Михаил Чехонин - «Горячий свой привет стране родной…» (стихи и проза)

Софья Шапиро. Предисловие

М.Г. Чехонин

Когда так мало остается лет,А может быть не лет, а только дней —То хочется последний свой приветСложить в стихах и срифмовать звучней.Горячий свой привет стране родной.

Пронзительные, хватающие за душу слова. Их автор — Михаил Георгиевич Чехонин, родившийся в Петрозаводске в 1907 году и скончавшийся в Нью-Йорке в 1962.

Его стихотворения включены в антологии поэзии русского зарубежья, вышедшие в нашей стране в середине 90-х годов прошлого века: «Мы жили тогда на планете другой…»[1] и «Вернуться в Россию стихами…»[2]

Выстраданные строки поэта русского зарубежья Г. Иванова вынесены в название этих изданий.

Двести поэтов, которых судьба разбросала по всему земному шару — от Харбина, Австралии до Парижа, Рима, Нью-Йорка, вернулись к читателям России.

Знаменитые и пока неизвестные у нас в стране, писавшие о Родине и о чужбине, жизни и смерти, одиночестве и тоске и, конечно, надеявшиеся, что в России когда-нибудь их услышат.

Для нас, живущих в Петрозаводске, фамилия Михаила Георгиевича Чехонина связана со знаменитой династией Онежского тракторного завода.

С 1995 года в Державинском лицее началось изучение жизни и творчества автора — нашего земляка.

Одинадцатиклассник Илья Коновалов выстроил родословное дерево династии Чехониных. Он же познакомил нас с двоюродным братом поэта Сергеем Павловичем Чехониным, жившим в Петрозаводске. Встречи с Сергеем Павловичем, его рассказы помогли нам больше узнать о Михаиле Георгиевиче.

Отец поэта, Егор Иванович Чехонин, учился в Петрограде, стал часовых и ювелирных дел мастером, жил и трудился после учебы в Петрозаводске. Во время революционного лихолетья Чехонины переехали в Петроград, затем эмиграция: Константинополь, а позже Нью-Йорк. Будущему поэту было тогда 12 лет.

Семья вначале бедствовала, но потом отец открыл часовую мастерскую, что, конечно, изменило материальное положение семьи.

Михаил окончил русскую гимназию, учился в университете, изучал геологию, увлекался музыкой, трепетно любил литературу, писал стихи. В молодости ему довелось работать и официантом, «посудомойкой» и чертежником; позднее трудился на военном заводе, в издательстве.

Родители Михаила, а позже и он сам, пытались наладить переписку с петрозаводскими родственниками, но время, обстановка в нашей стране не благоприятствовали общению.

Не так давно мне посчастливилось познакомиться с Зинаидой Ивановной Филимоновой.

Для нее творчество и судьба поэта — тема близкая и дорогая. Она сопереживала судьбе земляка. Познакомившись со статьей биолога из Петрозаводска, М.Г. Чехонин предположил, что Зинаида Ивановна — его родственница (в процессе переписки родственные связи поэта не подтвердились). Переписка продолжалась до смерти поэта.

Я и Илья коновалов рассказывали в литературной передаче по местному радио о том, как в Державинском лицее ребята изучают жизнь и творчество М.Г. Чехонина. Вел передачу поэт А. Валентик, который так же, как и мы, знал и любил стихи поэта, опубликованные в антологиях.

Мы встретились с Зинаидой Ивановной, она рассказала о переписке с Михаилом Георгиевичем, показала свой интересный архив. Одно из писем предлагаем вашему вниманию.

«Многоуважаемая Зинаида Ивановна! Премного вам благодарен за вашу необыкновенную любезность. Не только ответили (я было потерял все надежды на ответ), но и послали газету и карточку с видами дорогого моего Петрозаводска. Домов, конечно, я не узнаю, но места узнал, и душа моя полетела опять туда — домой, к Онежскому озеру, в Летний сад, на Пушкинскую улицу и еще во многие незабываемые милые места.

С каким удовольствием я прошелся бы сейчас по Голиковке. Ведь я там родился, и отец с матерью там родились, и все предки до Петра Великого.

Кстати, где же памятник Петру? Я на его мраморном постаменте, бывало, возился с товарищами — существует ли он?

