Все и девочка - Владимир Дмитриевич Авдошин
Как раз в это время младшая внучка приехала со вторым маленьким ребенком, с романтическими идеями, что бабушка будет ей помогать. Она кричала с галёрки – «Освободите бабушку от общественной работы! Ей нужно отдыхать!» Но ответработника всей-всей жизни освобождать от работы не нужно. И не бабушка она была её детям, а прабабушка.
Глава 12. Уход Риты
Сначала Рита вызывала недоумение своим беспамятством на даче, а потом у нее сложилась нога и она попала в Склифосовского. И после уже никуда не выезжала. Поэтому в семье дочери решили: если у пенсионера есть своя квартира, то дом престарелых для него – не обязательно. Пусть человек спокойно проведет старость в своем доме. И противная племянница решила сама отдать положенное старухе. Но она забыла, что на даче уже были инциденты, что у старушки уже крыша поехала. И столкнувшись в отношениях с Ритой с тем же самым, она стала писать ей большими буквами, что та как бы на слух не воспринимала.
Выходили умываться, завтракать, но старуха категорически сопротивлялась, визжала и кричала «Убивают!», потому что племянница настаивала. А дом этот был общеинститутским, все друг друга знали не только по профессиям, но и по характеру и биографиям. Поэтому когда большая трезвенница и образцовая дочь, сорок лет отсидевшая со своей матерью, кричала «Убивают!», соседи вызвали милицию. Пришла милиция и, похохатывая, спросила: «В чем тут дело?»
Для племянницы-педагога это была неприятная встреча, и она поняла, что отсидеть самой, как она хотела, не получится. Ведь старуха была ей теткой, а в детстве и второй мамой. Придется нанимать сиделку, как ей и говорили умные люди.
Поскольку при дележе родовой квартиры упал замертво муж её дочери и ей места в квартире не осталось, она хотела совместить сидение с теткой с устройством некоего рабочего места для себя. Ведь теток три, всех надо провожать, а кандидатская не ждет. Её тоже толкать надо. Но после слов милиционера: «Мы, конечно, акт составлять не будем, вы как-нибудь это дело решите полюбовно. А если еще будут вызовы, нам придется акт составлять. Наймите что ли сиделку» – она решилась. А это значит, что и при проводах тетки Вали у нее не было рабочего места, и здесь тоже придется на это «забить».
Первая проба с сиделкой была неудачной. Дважды попадались украинки. Приезжали те, кто был недоволен тамошней жизнью и искал альтернативы. Может быть, они ошиблись адресом. Может быть, им нужно было в противоположную сторону бежать. А может быть, у них отваги еще не было, потому что их советское неделимое общество воспитало. Россия – да, а заграница – страшно. Поэтому, приехав в Россию, они совались, куда ни попадя.
На руках у Наташи из Харькова было два предложения: крутить авторучки или быть сиделкой. Ни то, ни другое ей не нравилось, но другой работы не было. Поэтому она сидела со старухой, собирая авторучки, и думала о том, нельзя ли еще и адрес Риты использовать в этом бизнесе письменных принадлежностей. Если просто крутишь ручки – это одно. А если присылают на этот адрес опт – это другая цена. Но умные люди Кире сказали: не давать адрес ни в коем случае! Этот лазейка для черт знает чего! И племянница в вежливых тонах отказала ей в регистрации. Тогда украинка стала относиться к своим обязанностям шаляй-валяй. И это несмотря на то, что племянница тактично давала ей время на обед и пойти прогуляться по улицам. В конце концов, пришлось расстаться к обоюдному недружелюбию. Одной хотелось здесь развернуться, а другой хотелось довести старушку при неизменных бумагах на квартиру. Ведь неожиданно умерший человек и зарегистрированный в этой квартире человек могут и не совпасть. Судись с ней потом!
Умные люди сказали: так не делай, а то можешь остаться без квартиры, если сроки не совпадут. Не бери сиделку со стороны. Пойди официальным путем. Есть офис, там сидят опытные люди. Если они порекомендуют сиделку, они и будут отвечать за нее.
Племянница так и сделала. Нехотя, но сделала. Ведь как она думала? Если сиделка русская или украинка – этот дело привычное. А с киргизкой как я буду разговаривать? Каля маля?
Оказалось, офис очень даже нужен. Через две недели после того, как начала сидеть Айдын, пришли военные люди с обыском и прошерстили всю квартиру. Проконтролировали. А что? Тогда терроризм среднеазиатский очень даже процветал.
А сиделка досталась, конечно, – блеск! В силах, трогательная, многодетная да еще на русском языке говорит. Единственно, что было небольшой зацепой – некоторое время спустя она спросила: «А нельзя ли всё то же, только лично между нами, минуя офис?»
А умные люди сказали: «Ни в коем случае! К вам приезжали с обыском? Вот и хорошо. А без офиса будете думать – кто к ней пришел и можно ли спать спокойно».
Айдын оказалась прелестнейшей сиделкой, потому что в Киргизии родовые связи еще не порваны, и они действительно могут заботиться о стариках, вести малого и старого. Ухаживала она за Ритой совершенно по другой модели, нежели Наташа, перевезя в Москву всю свою семью: сестру Айшет и дочь Юлдусхон с маленькой Нэргуль.
В конце концов, Рита признала, что это её семья, а новорожденная Нэргуль – её внучка. Она слышала их голоса. Они не отделялись от нее препонами, а включали в свой разговор. При этом они выбросили на балкон кухонный столик, стулья и всё застелили коврами, на которых и молились, и спали. И племянница старушки Риты перекрестилась и поехала дальше писать свою кандидатскую диссертацию в деревню. А когда Рита умирала, она умирала счастливой, оттого что слышала гулюканье восхитительного маленького младенца.
Кругосветка
(рассказ Пани)
Александр
Александр пришел ко мне в съемную как и положено мечущейся и ищущей русской душе. Пришел в чем мать родила. Заработанную в Москве квартиру, должно быть однокомнатную малогабаритку, как порядочный человек отдал первой жене, с которой все начала закончились, и это было уже не воротить. А сыну от первого брака к восемнадцати годам быстро насобирал на подержанную иномарку в качестве родительского подарка на инициацию. И это уже, живя со мной.
Пришел ко мне, имея на руках две фантастические темы и не менее фантастическую книгу. Я приняла его и росла на его темах, считая это своей доблестью в семье – быть ученицей закоренелого историка. Для редактора подросткового журнала «Как знать?», где я работала,
