Дар - Элеонора Бостан
– Наденьте это, – все так же не глядя на него, она протянула ему свернутые бахилы и маску. – Новые требования.
– Спасибо, – он разве что не запрыгал от восторга. Бахилы требовали всегда, но вот маска была нововведением. И таким удачным.
Антон прошел к скамейке, натянул бахилы и маску, а потом рискнул снять очки. Если я не буду поднимать глаза, может и обойтись, рискнул понадеяться он. Может, есть и другие силы, те, что хоть немного решили помочь, раз уж допустили все это.
Погруженный в свои мысли, он уже почти прошел мимо поста медсестры, как вдруг она окликнула его. Внутри все похолодело, хотя он сам не понимал, почему, ведь он всего лишь пришел навестить мать в клинику, за которую он, кстати, платил немалые деньги… но сегодня он чувствовал себя именно грабителем банка, решившим ограбить его в самый час пик.
– Да? – головы он не повернул, замер в неестественной позе, понимая, что выглядит странно, понимая, что надо взять себя в руки. Но странное волнение накрывало его, как штормовая волна.
– Вы забыли указать номер палаты, – его страхи снова оказались напрасными, молодая медсестра по-прежнему смотрела на экран смартфона, второй рукой протягивая ему журнал.
– Ой, не проснулся еще, – улыбнулся под маской Антон, но она его не слушала, в телефоне было что-то гораздо более интересное, чем очередной бестолковый посетитель крыла А.
Наконец он переступил порог, и бирюзовый коридор, так хорошо ему знакомый, никогда еще не казался таким уютным и родным. На столиках горели лампы, смешиваясь с солнечным светом, вырывающимся из некоторых открытых дверей палат, сегодня музыки не было, в коридоре царила абсолютная тишина с привычным фоном из пиканья приборов. Даже голосов не было, хотя Антон не был единственным посетителем, как он боялся. Справа от него молодая женщина тихо сидела возле постели пожилого мужчины. Этот мужчина был здесь и раньше, уже не первый год, а вот девушку Антон видел впервые. Распахнутая дверь позволяла ему увидеть все, и он невольно рассматривал незнакомку. Ни растрепанные волосы, ни бледное лицо не смогли испортить ее красоту. Она была красива, как богиня печали в этом ослепительном утреннем свете. Конечно, ее палата ведь с другой стороны, подумал Антон, солнце сейчас именно там, а к маме оно заглянет вечером. Да только для его матери, как и для этого мужчины, солнце ушло навсегда, и на каком-то подсознательном уровне и Антон и эта красивая незнакомка, судя по ее лицу, это понимали.
Она сидела неподвижно, зажав руки между колен, стройная и высокая на вид. Ее глаза были опущены, она вроде бы смотрела на лежащего мужчину, но взгляд не двигался. Такое Антон видел здесь почти всегда – люди приходили, чтобы повидать родных, но спустя несколько минут начинали смотреть куда-то сквозь. И это лучше всего доказывало, что те, кого они пришли навестить, больше здесь не присутствуют. Антон замедлил шаг, чтобы еще хоть пару секунд посмотреть на нее, почему-то его тянуло к этой девушке, может потому, что это была явно последняя красотка, повстречавшаяся на его пути. Его глаза как будто старались запечатлеть каждую черточку, каждую мелочь: светлые пряди, выбившиеся из небрежной косы, свисающей с левого плеча и доходящей почти до груди…такой высокой, упругой груди, ее безупречный профиль с чуть курносым носом, плавную линию бровей. А какие у нее глаза, задался вопросом Антон, понимая, что вряд ли узнает это, как и не узнает, каков звук ее голоса. И все равно, она была красивым подарком судьбы, прощальным подарком. Девушка так и не подняла головы, погруженная в свои мысли, и Антон прошел мимо, напоминая себе, что у него есть дело, самое важное, и если по пути он сумел увидеть это прекрасное создание – это отлично, но, будь она хоть ангелом, это не отменяет его миссию.
Из палаты вышла медсестра, вроде бы Антон ее видел раньше, она скользнула по нему равнодушным взглядом, кивнула в знак приветствия, и прошла дальше, от волнения все мысли о прекрасной девушке тут же улетучились из головы. Он снова стал грабителем банка, и ничего не подозревающий полицейский только что прошел мимо него. Если сейчас появится врач и захочет поговорить – моя песенка спета, подумал Антон, они увидят мой глаз, мое лицо и начнется… Он ускорил шаг, продвигаясь вглубь бирюзового коридора, к палате он подошел уже вспотев и на трясущихся от волнения и слабости ногах. Комната за закрытой дверью казалась ему райским убежищем от мира, но он понимал, что там сейчас вполне может ждать врач с медсестрой – двойной удар, проделки монеты. Но выхода не было, Антон приник к двери с номером 9А и прислушался, простоял так несколько секунд – дольше не решился – но за дверью все было тихо. Должно же и мне хоть напоследок повезти чуть-чуть, сказал он себе и решительно нажал на ручку. Его ждала знакомая палата в розовых тонах, совершенно пустая, если не считать женщины на кровати. Ничего не менялось здесь, кроме цветов на столике возле окна – сегодня там были ромашки.
– Привет, мам, – выдохнул он, с облегчением закрывая за собой дверь и отсекая мир, – я пришел проститься.
Он снова подвинул кресло к кровати, как делал уже сотни раз, только этот раз был последним, и Антон замечал и запоминал все: скрип ножек по линолеуму, мягкую ткань обивки, даже не выветривающийся до конца больничный запах, замаскированный освежителем. Он хотел снять маску, в ней было трудно дышать, но не рискнул – закрытая дверь не гарантировала спокойствия и уединения, это ведь была больница, пусть и максимально приближенная к гостиничному виду. Поэтому он просто склонил голову, разглядывая неподвижное лицо женщины, которая когда-то улыбалась и смахивала слезинки, прикалывая к праздничному платью подаренную сыном простую брошь. Женщину, которая обнимала его и всегда смеялась над его шутками, даже тогда, когда вершиной его юмора был анекдот про «Беги, Мот! и «Прости, Тутка». Когда-то ведь у нее было очень живое лицо, и такая теплая улыбка. Но время забирает все, самый безжалостный диктатор и тиран, уродующий, убивающий и отравляющий все, что ты когда-то любил.
Одинокая слеза выкатилась из
