Долгая дорога до Грейсленда - Кристен Мей Чейз
Но больше, чем наказание ремнем, меня пугало то, что моя мать ничего никогда не говорила – ни слова. Даже остановить его не пыталась. Бо́льшую часть своего детства я провела, пытаясь защитить себя, поэтому мне некогда было замечать, что в это время делает мать. Она просто исчезала, как только наступал воспитательный момент, заканчивавшийся очередным шрамом у меня на спине. Но один вечер отпечатался в моей памяти особенно четко: отец из-за чего-то взъелся на меня прямо за обеденным столом, а мать продолжала спокойно есть с таким видом, будто смотрела телевизор. Ведь могла хотя бы вскрикнуть!
– Нет, это я должна уйти из этого дома. И, поверь, если я это сделаю, то уже никогда не вернусь.
Я ждала, что она мне ответит – хоть что-нибудь. Начнет умолять остаться с таким же жаром, как до этого собирала свой чемодан. Но нет! Она не шевельнула ни одной своей накладной ресницей. В какой-то момент мне даже захотелось проверить, дышит ли она. Как вдруг она закричала: «Убирайся!» – таким страшным голосом, что я испугалась и побежала в свою комнату. Захлопнула за собой дверь с такой силой, что висевший с обратной стороны плакат к сериалу «Чудом спасенные» слетел на пол. Помню, как рухнула на кровать и натянула на голову подушку, чтобы не слышать мамины рыдания.
На следующее утро я прикрепила плакат обратно на дверь и спустилась вниз – недоумевая, не приснилось ли мне все это. В комнате матери не было никаких следов вчерашнего разгрома.
С той ночи я никогда больше не видела этого чемодана. Поэтому сейчас испытала настоящий шок.
Я захлопнула багажник, с трудом сдерживая навернувшиеся на глаза слезы. Маме их незачем видеть. Утерев рукавом лицо, я насколько раз моргнула и натянула на лицо фальшивую улыбку. Этому приему меня научила подруга, ставшая королевой красоты в нашем колледже.
Я поспешила войти в здание. Слава богу, еще оставалось время воспользоваться туалетом перед долгой дорогой и поправить макияж, чтобы скрыть следы своих недавних переживаний.
Бумажная карта и распечатанные пошаговые инструкции а-ля MapQuest[14] создавали ощущение путешествия во времени – прямиком в 2001 год. Мама убеждала меня, что так мы сможем совершить чуть ли не кругосветное путешествие, но я решила при первой же возможности сверить наш маршрут с гугл-картами. А пока доверить нашу судьбу допотопной карте, ради производства которой загубили, наверное, целую березовую рощу. Я неплохо ориентируюсь в пространстве, к тому же первая часть пути пролегала строго на восток.
Мама занимала меня байками из жизни «Палисейдс», и это было лучше, чем обсуждение последних событий моей жизни. Поэтому я не перебивала и даже не пыталась сменить тему. Чем больше она рассказывала о себе, тем меньше приходилось говорить мне, потому я изо всех сил изображала внимание и интерес. Надо сказать, что мамин рассказ мог бы стать основой для сюжета телесериала. Страсти так и кипели, и мама была ими настолько увлечена, что меня в кои-то веки перестала мучить совесть за то, что я навещала ее так редко и только по праздникам.
Из динамика телефона фоном звучали мелодии тщательно подобранного плейлиста Элвиса. Они вытаскивали на поверхность воспоминания о событиях моей юности, служили им аккомпанементом, о чем я даже не догадывалась. Когда я росла, то ненавидела «Тюремный рок» или «Голубые замшевые туфли», а теперь в машине слушала их с удовольствием. Хотя что будет через несколько дней пути?!
Мама продолжала болтать, вокруг расстилался монотонный пейзаж – ни домов, ни людей, ни животных; и мое внимание невольно ослабло, как только мы покинули Эль-Пасо и въехали в «техасскую глушь». Я так давно живу в Бостоне, что, оказавшись в этой части Техаса, почувствовала себя иностранцем. Дорога на протяжении многих миль шла вдоль границы с Мексикой, как вдруг мы подъехали к пункту пограничного контроля. Молоденький служащий собирался уже задать какие-то вопросы, но, увидев наш лиловый кабриолет и одежду мамы, а главное, услышав, как она по-техасски выговорила «Привет», молча разрешил нам проехать.
