Дар - Элеонора Бостан
– Святые угодники! – она спокойно повернула голову на звук, – мне пора. Чтобы к следующему приходу жирка нагуляли! А к еще следующему – невесту привели на смотрины.
Она, смеясь, хлопнула Антона по плечу и поспешила на звук. Жизнь – качели, в очередной раз подумал Антон, поспешив удалиться, чье-то падение – всегда чей-то подъем. Он поспешил по коридору, на ходу доставая очки – второй раз ему так не повезет, он итак уже получил весь запас везения, на который даже не рассчитывал. И все же он невольно задержался у палаты 2А в самом начале коридора. Всего пару секунд, сказал он себе, они все равно уже ничего не решат и не изменят, а я ведь больше не увижу ее никогда. Подходя к палате, он замедлил шаг, давая себе возможность подольше полюбоваться незнакомкой, молясь про себя, чтобы она еще не ушла и не закрыла дверь.
Но сегодня ему везло, возможно, в его последний день судьба решила выдать ему весь положенный запас везения, ведь его уже не придется растягивать на всю жизнь. Дверь была все так же распахнута, и девушка сидела на том же месте, только теперь ее руки с восхитительно длинными пальцами теребили косу, вытаскивая из нее все больше прядей.
Всего пару секунд, напомнил себе Антон, не привлекая внимания, а потом я просто уйду. Поравнявшись с палатой, он замер, как кролик в лучах фар, только ослепил его не свет, а она. Почему-то она казалась ему самой притягательной из всех девушек, которых он когда-либо видел. Да, Рита тоже бал красива, и его тянуло к ней, но никогда он не испытывал такого чувства покоя и…правильности, что ли. Как будто он мог стоять тут вечность, просто глядя на нее и ощущая покой в душе. Никакого взрыва эмоций или желания не было, было просто чувство умиротворенности и счастья. Ему было хорошо. Как будто она излучала какие-то волны, идеально гармонирующие с его. Я возьму с собой ее образ, думал он, я все равно никогда не смел бы с ней заговорить. Но вдруг с глубочайшим удивлением осознал, что это неправда, он не только осмелился бы, но и очень этого хотел. Он не боялся, впервые в жизни, как будто знал, что с ней у него все будет хорошо.
Антон жадно ловил и запоминал каждую мелочь – розовую резинку для волос, длинную шею с кремовой кожей, чуть курносый нос, светлые пряди, выбившиеся из прически, красивые губы, тонкие, но идеальной формы, длинное тело, такое стройное… И тут она вдруг подняла глаза.
– Я ненавидела его всю жизнь, – сказала она, Антон застыл на месте, даже перестал дышать, как будто какая-то сила пригвоздила его к полу и парализовала. Сердце выскакивало из груди, он чувствовал себя грабителем и вот он попался, незнакомец, пытающийся тайно унести с собой ее образ.
– Да, ненавидела, – повторила она, ее голос был потрясающе красивым, а глаза – темно-синими, как позднее небо. – А он оставил мне все.
Она то ли всхлипнула, то ли издала смешок, а потом добавила:
– Зачем он это сделал? Мне никогда ничего не было нужно от этого человека. Он что, думает, если он впал в кому и оставил мне дом и счет в банке, я все забуду, прощу и буду его любить? Или он считает, что это искупление?
– Простите, – дар речи наконец вернулся к Антону, – я не хотел…
– Да ничего, я же вижу, что вы там стоите, – отмахнулась она, как-то странно глядя на Антона. Ее глаза были большими и прекрасными, но взгляд он никак не мог понять. – Наверняка думаете: «новенькая, кто она?» и все такое. Тут ведь все, наверное, друг друга уже знают. А если и нет, и вы просто случайный прохожий…
И она пожала плечами, элегантно и сексуально. Нет, никого интереснее и притягательнее Антон точно не видел, теперь он в этом не сомневался.
– Да, я… – он прочистил горло, слова застревали от волнения и радости, ведь он говорил с ней, а ведь минуту назад и мечтать об этом не смел. – Я навещал мать, она здесь в палате 9А, дальше по коридору.
– Тогда вы знаете, что иногда так хочется высказать все и быть уверенным, что тебя услышат. – Она снова запустила свои длинные пальцы в волосы, вытаскивая все новые пряди. Антон с восхищением наблюдал за ней, ему надо было уходить, но он не мог, он был букашкой, пойманной в сети. И даже сопротивляться не было сил. – Я, и правда, никогда не была здесь. Приехала ночью и сразу – сюда. Слишком много злости и эмоций, я все равно бы не уснула, так хотелось…
Она снова пожала плечами, поднимая на Антона свои странные глаза.
– Не знаю, вцепиться в него ногтями и кричать и кричать в это лицо… – она грустно хихикнула, – но даже здесь он умудрился сделать мне назло. Я могу кричать хоть до хрипоты и потери сознания, могу бить его хоть битой – ему уже без разницы. Ничего он не поймет и не услышит.
– Это мне знакомо, – ответил он, – я, правда, никогда не хотел ударить свою мать, но иногда меня наполняла злость оттого, что она меня бросила, что не слышит меня. Как будто это ее выбор.
– Это несправедливо, – убеждено сказала она, а Антон все пытался разгадать ее странный взгляд и не мог, – он просто взял и сбежал, опять наплевал на меня и просто отгородился, мол, вот, я в коме, вот мои последние указания, делайте теперь что хотите.
– Да пошел он! – неожиданно взорвалась она, прежде чем Антон успел вставить хоть слово, – пусть подавится своими деньгами и домами! Мне ничего от него не нужно, ни черта, ясно?!
Она резко встала, высокая и стройная, как и думал Антон, и ударила кулаком по ладони. Теперь она была богиней ярости, и он снова чувствовал себя букашкой перед этим совершенством. Но странное спокойствие внутри никуда не делось, и это поражало Антона почти так же сильно, как и эмоциональный всплеск незнакомки.
– Я все отдам на благотворительность или просто откажусь, пусть кто угодно забирает, – прошипела она, Антон понимал, что сейчас она высказывает все это своему отцу, надев на реагирующего и слышащего человека его маску. Он не возражал, это были лишние минуты в ее обществе. Первые и последние минуты. – Ясно?! Ни черта не оставлю себе! Не будет никакой последней воли, я не позволю командовать и распоряжаться моей жизнью, не позволю! Не знаю, зачем я проделала весь этот путь, 5 часов в гребаном самолете, может
