Мирза Ибрагимов - Слияние вод
Услышав запах жареного цыпленка, Гараш почувствовал, как проголодался. От хмельного отказался наотрез: всю ночь работать, голова закружится... Назназ не спорила, не упрашивала, рвала руками птицу, подавая Гарашу самые жирные кусочки, и жаловалась:
- На улицу и показаться стыдно. Кончай ты с этим делом, умоляю, я так истосковалась по спокойной жизни,
- С каким делом?
Вместо ответа Назназ поцеловала его. Гараш почувствовал, как по телу прошел озноб, но все-таки оттолкнул ее.
- Жить без тебя я не могу. Опозорил, лишил доброго имени. Куда я теперь денусь - такая? Разводись поскорее, зарегистрируемся, слепим очаг, шептала Назназ, обнимая Гараша.
Отцовский неукротимый характер проснулся в нем. Вырвавшись из жарких объятий, парень крикнул:
- Убирайся! - И пошел прочь.
Взбешенная Назназ догнала, уцепилась за рукав, повторяла как одержимая:
- И тебя и себя убью, помни...
- Да отвяжись!
- Ах так! - И Назназ замахнулась, чтобы влепить ему пощечину, но Гараш успел отпрянуть, схватил ее за руки и так крепко сжал, что она рухнула на колени.
- Ой, спасите, убивают! - завопила Назназ, катаясь в пыли, царапая себе ногтями щеки, но Гараш уже опрометью мчался к комбайну.
Заслышав истошные крики, с проселочной дороги прибежали девушки, возвращавшиеся домой с участка... Всю ночь по селу гуляла свежая сплетня...
10
Рустам наслаждался любимым своим лакомством - сочным сахарным арбузом; даже в декабре, когда муганцы забыли его вкус, на столе Рустама изредка появлялся сохраненный особым способом, свежий, будто с бахчи, арбуз.
От огромного арбуза осталась, лишь половина, и Рустам благоразумно решил воздержаться, отдохнуть.
- Дочка! - крикнул он, перегнувшись через перила веранды. - Позови-ка друзей, отведайте арбуза...
Першан с Гызетар и Наджафом работали во дворе, достраивали баню. Последнее время у хозяина было столько неприятностей и хлопот, что он забыл о своем обещании воздвигнуть первую баню в деревне и теперь, когда дочь пригласила на помощь друзей, не знал, как вести себя: то ли радоваться, то ли ворчать...
- Сейчас, папа, подожди!
Рустам привычно потянулся к трубке, но из столовой выглянула Сакина, остановила его:
- Ведь только что курил! У тебя в груди хрипит и свистит, как в паровозе. Врача не слушаешься!
Рустам покорился.
- Ладно, хоть без табака трубку в зубах подержу, все на душе легче.
Першан принесла из столовой, тридцатилинейную лампу, протерла стекло, спичкой выровняла края обгоревшего фитиля.
- Папа, когда же электричество проведут? - спросила она. - Надоело возиться с керосином.
- Спроси у Салмана, на которого вы все коситесь, - с ядовитой усмешкой ответил Рустам. - Если загорится в деревне электрический свет, - это будет заслуга Салмана, и только Салмана!
Гызетар, которая вошла следом за Першан, не согласилась:
- Электричество принадлежит государству, деньги - колхозу, а столбы ставим мы, комсомольцы. Так что не стоит расхваливать Салмана.
Рустама раздулись пышные усы.
- Никто и не расхваливает. Как бы то ни было, парень старается. Теперь вы его к Ярмамеду кандалами приковываете. И напрасно! Да, он доверился этому проходимцу, но ведь и я доверился: значит, виноваты оба.
- С Ярмамедом история не кончена, дядюшка, - сказал Наджаф, усаживаясь за стол и выбирая самый большой ломоть арбуза, - Вот завтра на партбюро об этом потолкуем.
Хозяин мрачно разглядывал его добродушное лицо, придумывая ответ, но вдруг дробно застучали в калитку и послышался зычный голос Калантара:
- Эй, киши, примешь непрошеного гостя?
Першан схватилась за голову:
- Не могу видеть этого кичливого коротышку. Пошли в сад!
Рустаму показалось, будто его кипятком ошпарили, когда увидел Калантара, И Сакина расстроилась: она никогда не ждала добра от Калантар-лелеша. Какая корысть привела его сюда?
Однако хозяева промолчали. Нельзя сказать гостю: "Уходи!" Скрепя сердце, через силу, но встречай приветливо...
Вслед за щеголеватым, торжественным Калантаром на веранде появились двое мужчин и две женщины. Одна из них, высокая и толстая, несла поднос, покрытый атласным покрывалом с бахромой.
Хозяин и хозяйка переглянулись: сваты...
