякого воспитателя*.
Начало сатиры прекрасно. Это VII, писанная к князю Никите Юрьевичу Трубецкому.*Если придет мне в голову уверять ханжу, говорит сатирик, что он одним постом и молитвою не войдет в рай, то он,
