Дар - Элеонора Бостан
– Всем нам нужна капля самоуважения, – сказал Антон своему посвежевшему отражению.
А потом проковылял к креслу в лоджии и стал ждать.
Глава 14
Этот был прекрасный день, казалось, что лето вернулось. Солнце сияло так, что даже в его обычно темной с утра спальне стало светло и как-то даже уютнее, небо было глубоким и синим, таким оно бывает только в летние дни, листва – все еще зеленая почти везде – шумела и переливалась на ветру. Мир за окном был прекрасен, как будто всем своим видом отрицал смерть, боль и несчастье. Но Антон знал правду, знал, как никто другой: под этой красотой скрывалось то, что обрушивалось на простых людей, таких как он, то, что забирало жизни и ломало судьбы. И пусть невинная красота дня пыталась обманывать, пыталась давать ложную надежду, он точно знал – это конец.
И это было даже приятно – провести последний день под таким небом, под сияющим солнцем…во всех отношениях, дождь был бы сегодня совсем некстати. Антон выглянул в окно, предвкушая теплый втер на своем лице, теперь уже совсем неузнаваемом. Язвы уже не смог бы скрыть ни один пластырь, разве что маска, они появлялись, множились и соединялись, как разлившиеся в половодье озера, губы иссохли, отчего он стал походить на самого измученного голодом вампира, но самое пугающее зрелище представляли глаза. Один ослеп два дня назад, покрывшись омерзительно красной пленкой, а второй запал так глубоко, что казался крошечной искоркой в пещере….Но он все еще мог чувствовать, поэтому с нетерпением ждал этого ощущения, всегда ассоциирующегося у него с новыми надеждами – ощущение ветра на лице. «Каждый раз, когда ветер распахивает окно – в твою жизнь входит новое, – так, кажется, говорила его бабушка, – подставь лицо, вдохни, и новая энергия наполнит тебя». Что ж, его точно ждало что-то новое, ведь любой конец – это начало.
Он еще раз прошел по всем комнатам, убедился, что все чисто, все электроприборы выключены, а краны – закрыты. На самом деле он не сомневался в себе, кратковременную память эта странная болезнь не тронула, просто он никак не мог проститься с этой крошечной квартиркой, ставшей ему домом, последним приютом на пути. Перед смертью не надышишься, вспомнил Антон старую поговорку, обычно ее произносили, когда ребенком он объедался сладостями перед посещением стоматолога или никак не мог вылезти из ванны перед сезонными отключениями воды.
– Здесь мы ничего не можем удержать, – прошептал Антон, глядя, как утренний свет вливается в окна лоджии, как образует блики на полированной столешнице в кухне, – такой уж это мир. Вся наша жизнь – череда прощаний.
И новых встреч.
Вздохнув, он выключил свет в ванной комнате и в последний раз прошел на кухню. Там на сияющей поверхности стола лежало письмо, запечатанное в простой белый конверт. Он работал над ним всю ночь, переписывая, комкая испорченные листы – с одним глазом писать оказалось так трудно, да еще и туман в голове никак не желал рассеиваться – и снова начиная выписывать одни и те же фразы. Он мог бы напечатать его на принтере, в конце концов, он ведь набирал его на своем ноутбуке, терпеливо меняя местами фразы и обороты, пока не получилось именно то, что он и хотел сказать на прощание. Ведь это было прощальное письмо. И как же трудно было найти те самые правильные слова, чтобы передать в них то, что доступно было лишь чувствам, и как трудно потом собрать из этих слов фразу, передающую смысл и оттенок того, что происходило в его душе. Но самым трудным оказалось поставить точку, выбрать окончательный вариант, зная, что это его последние слова, и шанса исправить что-то или досказать уже не будет. Как можно вместить в несколько десятков слов то, что он накопил за целую жизнь? Но разве писательский труд кто-то считал легким?
Итак, он потратил свою последнюю ночь на написание письма, Антон не сомневался, что письмо должно быть написано от руки, пусть строчки иногда уезжали, а буквы напоминали каракули первоклассника – но это было настоящим. А прощание должно быть именно таким.
Письмо оказалось самым трудным и самым долгим этапом, он ведь никогда не был оратором и всегда стеснялся своих чувств. Но время поджимало, к тому же, у него наконец-то был план, а это всегда помогает.
Однажды ночью он проснулся от жуткой тошноты и резкой боли во всем теле, такое с ним уже бывало, и он знал, чем это закончиться, а мыть ковер в комнате у него просто не было сил, поэтому он пополз в темноте к туалету, призывая всю свою волю, чтобы успеть… Но на этот раз его, все же, ждало что-то новенькое – фонтан темной и знакомой на вкус жижи хлынул из него, едва его голова склонилась над унитазом. Антон не хотел верить, не хотел вспоминать этот металлический привкус, но выхода не было, включенный свет подтвердил его худшие опасения – на этот раз его рвало густой почти черной кровью. Может уже конец, подумал он, дрожа на холодном кафельном полу, встать сил не было, да и зачем? Чтобы не простудиться? Это было смешно. Он снова выполз в прихожую, как уже было и не раз, снова свернулся на ковре и стал ждать. Но смерть никогда не приходит по команде, это он тоже знал хорошо, и через некоторое время – сколько на самом деле прошло, он не знал, но ночь не кончалась – ему стало лучше, он понял, что хочет пить и даже есть, а туман в голове немного рассеялся. Не включая свет, он ведь знал свою квартиру как собственные пять пальцев, он встал и поплелся на кухню. Так же в темноте заварил себе чай, сделал бутерброд…и тут его взгляд упал на большой белый конверт, лежащий на подоконнике. Он подумал обо всем, предусмотрел все, кроме одного: что будет с монетой, когда его не станет?! Горло сжалось, и его чуть снова не вырвало. Так глупо проколоться! Он так тщательно прятал этот конверт, достал лишь вечером, чтобы еще раз убедиться, что ничего не забыл, а, оказывается, забыл самое важное! Остаток ночи он провел в кресле на лоджии, думая о том, что он мог сделать. Спал он теперь урывками, время суток больше не имело значения, все смешалось в один сплошной кошмар, Но как бы плохо ему