Поднос был торжественно поставлен на середину стола, гости расселись вокруг, помолчали. Наконец рослая толстуха сказала:
- Аи, дядюшка! Девичье деревцо - ореховое деревцо: каждый прохожий поглядывает с завистью, а орехи достаются хозяину. Вам дочка дорога сокровище, но ведь предки наши говорили, что девушка в отчем доме гостья. Рано или поздно, а уведет ее муж к своему очагу. Родительский долг известен: только не ошибиться, выдать дочь за хорошего, достойного человека...
- Именно хорошего! - перебил сваху длинноносый, толстогубый мужчина. Самое важное - внутренняя суть человека... Да разве я, к примеру, мог бы прельстить красотой свою жену? Но она узнала и полюбила мой нрав и не раскаивается...
Сваха тотчас подхватила:
- Лицо мужа - не тарелка с медом, от него сладости в семейной жизни не прибавится. В мужчине главное - ум. Ну и, конечно, умение заработать на кусок хлеба.
В саду все было слышно, и Наджаф, толкнув локтем Першан, ехидно засмеялся:
- Сваты? Ну, поздравляю!
- Да кто же он? Почему утаила? - зашептала Гызетар.
На веранде продолжался деликатный, полный традиционных недомолвок и намеков разговор, но Калантару это скоро прискучило: хозяева не потчуют сладким чаем, ждут, когда будет названо имя жениха... И он решительно протянул руку Рустаму:
- Дядюшка, с твоего разрешения мы сейчас разопьем сладенького за Першан и сироту Салмана. Чем не пара? Залюбуешься!...
Сакина вскрикнула, приподнялась и бессильно рухнула на стул, Рустам побагровел.
- Поздравляю, поздравляю! - говорил в саду Наджаф. - Тайком все обделали? А как же наш поэт?
Гызетар негодовала:
- Ждала, ждала, томилась, а угодила за черепаху!... Очень красиво. Лань влюбилась в черепаху! Да он и сам здесь, вот у ворот вышагивает! Значит, вы уже договорились? Ну, если так, ноги моей у вас не будет.
Со странной улыбкой, перепугавшей подругу, Першан подтвердила:
- Да, мы уговорились! - И пошла на веранду.
Калантар настаивал, что надо дело поскорее кончать, но Рустам с необычной для него нерешительностью отнекивался, ссылался на жену, а Сакина только руками развела:
- А я кто такая? Лучше всего девушку спросить.
В это время и вошла Першан, поклонилась гостям, не дожидаясь приглашения, сорвала покрывало с подноса, бегло оглядела, но к сладостям не притронулась, а заинтересовалась кольцом и жемчужным ожерельем.
- Ах, прелесть какая! И дорогие, наверно? Я согласна!
Сваты радостно зашумели, Калантар с облегчением перевел дух, потребовал, как велит обычай, от растерянных хозяев сладкого чая, да поскорее.
- Подождите, подождите! - вдруг кокетливо вскрикнула Першан, - Ведь самого нужного человека не хватает! - И завопила во все горло: - Салман, Салман, иди сюда!
Рустам глазам своим не верил. От счастья, что ли, рехнулась? А дочка уже тащила на веранду недоверчиво улыбающегося парня, ласково приговаривая:
- Ах, как ты красив, мой суженый!... - И, схватив выдолбленную ножом корку арбуза, с размаху нахлобучила ее на голову Салману. - Вот тебе мой свадебный подарок! Венец, как у шаха! Будешь знать, как без согласия девушки засылать сватов!
По лицу, по шее Салмана струился арбузный сок, капли попали и за ворот белоснежной рубашки, он завертелся, словно от нестерпимого зуда, и это было так смешно, что Гызетар и Першан залились звонким смехом, а глядя на них, засмеялись и сваты и хозяева, даже Калантар, не теряя солидности, коротко хохотнул.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
1
По краям участка, шириною примерно в два километра, змеистыми расщелинами протянулись арыки, впадавшие где-то там, внизу, в коллекторный канал. Здесь и начиналась промывка засолонившегося клина... Майя проверила арыки, велела поливальщикам кое-где углубить русло. Разорванные клочковатые облака, похожие на кусочки бронзы, неподвижно стояли в небе; беспощадно палящие солнечные лучи жгли землю.
Из большого арыка пустили мутную, илистую воду. Потрескавшаяся земля жадно глотала ее, чернела, набухала, а воды все прибывало, и вскоре почва насытилась, берега нижнего арыка заслезились, с них покатились зелено-синие капли.
"Вон он - яд земли, отрава муганской почвы, выжигавшая плодородие, обрекавшая степь на гибель!" - одумала Майя.
Растворившиеся в воде минеральные соли уплывали по арыку.
В соломенной широкополой шляпе, защищавшей лицо от зноя, Майя шагала вдоль арыка. Было приятно, что она одна, Рустам не приехал: он бы вмешивался, командовал... Колхозники говорили, что его и Ширзада неожиданно вызвали в райком партии, а Салман отправился на ферму.
Спустя минуту Майя подумала, что Рустам, пожалуй, не стал бы командовать, последнее время при встречах он держался мягко, чуть-чуть даже виновато.
