Все и девочка - Владимир Дмитриевич Авдошин
И вдруг, ударом – оазис: вода, зелень, люди в пестрых халатах, причем и мужчины, и женщины. Сейчас, правда, мужчин в халатах меньше, чалмы – как уличный головной убор. Виноград, дыни, арбузы, гранаты, грецкие орехи, джида – она единственная, которая не имеет аналога ни во вкусе, ни в слове в русском языке, ни в русской жизни. Такая вроде сладкой ваты, только на дереве растет.
Бубны в руках молодых и сильных мужчин. Постоянное пение мужских любовных песен. У нас-то мужчины любовные песни не поют, забыли, только если частушки. А это совершенно другое. Чем-то напоминает о них известная песенка «Песня первой любви в душе… До сих пор жива…» этого, азербайджанского, известная фамилия, вспомню, скажу. Молодые девушки в национальных костюмах ходят, как павы. Самая известная – Тамара Ханум, танцовщица, ну, ты ее не знаешь.
И девичья любовная песенка:
«В Намангане яблочки
Зреют ароматные,
На меня не смотришь ты,
Неприятно мне…»
А кому повезло – видел танец живота под бубен. Узбечата по десять-двенадцать человек в семье. У-у-у… полный пруд около дома. Чернявые, глазастые, с непривычки даже чудно. И везде горы белого, как снег, хлопка. На полях, в сборпунктах. И голубые пиалы за столом. И зеленый чай. Хорошо и на ишачке путешествовать.
– Там есть ишаки, баб Оль?
– А как же! Мы с сыном стояли на остановке, раздумывая, кто бы нас подвез в Байрам-Али. Глядим – ишачок, запряженный в коляску, и два мужика: один – узбек, другой – перс, в повозке.
– Подвезти? – говорят.
– Да я женщина крупная, справится ли он? Все-таки четверо нас будет. Вы двое и и мы с сыночком.
– Ха, – смеются, – он и шестерых повезет! Садись! А ну-ка, пошел! – когда залезли.
– И повез-таки!
– А дервиши? Вот в книгах написано.
– Эти нет. Эти пешком по монастырям ходят. Идут и вслух суры Корана читают: «Нет другого Бога, кроме Аллаха, а Мухаммед пророк его…» А вот к бедуинам хорошо бы вам попасть. Они на верблюдах от стойбища к стойбищу переходят и шатры с собой возят. Шелковый Путь – слыхала? Вот по миру они ходят и товары возят. К сожалению, вам вряд ли удастся к ним попасть. А теплые лепешки, как малые дети, убаюканные на груди, в одеялах, молодыми девушками, стайкой стоящими на перекрестке? А горячая шурпа на всю семью в большом казане хозяйки на открытом воздухе во дворе? Далеко разносится сытный запах еды.
– Баба Оль, а что такое шурпа?
– Ну, каша с мясом, – недовольно, что ее перебили, ответила баба Оля. – А красавец Регистан…
Но Паня, почувствовав неудовольствие бабушки, не стала переспрашивать.
– Баба Оля, а говорят, там Магомет родился?
– Нет, Магомет родился южнее, туда, к Багдаду ближе.
– А Зароастр?
– А этот, наоборот, севернее – Южный Урал. Сейчас доказано.
– Тогда ходжа Насреддин уж точно оттуда? Кино такое было.
– И этот нет! Он, говорят, в Турции родился. Но как человек энергичный и оборотистый, может, и доходил до Бухары и Самарканда. Но я думаю, всё-таки нет. Я думаю, молва людская – так он ей полюбился – донесла его до Средней Азии. А где прижился, там, говорят, и пригодился.
– Так кто же тогда их исторические герои?
– Точно – Тимур и Улугбек. Первый – военачальник, другой – ученый, обсерваторию в Средней Азии построил, давно еще. Такая большая яма, как шахта, со ступенями, чтоб, если сидеть в ней в звездную ночь, ничего бы не мешало на звезды смотреть. А звезды там большие и ясные, на удивление.
– Баба Оля, а Шахразада? – в своем духе доделывать всё до конца, спросила Паня.
– Та из-под Багдада. В пригороде жила, как и я в пригороде Ташкента. Мне внучка ее служанки, Дунья-заде, через мою бабку по материнской линии рассказывала, что…ой, прости, тебе нельзя. Это же сказки брачного ложа, «Тысяча и одна ночь».
– Ну бабушка! – просит Паня.
– Как я могу! Это сказки для взрослых. Вот вырастешь, Панюша, тогда уж прочитаешь. Недолго осталось, ты не должна обижаться на меня. Ну, передавайте салям Средней Азии от бабы Оли, рожденной в солнечном Ташкенте, где и родители мои, царство им небесное, похоронены, Василий и Мария. И пусть глаз дурной вам не навредит.
Глава 9. Валиванна просит фрукты
Первое и неожиданное в конце жизни Валиванны: Валя всегда любила своих сестер, но вдруг они стали ей нестерпимы своим врачебным опекунством над ней. И сейчас она в лицо старшей сестре Красе бросила булки. Старшая привезла ей хлеб как самое главное и первостепенное в еде, а Валя буробила, что есть это нельзя, сколько раз можно повторять, больше твоей опеки я не потерплю, отстраняю тебя, а назначаю себе нового опекуна – внучатую племянницу Свету. А ты уезжай со своими булками восвояси и оттуда передай мои распоряжения.
Старшая сестра молча и настороженно встретила эту новость, размышляя, как ей всё это передать дочери. В недоумении и молча, как все советские люди, она поехала по следующим своим делам, потому что и средняя сестра Рита была под её опекой. И уже в метро она решила позвонить Свете и попросить её приехать привезти то, что Валя просит – фрукты и овощи. А там видно будет – это у нее настроенческое или устойчивая тенденция. Тем более что и в молодости Валя была взрывная. Внучка ответила ей как всегда: да-да, я всё сделаю и тут же позвонила матери:
– Что делать? Мы подали документы на Чехословакию. Вся компания (ты же нашу новую компанию знаешь?) получила визы, а нам задерживают. Мы посоветовались с умными людьми, они говорят: вы, наверно, гостиницу не забронировали. Вы пошлите еще раз запрос,