Даже мой мобильный не понимал, где мы находимся, и прислал мне сообщение: «Добро пожаловать в Мексику!» с указанием тарифов на международные звонки.
Я чувствовала себя вполне умиротворенной. Все было так, как я себе и представляла: ветер трепал мои волосы, солнце било в глаза, но не слепило. Было достаточно тепло, но не жарко. Я старалась выглядеть заинтересованной мамиными рассказами, но не напрягалась. Я почти поверила, что все хорошо и у меня все получится. Как вдруг мама закричала:
– Грейс, Грейс, поверни. Говорю тебе – ПОВОРАЧИВАЙ!
Только теперь я заметила скромный оазис цивилизации. По маминому приказу я свернула с шоссе на дорогу, которая через пару километров привела нас в небольшой городок и резко оборвалась на стоянке кафе, которое выглядело бы заброшенным, если бы не светящаяся надпись «Открыто» над дверью. Я еще не успела запарковаться, как мама выскочила из машины.
– Мама. Ты же говорила, что наша первая остановка будет только через несколько километров.
И тут я увидела ее – большую, выполненную из пластика вывеску, один конец которой хлопал на ветру. «ШОУ ЭЛВИСА. ПРИГЛАШАЕМ».
– МАМА! Не может быть.
Она подняла руки вверх, словно ей только что велели бросить пистолет.
– Я не виновата, поверь. Кто же знал, что это здесь находится. К тому же маленьким девочкам нужно в дамскую комнату, да и, учитывая сколько времени мы уже в пути, большим девочкам тоже.
– Мой мочевой пузырь еще не подавал сигналов.
– В менопаузу нужно быть осторожнее.
– Мне едва стукнуло сорок. Нет у меня никакой…
В это время в двери появилась пожилая пара – оба одеты в длинные шерстяные зимние пальто. Они отвлекли меня от нашей беседы, заставив задуматься, как можно быть такими нечувствительными к жаре. На улице было не менее 27 градусов.
Мама поправила парик и засеменила к входу, раскачиваясь при ходьбе, как новорожденный детеныш жирафа. Пришлось поторопиться за моим малышом-несмышленышем.
Закусочная была почти пуста, если не считать сидящего за стойкой мужчины, который как автомат поглощал саго, не утруждая себя тем, чтобы дышать или жевать. Я остановилась перед табличкой «Пожалуйста, дождитесь, чтобы вас посадили» на стойке администратора, за которой никого не было. Огляделась вокруг, недоумевая, реальное ли это кафе или мы попали на какую-то съемочную площадку. Мама при этом спокойно поправляла наряд, изрядно помятый в машине.
– О, здесь никого нет! – заявила она, направляясь к одному из дальних столиков; я машинально последовала за ней. – Закажи мне сладкий чай, пожалуйста, да и поесть что-нибудь. Уверена, что и ты умираешь с голоду. – И, бросив сумку, она помчалась в туалет. Я на мгновение растерялась. Правила есть правила, и я не привыкла их нарушать. Вот и сейчас – все места были свободны, а я чувствовала себя неловко, потому что не дождалась администратора.
Устроившись за выбранным мамой столиком, начала изучать меню. Ни одно из блюд, на мой взгляд, не было съедобным. После колледжа я потратила годы на то, чтобы привить себе вкус к здоровой еде: к зеленым овощам, которые хрустели, а не к тем, которые плавали в масле, были пережарены до черноты или разварены до состояния каши. Я практически выучила содержание меню, когда официантка наконец подошла с таким недовольным видом, будто мы нарушили ее царственный покой. В этот момент появилась мама.
– Принесите мне ваш лучший и обязательно сладкий чай, – заявила она. Услышав такое, официантка хотела было закатить глаза. Вот только сил у нее на это не хватило! Она со вздохом сделала запись в блокноте и стала наблюдать, как я листаю меню.
– У нас есть особое блюдо для раннего ужина: сыр пименто на белом хлебе с хрустящими огурчиками и сладкий чай – все за четыре доллара девяносто девять центов… – с расстановкой проговорила официантка и уже собиралась начать расписывать достоинства и других блюд из списка специальных предложений, как я прервала ее на полуслове.
– Отлично! Вот
