Все и девочка - Владимир Дмитриевич Авдошин
– Папа, а какая у вас самая большая речка? – спрашивал его мой Вася, он его сразу полюбил.
– Рейн. А что бы ты ещё хотел посмотреть?
– Берлинскную стену, как за ней люди жили?
– Это моя прародина, надеюсь, поедем, посмотрим.
– А ты справишься?
– Надеюсь, с материной помощью справимся.
Александр – внук поволжского немца, репрессированного во время войны в Сибирь, в отместку, что Германия напала на нас, – Шекстера Вальтера Брауновича. По-русски: Лопарева Василия Ивановича.
В юности Александр вырвался в Москву, учился на историческом в МГУ и собирал материалы о репрессиях. А теперь, в начале перестройки, обнаружилась тема два: всем репрессированным ельциновская команда разрешила вернуться в Германию. Александр жаловался, что всё происходит хаотично, без всяких документов и те, которые есть, никто не собирает. Ведь было плохо продуманное решение репрессировать, каким горем оно обернулось для немцев. Как бы и тут не наломать дров. В Сибири русские спиваются. Даже примера нет трезвой жизни, кроме принудительно переселенных немцев. А сейчас немцы бросают всё, что нажито ими за сорок, как минимум, лет труда, продают за бесценок и уезжают. И какой пример подан пьющим русским? Последнюю надежду на справедливость мира у них отняли. Пей! Теперь всё наше! Немцев выгнали – слава Богу! Сами жить будем в их хоромах. У Вальтера Шекстера только подвал был выкопан пятиэтажный, чтобы всю сибирскую зиму было что кушать семье. И в Германии еще неизвестно как аукнется такое переселение народов. Когда поволжских немцев репрессировали, ни одного случая неповиновения не было, их не замечают теперь, а ведь они сорок лет окультуривали Сибирь. Может быть, всё дело в том, что самоуправление только заявлено, а на деле его поволжским немцам в Сибири не дают?
И наконец, самое главное. Конечно, эта идея висела в воздухе – взять и написать учебник русской истории ХХ века в контексте общеевропейского развития, чтобы наконец понять: Россия – это что? Европа? Хватит обособленных княжеств, пыжащихся от своего самодовольства. Мысль-то возникала у многих, да немногие могли это поднять. А Александр смог и написал. Недаром товарищи его звали Берг, что значит по-немецки «гора». Он преподавал школьникам, написал такой учебник и по наивности принес его на конкурс, в первичную организацию собственно гимназии. А директор сказал: «Какой конкурс? Конкурс – это когда без денег. А если правительство деньги дает на учебник – никакого конкурса. Я сам напишу». И Александру долго пришлось думать, как спасти материал учебника, который он написал. И придумал он пойти работать в газету и по главам – то к каким-то датам, то к каким-то проблемам – его проталкивать. Не всё, конечно, но в основном прошло через демократический орган. Он заработал себе имя и его брали комментатором на радио «Свобода». На «Свободе» почетно, но в сроках у них что-то не сошлось. Заплатить за работу обещали через шесть месяцев. Поэтому он остался в газете и взял еще в качестве подработки (ему доверили) центр по правовому сопровождению общественных инициатив. Фонд олигарха Красикова. Ну вот. А потом Александр умер. Умер, можно сказать, героически, на переднем крае борьбы общественной мысли. Перетрудился.
Может быть, я могла бы что-то предугадать, если бы заглянула в анналы семейной истории. У фатера Александра в пятьдесят один год был инфаркт. Но он жил безотлучно со своей фрау Матильдой в Сибири и крестьянствовал. Такой интеллектуальной нагрузки, как у сына, не имел и, возможно, поэтому выкарабкался. Не исключено, что у меня опыта не хватило, как у молодой жены. Может быть, ему по состоянию здоровья домашние тапки надо было вручить. Но разве интеллектуальный лидер, который ведет историческую колонку не в какой-нибудь, а в столичной газете – согласился бы не взнуздывать себя для дальнейшей интеллектуальной борьбы с косным государством?
Да я сама, работая редактором подросткового журнала «Как знать?», себя взнуздывала. Надо было разогнать всех маститых, но пишущих для подростка ни о чем. Нужно было найти тон, сленг для теперешнего подростка, а они писали не для кого-то, а для вечности. В советское время это проходило, а в горячее перестроечное время нужно было найти доверие подростка в стиле, темах. Иначе журналу не выжить. Найти новых авторов в количестве 100–120 человек, которые прикипели бы к журналу, видели бы своими глазами новые страны, передавали бы в своих статьях возможность это видеть, чтобы фотокорры были с живыми фотографиями из тех стран. Ведь журнал страноведческий. И финансирование нужно пробивать. Уметь разговаривать с начальством. А это тоже не так-то просто.
Поэтому давно оговоренная проблема с велосипедом, что да, нужно его перевезти с дачи на Мытную и там по вечерам в очередь кататься по бульвару, в тот роковой день разрешилась так: Александр отвозит меня, забирает велосипед с дачи и едет на нем в город. Он старался меня отвезти, чтобы было три дня на работу в праздничные дни – тогда он смог бы освободить себе две недели для семьи, написав две работы в три дня. Но, доехав на электричке до города и пересев на Таганской площади на велосипед, на повороте к Садовому кольцу он упал.
Умер, как герой, в пути.
Рассказ Анатолика
Когда папа умер, мама очень плакала. Потом много рассказывала нам по вечерам о папе. Было видно, что ей очень тяжело. И потому мы с Валечкой тоже плакали, когда она рассказывала. И еще она ездила в газету, где папа работал, и там ей рассказывали, какой он был хороший работник и давали денег на вспомоществование в её ситуации молодой мамы, оставшейся с тремя детьми. Потом мама не стерпела всю эту ситуацию, когда она одна с нами и без мужа, пошла к психиатру и с порога ей сказала: «У меня умер муж». А врач не дрогнула и сказала: «А у меня три умерли». Мама на нее очень обиделась. Но потом, когда она поговорила с врачихой и пошла домой и когда прошли ещё две недели, мама поняла, что врачиха её тем самым вылечила. Какая бы ни была ситуация, нужно жить дальше. Поэтому мама перестала нам рассказывать про папу, а пошла в пивбар, попила там пивка с крепким мужичком Олегом и договорилась с ним жить на пробу, потому что у нее трое детей и у него – особый ребенок, разведенная жена и мать-религиозница.
Знакомство с Олегом (рассказ Пани)
Смысл сказанного психологом