Одновременно с этим письмом я отправляю краткое послание в «Ленинскую правду», попрошу редактора разместить объявление о розыске Печериных, Чехониных, Филимоновых и пр. Я прочел вашу статейку в книге о пряжинском озере, то сейчас же подумал, что вы из моих Филимоновых. Их семья жила в Святозере, что ведь совсем рядышком. В этом селе муж моей сестры, Алексей Филимонов, учительствовал. Я там бывал, помню хорошо, как ездил туда с мамой на Рождество — в кибитке, бывало, лежим, закутанные в бабушкины платки, ямщик свистит, лошади ржут, волки воют. А вокруг лесище трещит от холода, снег такой, что, кажется, никогда не растает…

Какая чудесная, настоящая жизнь! Разве можно сравнить все это с Нью-Йорком, с бетонными громадами, вечно затхлыми от газолина! Нет, тысячу раз нет!

Не зная вашего возраста, интересов и прочих деталей вашего быта, я думал, что бы такое можно было вам послать, чтобы отблагодарить за вашу отзывчивость. Решил на первых порах послать кое-какие виды Нью-Йорка и несколько репродукций одного американского художника. Он специализировался на жизни индейцев времен Фенимора Купера, теперь таких нет.

Вы студентка, занимаетесь спортом, собираете гербарий или сушите папоротники? Не может быть, чтобы вас интересовали только рыбы Карелии. Напишите, если не лень.

Искренне ваш Михаил Чехонин.

P.S. Не смею больше писать, т. к. не знаю, какую реакцию вообще произведет мое письмо. Надеюсь, вы не будете сердиться. Если я не найду своих родственников, быть может, мы бы могли с вами переписываться.

Еще раз P.S. Совсем забыл про себя: мне 53 года, я женат, но детей у нас нет. Жена русская, я работаю в большой индустриальной фирме, где составляю брошюры по ремонту и обслуживанию нашей продукции. Летом мы с женой бродим по окрестным лесам (американцы этого не делают), зимой бываем несколько раз в опере или балете. Автомобиля у меня нет, и не собираюсь обзаводиться этим ненужным делом, дома тоже нет. У нас дома тоже книги, радио и два сиамских кота. Я раньше писал стихи и прозу, но сейчас, к сожалению, испытываю какую-то усталость. Работа не вдохновляет, а убивает!»

Это письмо многое объясняет в жизни и судьбе М.Г. Чехонина. Может ли состояться русский поэт вне родины? Когда-то этот вопрос задавала М.И. Цветаева в статье «О книге Н.П. Гронского “Стихи и поэмы”». Да, может, здесь важно многое: семья, чувство родины, окружение, родной язык, русская литература…В этом нас убеждает не только поэзия Н. Гронского, но и А.Штейгера, Ю. Иваска, И. Кнорринг…Этот список можно продолжать и продолжать. М.Г. Чехонин из этого поколения поэтов.

Известно, что большинство поэтов русского зарубежья первой волны состоялись как творческие индивидуальности в России до 1917 года. У Глеба Глинки, поэта русского зарубежья, человека иной судьбы, есть строки:

Все невпопад и не под стать.Бессмысленно и грустноСтихи в Америке писать,В чужой стране — по-русски.

М. Чехонин думал по-русски, жил мыслями о своей далекой любимой родине, которую он покинул ребенком. Он состоялся как русский поэт.

«Уголок памяти» жил в его сердце, дорога, дорога домой, жила в нем до конца последних дней его многострадальной жизни:

Знакомые песни я вновь узнаю —Да, это моя сторона.Вот только боюсь, что в домашнем краюНикто не узнает меня.Придут посмотреть заграничный костюм,Да слов не найдется со мной.И я замолчу, спотыкаясь от дум,Усталый, нелепый, смешной…

«Спотыкаясь от дум»… Нельзя без волнения читать эту строку, ее повторяешь вновь и вновь, это насыщенное глухими согласным «спотыкаясь»…

Поэт вспоминает пушкинскую сказку детства, ее печальный финал, и русские читатели его понимали:

Море жизни сказками покрыто,Но не видно чуда золотого,В каждой сказке — старое корыто,В каждой песне — присказка смешная.Никого не видно в синем море,Только волны белые гуляют.Как ты зло сегодня, мое море,Хмуришь брови на слепое солнце.

Жизнь в эмиграции трагична. Горько сознавать, что невозможно вернуться домой:

Ни родины, ни дома, ни семьиИ никого, кто ждал бы его где-то,Все для него чужие и своиВ любой стране и в каждой части света.

В поэзии М. Чехонина мы узнаем приметы родной природы, приметы родного города: «крапивная зелень», «тихий дворик», «качели», «соседний собор».

Поэт находит удивительно проникновенные строки, вспоминая свое детство: