Город Победы - Ахмед Салман Рушди
– Скажи мне, – велела Тирумаламба Деви, внезапно ставшая совсем тихой и неподвижной, с отсутствующим взглядом в глазах.
– Они привели царя к Хусайн-шаху. Алия не просил о снисхождении и не получил его. О, моя царица, о, дочь моя. Они отрубили ему голову.
Тирумаламба Деви не показала и тени эмоций. Казалось, что она полностью сосредоточена на своей задаче записывать слова Пампы Кампаны.
– Ему голову, – повторила она и записала.
– O, они набили ее соломой, подвесили на длинный шест и стали разъезжать с ней во всех направлениях, чтобы армия Биснаги могла ее увидеть. О, как трагически упал дух у наших мужчин и наших женщин-воинов. Смотри, они прекращают бороться, они отступают, они разворачиваются, они бегут. О, Венкатадри повержен, а Тирумала Райя бежит с поля боя. Он движется обратно в Биснагу. Армии больше нет. Битва проиграна.
– Битва проиграна, – повторила Тирумаламба Деви и записала: – Битва проиграна.
Пампа Кампана вышла из овладевшего ею состояния одержимости, похожего не транс.
– Дочь моя, мне так жаль, – сказала она. – А сейчас ты должна уходить. Когда придет армия альянса, она не должна застать здесь царицу Биснаги.
– Куда же я могу уйти? – спросила Тирумаламба Деви, она совершила невозможное, совладав со своим голосом. – Как я вообще могу куда-то уйти? Я – дочь и внучка цариц-отравительниц. Я должна закончить свою жизнь так же, как моя мать, я должна выпить свою смерть.
– Ты когда-то сказала, что мечтаешь стать чужеземкой, – ответила Пампа Кампана, – что ты завидуешь их кочевой жизни, тому, что они везде чужие, тому, что у них нет привязанностей. Сейчас ты должна это сделать. Ты должна улететь и скрыться неведомо куда. Подальше отсюда, подальше от убийств и пожаров. Положи перо, которым ты пишешь, и возьми другое. То немногое, что осталось написать, я напишу сама.
– Улететь, – повторила Тирумаламба Деви.
– Так ты сделаешь это? – стояла на своем Пампа Кампана. – Ты должна. Они не должны заполучить тебя.
– А как же ты?
– Никому не нужна старая слепая умирающая женщина, – ответила Пампа Кампана. – Мое время здесь наконец закончилось. Не беспокойся за меня. Бери перо чила и можешь улетать.
– Ты в самом деле сможешь это сделать?
– Этот раз станет последним, – произнесла Пампа Кампана.
Тирумаламба Деви поднялась, сжимая в руке перо чила.
– Прощай же тогда, моя мама, – сказала она. – Сделай это. Отправь меня подальше отсюда.
Никто не видел, как последняя царица Биснаги поднялась в воздух и навсегда улетела невозможно угадать куда. Даже та, что даровала Тирумаламбе этот последний дар преображения, не могла видеть, как она воспользовалась им. Она опять уселась у башенки-купола на крыше Слоновьего Дворца и записала еще совсем немного.
22
Мадхава Ачарья уже несколько лет как умер, и теперь во главе религиозного комплекса в Мандане стоял новый, молодой Ачарья, при этом в знак уважения монашеская келья Мадхавы осталась нетронутой, там все было так, словно он на минуту вышел за дверь и скоро должен вернуться. Это была маленькая скудно обставленная комната: деревянная койка, деревянный стол, деревянный стул и полка с книгами, его личные экземпляры итихас, подборка важнейших священных текстов, среди которых “Махабхарата”, “Рамаяна” и восемнадцать главных и восемнадцать второстепенных пуран – те книги, которые, как верили в матте, когда-то лично принадлежали самому Видьясагару. Когда, будучи маленькой девочкой, Пампа Кампана впервые попала в пещеру Видьясагара в поисках убежища, он обучал ее традиции по этим самым фолиантам, в которых, как он говорил, содержится мудрость, необходимая для того, чтобы жить в этом мире. Пампа Кампана помнила наизусть много важных отрывков. Именно в эту комнату, к этим книгам и вернулась она после того, как улетел чил – ее друг, ее царица. Она ковыляла с палкой через шумный город, аккуратно перекинув через плечо суму, шла по направлению к семинарии. Она знала, что настали последние дни ее жизни, и искала в старых книгах последнее утешение, хотя и не могла больше их читать. Ей не терпелось в последний раз в жизни взять в руки “Гаруда-пурану”, ведь она думала о том, как Тирумаламба Деви обратилась в птицу, и размышляла о своей собственной надвигающейся смерти – смерти, которая должна была стать последней в ее жизни метаморфозой, – и ей хотелось еще раз продекламировать, как в этой книге говорится о Гаруде, боге в птичьем обличье, и его беседах с Вишну, наиболее склонным к метаморфозам среди всех богов.
Молодой Ачарья по имени Рамануджа, нареченный так в честь легендарного жившего в XI веке святого, приветствовал ее у входа в резиденцию.
– Война проиграна, – сообщила она ему, – скоро здесь будут победители.
Он не спросил у нее, откуда ей это известно.
– Заходите внутрь, – пригласил он, – быть может, им хватит милости, чтобы не убить монахов и не осквернить это святое место.
– Быть может, – ответила Пампа Кампана, – однако не думаю, что наступают времена, когда милость будет в чести.
В город прибыл умирающий гонец, он пробежал сотню миль от поля боя в Таликоте и умер сразу же, едва успев сообщить новость о поражении. После этого город погрузился в хаос. Армия Четырех Султанатов была на подходе, а армия Биснаги обратилась в бегство, сотни тысяч воинов в произвольном порядке затерялись в бескрайней сельской местности. Защитить город от надвигающейся на него орды могли теперь только семь рядов стен. Однако солдаты на стенах испугались и тоже бежали; тогда люди в первый раз осознали, что никакие стены не спасут их, если на них не будет людей; поняли, что в конечном счете спасти людей способны только другие люди, но никак не вещи, какими бы большими и внушительными – и даже волшебными – эти вещи ни были.
Когда расползлась весть о том, что защитники стен бежали, весь город охватила паника. Улицы были залиты толпами, люди тащили пожитки, грузили телеги, запрягали волов, воровали лошадей, хватали все, что можно было схватить, и бежали, бежали прочь. Миллион человек, в отчаянье пытающихся спастись бегством, бежать куда угодно, даже понимая, что империя рушится и спрятаться будет негде. Мужчины и женщины плакали, не таясь, дети кричали, и еще до прибытия врага началось мародерство, ведь жадность существует и может быть даже более мощной движущей силой, чем страх.
В один из дней, последовавших за катастрофой при Таликоте, в Биснагу вернулся Тирумала Райя, оставшийся в живых сын Алии Рамы Райи и Тирумаламбы Деви, раненный в руку и ногу, с забинтованной головой, он все же оставался в
