Птичий отель - Джойс Мэйнард
99. Неоткрытые письма
Жители Эсперансы не имеют большого достатка, но тем жизнь тут и хороша, что ты научаешься довольствоваться малым. Местный народ умеет приспосабливаться к обстоятельствам и не боится работы. Они не ропщут, вопрошая «почему я?», и не считают жизнь несправедливой. У них на все Божья воля. Главное, что в конце жизни ты попадешь в рай.
После извержения Эль Фуэго наступили трудные месяцы, связанные с выживанием, но все понемногу отстраивались, помогая друг другу. Андромеда открыла фонд помощи Эсперансе. Ей пришел чек от нью-йоркского дизайнера, который благодаря новой линии одежды, вдохновленной местными туниками уипиль, пробился на страницы журнала Vogue. Помогли и Рик с Клавдией – та самая пара, что создала в Эсперансе первую женскую команду по баскетболу. Услышав из китайских новостей про нашу беду, очень щедрую помощь оказали Цзюнь Лан с мужем.
К годовщине трагедии Амалия, двигатель строительной инициативы, возвела в Эсперансе десятки новых построек. Для этого всего-то нужно было собрать детей, поднакопить достаточно пластиковых бутылок и набить их мусором, чтобы в результате получилось ни много ни мало пятьдесят тысяч экоблоков. Туристам оставалось только удивляться, что на улицах Эсперансы не валяется ни одного пакетика из-под чипсов, ни одной бутылки из-под газировки, ни даже самого маленького фантика. И еще к нам приезжал президент, чтобы наградить медалью Амалию и ее юную команду за исключительные заслуги перед согражданами и всей планетой. Во время торжественной церемонии ребята нарядились в костюмы морковок, цветной капусты, баклажанов и вместе с Амалией исполнили песню о важности здорового питания.
В тот же год пришло письмо от Кларинды с хорошей весточкой: она поступила в медицинский колледж. Мать ее умерла от алкоголизма, сестер и братьев разметало по свету, и приезжать в деревню смысла не было. Но Кларинда обещала, что однажды вернется в Эсперансу и откроет больницу.
Продолжали приходить письма из Нью-Йорка, а я все так же складывала их в нижний ящик стола, не вскрывая. Должно быть, знала, что дам слабину, если начну их читать. Нет, я не могла себе такого позволить. Цена была слишком высока. Я не собиралась пускать в свою душу никого.
Потом письма стали приходить лишь раз в год, ближе к празднику возвращения светлячков. Где-то лет через пять после расставания с Томом я вдруг поймала себя на мысли, что последнее письмо получила полгода назад.
Было ясно, что Том Мартинес, так долго пытавшийся рассказать мне о своей вечной любви, наконец сдался и решил все оставить как есть. А я ничего не могла с собой поделать, продолжая думать о нем.
Временами я вспоминала маму. После того как услышала ее пение и узнала ее, наше общение ненадолго возобновилось, но во мне проснулись гнев и старые обиды. Но и они прошли. Остался лишь образ худой, уставшей женщины, чьи пальцы дрожали, когда она скручивала себе сигареты. И осталось в памяти ее чистое, мелодичное пение.
100. Еще одно письмо
Мне исполнилось сорок шесть. Прошло почти двадцать лет с тех пор, как я приехала в «Йорону». Будь мой сын жив, он бы уже окончил университет или колледж и ушел бы во взрослую жизнь.
Мы активно пользовались интернетом, и любой мог прочитать на каком-нибудь сайте, что «Йорона» – уникальное и очень романтичное место для отдыха. Наш рейтинг составлял уже пять звезд. «Самый волшебный уголок на всей земле», – написала одна из моих клиенток, которая оказалась трэвел-блогером с десятком тысяч подписчиков. Все наши комнаты были забронированы на месяцы вперед. Мне предлагали расшириться, но я не соглашалась. Хотелось оставить что-то и для себя: чашка кофе по утрам, прогулка в деревню. После полудня я, как и прежде, сижу в саду, рисуя цветы и птиц.
Теперь каждое утро я проплываю не меньше мили и больше не боюсь воды.
На холме, где прежде росла мексиканская слива, сначала Лейлы, потом моя, а потом – Гаса и Доры, все покрыл вулканический пепел. Плантация с чудодейственной травой исчезла, а когда все перемешалось, получилась очень плодородная почва.
Учитывая здешнюю репутацию Доры и Гаса, они вряд ли вернутся в Эсперансу. Время от времени возобновлялись слухи про майя-астролога Андреса и про что, что же с ним могло случиться. Поговаривали, будто перед исчезновением его видели в компании Гаса – оба мужчины направлялись к участку с коварной глубокой расщелиной.
Как-то утром, пока я купалась, в голову мне пришла идея, с которой я и отправилась к местному адвокату, представлявшему интересы Гаса и Доры еще с тех времен, когда они отняли у меня мою собственность. Я выложила адвокату свое предложение, попросив списаться с ними.
Я предлагала им выкупить землю за такую сумму, что они сразу же согласились. Половину участка я немедля отписала нескольким молодым семьям из Эсперансы, чьи родители или бабушки с дедушками по глупости продали свои участки гринго. На то время они получили, казалось бы, баснословные деньги, но прошли годы, и их детям и внукам негде было выращивать урожай, чтобы прокормиться. На склоне они посадили кукурузу, бобы, брокколи, построили систему полива, а ниже разбили сад, где выращивали цветы на продажу. А где цветы – там и птицы.
Моисею, сыну Мирабель и Элмера, исполнилось семь лет, и он делал успехи в футболе. Вместе с младшей сестренкой и родителями он проживал в касите Марии и Луиса. Чтобы всем хватало места, мы пристроили еще две комнаты. Мирабель по-прежнему взбивала свои волшебные напитки из фруктов и трав с добавлением кокосового молока. Гости говорили ей: «Откройте свою линию этих напитков, и вы озолотитесь», но Мирабель лишь тихо улыбалась.
Я все ждала весточки от Уолтера. Мне хотелось верить, что он все-таки добрался до Калифорнии или другого теплого штата и нашел там работу. Но мне ничего не было известно о его судьбе. Этот юноша купил входной билет в американский мир грез с его макдоналдсами и Диснейлендом. Но там не было его родного вулкана. Опять же, с другой стороны, он был огражден от катаклизмов сродни здешнему. Как бы то ни было, не мне судить, что лучше – оставаться бедняком на родине, где из богатств – одна лишь природа, или жить на чужбине,
