Сын Пролётной Утки - Валерий Дмитриевич Поволяев
Двое из «братков» были из Крестов, один из Новогромово, один из Чернецкого. Собственные имена эти ребята уже забыли, вместо имен они обрели клички, хлесткие, как удар кнута по конскому заду: Консерв, Кабачок, Пегий, Стряпок. У рядовых «быков» клички обычно бывают простые, у тех же, кто стоит на лестнице повыше, – прозвища посложнее и «поблагороднее» – Дядя Феня, Тромбон, Палач, Исправник, Серый, Студень.
Один из «братков», которого звали Стряпком, – он верховодил в этой компании и уже выбивался из «шестерок» в «семерки», ему прочили место помощника бригадира – «бугра», накрыл ладонью карты:
– Играть без интереса – все равно, что разбавлять пиво водой. Блевать охота.
– Что ты предлагаешь?
– Сыграть на интерес. На интересик. – Стряпок приподнялся на скамейке и зорко глянул на пассажиров, дремавших в вагоне. – Среди этой публики, я думаю, мы сумеем отыскать кое-что съестное.
– Чего именно? – Консерв, считавший себя другом Стряпка, также приподнялся: интересно, что же нашел среди этих сонных бурдюков Стряпок? Едут какие-то нищие козлы, в карманах у них ветер гуляет, да вши бегают, можно даже не трясти – ничего не вытрясешь. Вопросительно приподнял одно плечо.
– Давайте мы сыграем на… на самого толстого человека в этом вагоне, – предложил Стряпок.
«Братки» дружно рассмеялись – предложение старшого не оставило их равнодушными, понравилось: хорошая идея – разыграть самого толстого человека в вагоне. Проигравший должен будет потом свернуть ему шею, либо выбросить из поезда. Вот оно, остренькое, вот тот самый перчик, который способен сделать вкусным самое пресное, самое бездарно приготовленное блюдо. Собравшиеся вновь дружно рассмеялись.
– Хар-рашо! И жизнь хар-раша, и жить хар-рашо!
Самым толстым человеком был парень с вялым лицом и розовыми щеками, одетый в пуховую куртку «Найк». Он еще ни о чем не догадывался, щурился напряженно, вглядываясь в затемненное окно, провожая глазами кустики, жидко присыпанные снегом, иногда прикладывал ко рту ладонь, прикрывал ею усталый зевок и вновь приникал к окну.
– А что будет, если этот парень на следующей станции сойдет? – неожиданно спросил Кабачок – человек и впрямь похожий на бокастый сытый кабачок.
– Значит, его счастье, значит, ему повезло, – сказал Стряпок. – На кон будет поставлен следующий толстяк. А кто это будет – один хрен. Согласны?
– Согласны! – дружно рявкнули «братки».
– Баба ли, мужик, старый ли, молодой – разбираться не будем…
– Согласны! – вновь дружно рявкнули «братки».
Кабачок облизал языком сочные губы:
– Баба – это даже еще лучше мужика.
– Кто о чем, а больной – о турпоездке, – загадочно молвил старшой и стал раздавать карты.
– Сколько конов будем играть? Один, два, три? – спросил Кабачок.
– Пять!
– Не слишком ли? За это время электричка придет на конечную станцию.
– Не придет.
Лучше бы Кабачок молчал, лучше бы он включил свои мозги в игру: первый кон он позорно продул. Старшой захохотал, сдал карты вторично.
В это время электричка резко затормозила, под днищем вагона послышался скрежет, будто кто-то гвоздодером выкручивал из старой лесины здоровенный старый штырь, на вагон наползла укороченная, словно бы обрубленная с одной стороны ремонтниками платформа и в дыряво зашипевшую дверь вагона ввалился человек в старой куртке, сшитой из ткани-болоньи и в вытертой заячьей шапке с мягко обвисшим козырьком. Типичный дачник, приезжавший к себе на фазенду сбросить с крыши снег и расчистить дорожки.
– О! На футбольном поле произошла смена составов, – отработанным дикторским голосом объявил Консерв.
Вошедший дядька стянул с головы шапку, обнажая серые, с сильной проседью волосы, выбил о колено. Тяжело опустился на скамейку – ближнюю к двери, вздохнул и закрыл глаза: устал. Усталость, как некое свечение, почти зримо исходила от него.
– Разбирай карты! – скомандовал Стряпок, продолжая разглядывать нового пассажира.
А ведь действительно на «футбольном поле» произошла смена составов: дядька этот будет поплотнее и потолще щекастого. Ну что ж, дядька, так дядька, нам, татарам, как говорится, все равно.
Играли они в обыкновенного подкидного, в «дурака», играли вкруговую, без деления два на два, каждый за себя, во время игры старались держать вагон в поле зрения, не выпускать из вида ни одного человека; все сидящие в вагоне были заложниками этой четверки. Хотя ничего еще не произошло.
На этот раз проиграл Пегий – костлявый парень с клочьями выцветших волос в прическе, с тяжелой, будто гиря, нижней челюстью и маленькими глазами, о которые можно было уколоться – от глаз исходил сверк свежего железа.
– Я чувствую, с дядьком этим возиться будет совсем неинтересно – обыкновенная куча, а не мужик, – проговорил Стряпок, раздал карты и невольно поморщился: на руки ему выпало две шестерки, три семерки и ни одного козыря.
Он выругался, в игре пробовал сопротивляться, но очень быстро набрал полную пушму карт, удержать которые можно было только двумя руками, и, прорычав про себя что-то по-тигриному, сдался.
Электричка тем временем сделала еще одну остановку, но платформа была пустынна и поезд, подвывая электродвижками, установленными в моторных вагонах, потихоньку пополз дальше.
Неоприходованным остался только один человек – Консерв. Особыми способностями в картах он не отличался, мозги имел сопоставимые с кличкой, просто ему пока везло, но это везение могло очень скоро кончиться.
Итак, сыграть осталось еще два кона. Консерв не выдержал, потер руки. Лицо у него приняло довольное выражение – он вышел в лидеры. Но в лидерах он продержался недолго: следующую игру продул с «погонами». Вдребезги. Таким образом, на каждого выпало по одному проигрышу. Шансы сравнялись, каждый из них имел одинаковые возможности предстать перед тем толстым мужиком в виде костлявой дамочки с косой в руках.
Стряпок взял карты, перемешал, вгляделся в седого, понуро опустившего голову человека, определяя в последний раз, кто же все-таки толще будет, он или парень в пуховой куртке? Кстати, пуховую куртку с парня надо бы содрать, слишком уж не по чину он отхватил себе одежку… Пассажир в заячьей шапке был грузнее, малость потолще щекастого парня. Стряпок равнодушно отвел взгляд – чему, мол, бывать, того не миновать, – и сдал карты.
Последняя игра получилась азартной, с «дымом» – до самого итогового момента не было понятно, кто победит и пересядет в кресло зрителя в предстоящем спектакле, а кто, наоборот, проиграет и станет главным действующим лицом, исполнителем… Впрочем, перспектива стать главным действующим лицом никого не тяготила, у всех игроков были одинаково безмятежные веселые лица.
– Ну! Ну! Последний рывок, славяне! Лучше гипс и кроватка, чем гранит и оградка! Шуруй проворнее перстами! – подогревал Стряпок своих подопечных.
Он, похоже,
