Михаил Чехонин - «Горячий свой привет стране родной…» (стихи и проза)
1943
Круг
Опять придет цветущая весна,Ленивых дней прольется водопад,И ночи станут душные, без сна,Лукавые и горькие, как яд.
В пустые мысли, как в колокола,Забьют желаний острых языки,Горячая от света и тепла,Слепая кровь запросится в зрачки.
В душе — еще по-прежнему зима,Так неподвижно, тихо и темно —Привычная, домашняя тюрьма,Стремящаяся вырваться в окно.
А тут уже идет, цветет весна,Ленивых дней гудит неровный шум,За ними ночи шествуют без сна,Усталые и душные от дум.
Таких же, как безвольная весна,О том, что я — комок случайных мук,Случайных бурь случайная волнаНе в силах разорвать проклятый круг…
Берег сна
Мне снилось солнечное мореИ берег темно-бурых скал,Где, осужденный, я стоял,Молясь о счастье и о горе.
Всю жизнь свою благословляя,Я размышлял о вечном сне,И сердца не было во мне,Но трепетала мысль живая.
Когда же ветер пролетал,Я простирал бессильно руки;Конец своей жестокой мукиЯ бессловесно призывал.
Передо мной пустынным мысомШла в море бурная земля.Мне снилось, что я был не я,Мне снилось — я был кипарисом.
Сердце города
Центр гигантского механического тела,Пульс жизни, скованный сталью и цементом,Рождающий полчища белых и красных шариков,Создающий ритмы движения.
Эти человеческие лица —Словно маски минутных страстей;Красные губы манят в темноту,Бледно-неоновые глаза утомленияВспыхивают и потухают…
И титанические челюсти, дыша алкоголем,Медленно пережевывают миллионы жизней.Это сердце города,Зеркало старой красавицы — Времени.
Я узнаю тебя, я хорошо знаю тебя,Старый развратник, мой город.Я знаю, чье сердце бьется в твоей груди —Это мое сердце…
Смерть Пьерро
Бумажный черт трепал ногами,Давясь лиловой бородой,А он, знакомясь с моряками,Пил виски с содовой водой…
Кассир, торжественный и сонный,Прощал кому-то все грехи,А он, засмеянный и томный,Читал последние стихи…
Когда ж, устав от скверных шуток,Свалилась в угол матросня,Тогда на смену пьяных сутокПришел рассвет второго дня.
Бумажный черт лежал забытыйИ оскорбленный, как никто,Когда ушел вином залитыйПоследний гость, хрипя в пальто…
И сторож, шоколадно-черный,Сдвигая клубное добро, —Потом нашел в мужской уборнойУже остывшего Пьерро…
Память земли
Угол неба полыхнул огнем,Пополам ломая небосвод,И упали вместе дождь и громНа покров безжизненных пород…Там, где камни первобытных скалВ узких щелях вспоминали лед,Загудел поток и заплясалДикой пляской прыгающих вод.Долгим вздохом вспомнила земляМолодость далекую свою —Гордый блеск зеленого огняИ ветров мятежную игру,Страстный шепот раскаленных струйУ подножья бесконечных гор,Солнечный могучий поцелуй,Времени любовный разговор…
Последний человек
Все умерло. Осталась лишь земля —Последнее жилище безнадежных,Последнее пристанище мятежныхС разломанного бурей корабля.
Уходит солнце в сумрачную даль,Душа лежит безводною пустыней,Ужасный жар сменяется на иней,Великий гнев на тихую печаль.
Я выхожу в распахнутую дверьПройти путем умерших поколений.Я шествую, как обнищавший гений,Как вечный Фауст, как голодный зверь…
Последний гость обители земной —Я прохожу дорогами пустыми,Я плачу над руинами святыми —Никто не будет плакать надо мной!
Скрипач
Слушай, бедняк, и запомни —Скрипка беззвучна твоя,Это не скрипка играет,Это играет душа.Это грустит твое сердцеВ призрачном беге минут,Вот почему твои струныТак многозвучно поют.
Время бесцельно несется —Слушай, скрипач, и играй,Но не старайся постигнуть,Где человеческий рай.И не ищи совершенстваВ мире большом и пустом;Счастье нигде не летает,Счастье лишь в сердце твоем…
Но если ты не заметишь,Что оно вечно с тобой —Ты никогда не узнаешь,Что это значит — покой.Станут тревожные тениВечно тебя соблазнять —Смолкнет душа и не станетБольше на скрипке играть…
1935
Мистер Джонс
Он часто видит в беспокойном сне,Как светит ослепительное солнце,В давным-давно покинутой стране,Где никогда не слышали о Джонсе.
Уходят сны, и в утренней тишиПока еще печаль их ощутима,Он вспоминает в глубине душиДругое человеческое имя.
Но лишь на миг… И строгий, как всегда —Вот он летит в моторной рыси глянца,Забыты сны, больные от стыда,И ветреное имя иностранца.
И старый дом над тихою рекой,И яркое расплывчатое солнце…И счастлив тот, кто робкою рукойЖмет руку уважаемого Джонса.
Мать
Она прошла в тени креста.Молчала темная Голгофа,И возносился дух ХристаВ жилище Бога-Саваофа.В ее глазах была виднаТакая боль немых молений,Что там, где только шла она,Ложились медленные тени.И кто-то ей сказал тогда:«Да будет вечен дух стихии,Объявший ночь и знак креста,И горе страшное Марии…»И тихо дрогнули в ответЕя безжизненные губы:«Да будет вечен наш завет;Я тоже мать, я — мать Иуды».
Жизнь
Смеяться и с гримасой на лицеЛовить себя на мысли о конце.И в тихой тьме, когда горит любовь,Услышать вдруг, как стынет в жилах кровь,И в четком и медлительном мозгуУвидеть вдруг, как оттиск на снегу,Последний час, последний легкий миг,Смежающий покоем темный лик…
Какая-то бездушная улыбка,Какая-то жестокая ошибка,Какая-то несказанная ложь —Жить, зная, что умрешь.
Мысль
Пусть уверяет, что он дружен,Но ты не верь,Знай, лишь тогда, когда ты нужен,Стучатся в дверь.
И на приветственное словоТы отзовись,Но непреклонно и суровоВ себя замкнись.
Замкнись от всех без сожаленья,Как на замок, —Лишь тот постиг все откровенье,Кто одинок.
И только тот постиг все тайны,Всю красоту,Кто не менял на миг случайныйСвою мечту…
И знай, что мысль тогда прозрачна,Когда онаНа одиночество и вечноОбречена.
1929
Эпизод
То был лишь краткий и случайный эпизод,Как быстрый миг. Безудержно и смело,Когда дрожит надломленное телоИ надает, и кривит черный рот…
И девственница в темноте безгласной,Когда с внезапной болью сознает,Что вновь она уже больше не найдетНи смеха прежнего, ни радости бесстрастной.
Таков был краткий и случайный эпизод,
Маска Бетховена
