Дар - Элеонора Бостан
Антон почувствовал, как слезы заполнили глаза и медленно потекли по щекам. И в ту секунду все сошлось. Что-то вывихнутое в его душе с болью встало на место. Он вдруг понял с абсолютной ясностью, что никогда не отдаст монету. Никогда не сможет ее отдать.
Глава 13
Вроде бы он слышал, как поворачивался ключ в замке, а может это был сон или бред, он уже не знал, что с ним происходило. Он помнил, что Рита и Аннета были рядом, когда у него целую вечность шла кровь из носа, помнил, как они выносили из комнаты горы кровавых ваток. Он помнил, как начался кашель, и он впервые заметил кровь на платке, которым прикрывал рот. Это больше не приводило в ужас. Пугало? Да, потому что сам вид крови пугал его всегда, да и умирать, все же, было страшно, никто ведь не обещал, что на другом конце его будут ждать ангелы и вечная жизнь. Но того давящего ужаса больше не было, потому что он принял решение, теперь он знал, куда идет.
Просто чудо, как много можно пережить, когда веришь в свою правоту, подумал Антон. Когда знаешь, что поступаешь правильно…а даже если не правильно, знаешь, что для тебя нет другого пути, и эту тропу ты выбрал сознательно.
Это была последняя мысль, которую зафиксировал его мозг при свете дня, потом наступил очередной провал, бессрочный и черный, как вечность в пустоте. Очнулся он от звука ключа во входной двери, и никак не мог понять, был ли этот звук реальным или в его умирающей голове. Солнце клонилось к закату, освещая его комнату грустными осенними лучами, лето прошло, как и его жизнь. Сколько же я был в отключке, задался вопросом Антон, он мог бы дотянуться до телефона на тумбочке, но это было так трудно… и так бессмысленно – он все равно не помнил, какой день был вчера. Сейчас осень, подумал он, это единственное, что важно, у умирающих свое время, цифры и числа важны тем, кому есть что считать.
Дверь его комнаты оставалась закрытой, но из прихожей до него отчетливо донеслись голоса его подруг, значит, ему не померещилось. Это уже было хорошо.
– Наверное, он еще спит, – озабоченный голос Риты, – он проспал уже двое суток, это ведь ненормально…
Она помолчала, слышен был лишь шорох пакетов и звон ключей.
– Хотя то, что происходит итак ненормально. А для него, наверное, так лучше.
– Я смогу достать наркоту, если он согласится, – немного резкий тон Аннеты больше не вводил его в заблуждение, теперь он хорошо знал: ей больно, она переживает и, конечно же, пытается спрятать свою слабость. Этому ее научила жизнь. – Или сама заберу у него эту гребаную монету… А мне уж есть, кому ее отдать, целый список гребаных кандидатов.
– Ты этого не сделаешь, – твердо заявила Рита, – слышать об этом больше не хочу. Хотя бы потому, что он никогда этого не позволит. И хватит об этом, нам надо приготовить что-то, что он сможет съесть, когда проснется.
Нежность и грусть стиснули сердце Антона. Как же я люблю вас, подумал он, и как же мне жаль, что мы не пройдем жизненный путь вместе, что я не состарюсь с вами, не буду смеяться с вами и отмечать праздники, не смогу прийти на помощь, когда у вас будут трудные времена. А я отдал бы все и был бы рядом в самый трудные час, но я никогда не смогу сделать для вас хоть часть того, что вы делаете для меня.
Одинокая слезинка скатилась на подушку, он не жалел себя, это была настоящая грусть или скорбь о жизни, которую он уже не сможет прожить. Все эти годы казались ему сном, и лишь последние самые жуткие месяцы его жизни он вдруг понял, какой на самом деле она должна быть. Ну, хоть напоследок подсластили пилюлю, подумал Антон, теперь я хоть знаю, что бывает дружба, настоящая и честная, что смысл жизни – в ней самой, и нет большей прелести и большего счастья, чем иметь возможность просто ее прожить с теми, кого любишь, и кто любит тебя. И если буддисты правы, я вернусь сюда и снова встречу своих друзей, главное узнать их, главное – найти. И уж в следующий раз я буду умнее, я все сделаю правильно и не буду превращать свою жизнь в тюрьму.
Он закрыл глаза и снова куда-то провалился, и очень испугался, когда, открыв глаза, увидел тот же закатный свет, только немного померкнувший. Неужели я опять проспал сутки или больше, задался вопросом он, время уходило, он это понимал и хотел как можно больше его провести со своими друзьями, поэтому и расстроился. А потом услышал на кухне шум воды, голоса и тихую музыку, и самое удивительное – запах бульона, который казался ему аппетитным. Он уже и не помнил, когда хотел есть, когда в последний раз ел по желанию, а не просто запихивал в себя «топливо» для изможденного тела.
И еще одна странность – ему было легко. Да, он умирал и больше не ждал чуда, да, его тело ослабло до предела и каждая его клеточка была больна, но сейчас ему хотелось есть, а на кухне его ждали близкие люди, приготовившие для него этот вкусно пахнущий бульон, так что – еще один урок, усвоенный по ускоренной программе – он решил радоваться настоящему, ценить момент и просто отсекать все другие мысли.
Медленно, преодолевая головокружение и опираясь на дрожащие руки, Антон сел, впервые за несколько дней приняв вертикальное положение. Перед глазами тут же начали разворачиваться черные дыры, засасывая в себя мир, но он закрыл глаза, сделал пару глубоких вдохов, давая организму время привыкнуть к новым требованиям, и мир не исчез. Это была крошечная победа, возможно, одна из его последних, но сейчас Антон просто наслаждался ее вкусом. Где-то теряешь, где-то находишь, подумал он, я проиграл свою жизнь, но, если верить старику, выиграл нечто гораздо более ценное – свою душу.
Посидев несколько секунд, Антон так же медленно откинул одеяло и спустил ноги с дивана. Его новый спутник – озноб, тут же вгрызся в незащищенное тело, Антона затрясло, ногти на пальцах стали синими, больше всего ему захотелось вернуться в постель, закутаться в теплое одеяло и свернуться клубочком… Но это были не его мысли, это были мысли озноба, ледяного дыхания смерти, поэтому он просто побыстрее надел носки, сунул ноги в тапочки и потянулся за халатом. То, что живое – то теплое, подумал Антон, а
