Михаил Чехонин - «Горячий свой привет стране родной…» (стихи и проза)
1929
Эпизод
То был лишь краткий и случайный эпизод,Как быстрый миг. Безудержно и смело,Когда дрожит надломленное телоИ надает, и кривит черный рот…
И девственница в темноте безгласной,Когда с внезапной болью сознает,Что вновь она уже больше не найдетНи смеха прежнего, ни радости бесстрастной.
Таков был краткий и случайный эпизод,
Маска Бетховена
Холодный гипс запечатлелНечеловеческие мукиИ неразгаданный уделТого, кто верил только в звуки.
И очертаньи мертвых думЛегли и гордость, и смиренье.Но кость, где жил когда-то ум,Полна живого вдохновенья —
Тоски несыгранных сонатИ неисполненных симфоний…
Горы
Шел в гору, но дышалось легко,Слабые тени ложились у ног,В расселинах скал зеленелИ чах низкий мох.
Багровый закат уходил далекоЗа край обнаженной земли…Здесь было когда-то теплоИ звери паслись на лугах,
И в пышном цветеньи лесовХор птиц разноцветных звучал,И капли прозрачной росыДрожали на травах у скал.
Но время дохнуло жестокимДыханьем столетних дней,И замерло все, обратившисьВ молчанье камней…
Все стихло, считая пространствоРядами высоких громад,И только холодные змеиНа солнце ползут и шипят.
Том, том, том — раздаются шаги.Это шествует старость.Том — отвечает горное эхо.Это поет одиночество.
1945
Материалы
Перед тобой — задача всех людей:Ты должен выплавить металлы,Но выбирай лишь те, что погрубейИ первобытней материалы.
Из них работа строга и проста,Как искренность проста и строга.А искренность уже есть красота,Та, что зовется даром Бога.
Бездушна медь, надменна в звоне сталь,А в золоте звучат глумленья —В железе только тихая печальИ тихие о радости моленья.
Но не стучи по золоту, как тот,Кто из металла дорогогоХотел однажды выбить и не могПростое человеческое слово.
Возьми металл суровой простоты —Пусть выкуют тяжелые ударыИ молодую силу молодых,И старческую мудрость старых.
1932
Отрывок первый
В моей каморке, полной глупых снов,Забытых книг и старых акварелей,Совсем не слышно уличных гудков.И дни идут — неделя за неделей,То медленно ползут, а то быстрей…И я живу, спокойный и беспечный,И жду чудес и писем от друзей,И радуюсь печали скоротечной.
Как странно, что теперь идет война,И льется кровь, и гибнут поколенья.Душа молчит, хотя она полнаБезмерного, больного возмущенья.Душа слепа, но чтобы вновь прозреть,Увидеть жизнь свободной и обширной —Ей надо до конца переболетьВеликой болью, вечной и всемирной.
Душа должна пройти великий путьТерпенья, безнадежности и муки.Огнем должно спалить земную грудьЖелезом исколоть лицо и руки…И будет вновь — прокатится, как гром,И время отольется новым веком —Невидимое станет веществом,Бесчувственное станет человеком…
В моей каморке много старых снов,И груди книг лежат на полке пыльной,И мысль о том, что где-то льется кровь,Мне кажется обидной и бессильной.Я вспоминаю радость прошлых дней,Которая казалась бесконечной,Читаю письма старые друзейИ жду тебя, любимой и сердечной.
1944
Отрывок второй
Мой мир упал в пустые небеса —За тот высокий, призрачный порог,Куда прошла слепая полосаВсех пройденных и прожитых дорог.Мой мир уплыл за дальние края,За синие края земных морей,Мой мир уснул, остался только яСледить за тенью тихою своей.
Безмолвно и безжизненно вокругОт темного дыханья пустоты.Мне хочется сказать тебе, мой друг,Как близко от меня проходишь ты.Смеется мое сердце надо мной…И странно мне, что я еще живу,Спокойный и расчетливый такойНа тонком и причудливом яву.
И только ветер, вечный и живой,Еще приносит вести о других,О тех, кому не нужен мой покой,Молчанье дней медлительных моих.О тех, чья жизнь упала в темнотуПрекрасной, ослепительной грозой,О тех, чья мысль пронзила на летуУжасный смысл, рожденный темнотой…
Я выхожу на шаткое крыльцоСмотреть, как ветер стелется у ног,Толкает в грудь и ранит мне лицо,Швыряет в небо камни и песок.Я слушаю…Мне хочется постичь,Понять его тревожную игру,Мне хочется услышать громкий кличЗовущих слов на каменном ветру.
1945
СТИХОТВОРЕНИЯ И ПРОЗА, ОПУБЛИКОВАННЫЕ НА СТРАНИЦАХ ЗАРУБЕЖНЫХ ИЗДАНИЙ
Перл Уайт
По крышам каменных домовБежали мы, грозя сорваться.Гремели выстрелы врагов,Но мы еще могли смеятьсяНад бандой купленных воров.
Потом длиннейшая спиральНас уводила в подземелье.Над ним высокий Гранд-Централь,Скрывая тайну ожерелья,Тянулся в дымчатую даль.
Под тайным действием пружинЗасовы тяжкие скрипели —Пол опускался…мы летелиНа дно невиданных глубин,Где чьи-то кости зеленели.
Потом…был вечер, снег летел,Я шел домой холодной ночью.И долго грезилось воочью,Как локон пламенный горелНазло пустому многоточью.
Новый журнал, 1947. № 16. с. 148
Книги
Уж много лет, как кто-то пишет книги,И кто-то им ведет бумажный счет —Летят страницы, главы, годы, миги,И все в один и тот же переплет.
Как много их. Прекрасных, величавых,Жестоких, непонятных и пустых,Пленительных, печальных и лукавыхИ даже бессердечных и немых…
Читай их все — и те, и те, и эти,Ты не один, упрямый книгочет,Тебя не станет завтра на рассвете —Другой придет, напишет и прочтет.
Другая жизнь войдет в твое жилищеПроверить ряд бесчисленных томов,Другая мысль, быть может, станет чищеОт шелеста исписанных листов.
Новоселье. 1947. № 35–36. с. 65
Неслышная песня
Умирая поют небесамПокидающие эту землю.Я еще не пою, только внемлюКак другие поют небесам.
Но живущие тоже поютО любви, о цветах, об отчизне,Я люблю эти песни о жизни,Что живущие громко поют.
Сам живу между жизнью и смертью,Оттого я наверно молчу,Оттого я и петь не хочу,Что живу между жизнью и смертью.
Новый журнал. 1949. № 21. с.108
Круговорот
Что приходит после ночи?Ясный день.Что приходит после света?Снова тень.
Что приходит после жизни?Смерть всегда.Ну а после — жизнь приходит снова?Да…
Мудрость
Кто-то сказал, не знаю,Чьи это были слова:Мудрость — это седаяСтарческая голова.
Кажется, так и былоДолгие годы, века —К свету малых водилаСтарческая рука.
Только и часто бывало,Мудрости не было в ней,Мудрость даже не знала,Чья голова седей.
Сколько их было на светеСтарых, упрямых глупцов…Господи, сделай, чтоб детиСтали умней отцов!
Сделай, чтоб все печалиСмехом жизнь унесла,Так, чтобы мудрость вначале,А не в конце была.
Новый журнал. 1950. № 24. с. 151–152
