Лети, светлячок [litres] - Кристин Ханна
– Ну что ж, думаю, время покажет. Травмы мозга – штука загадочная. Следующие несколько часов мы будем наблюдать за ее состоянием. И надеяться, что она очнется.
– Надеяться? – переспросила бабушка.
Они усвоили, что это слово, сказанное врачами, ничего хорошего не сулит.
– Это единственное, что нам осталось, – кивнул доктор Беван, – надеяться. Но мозговая активность у нее хорошая, зрачки реагируют на свет, и дышит она самостоятельно. Это очень хорошие признаки.
– Значит, подождем, – сказал отец.
Доктор Беван снова кивнул:
– Подождем.
Взглянув на часы в следующий раз, Мара увидела, что тонкие черные стрелки все-таки движутся, отмеряют минуты. Она слышала, как взрослые у нее за спиной перешептываются, и обернулась:
– Что? Вы о чем?
Отец подошел к ней, взял за руку, и Мара поняла, что дела плохи.
– Думаешь, она умрет?
Он вздохнул так печально, что Мара едва не заплакала.
– Не знаю.
Ей вдруг показалось, будто отцовская рука придает ей сил. Как же она забыла, что ее отец в жизни не даст ей упасть? Он всегда это умел, даже в былые времена, когда Мара то и дело ссорилась с матерью.
– Она очнется, – сказала Мара, стараясь поверить в свои слова.
Мама обычно говорила: «Главное, верь, пока можешь, а если не сможешь, все равно верь».
Но мама, несмотря ни на что, все же умерла.
– Значит, мы просто будем ждать?
Отец кивнул.
– Я сейчас мальчишек и дедушку свожу перекусить. Ты же знаешь, если Уиллз не поест раз в час, то на куски развалится. Ты, кстати, не хочешь?
Мара покачала головой.
– Мы с Дороти кофе выпьем, – сказала бабушка. – Последние часы нам всем нелегко дались. Хочешь, пойдем с нами? Я тебе горячий шоколад возьму.
– Я с ней останусь, – сказала Мара.
Все ушли, а она осталась стоять, вцепившись в поручни. Воспоминания окружили ее, посыпались со всех сторон. Почти во всех ее счастливых детских воспоминаниях присутствовала Талли. Она вспомнила Талли и маму на школьном концерте. Мама, уже лысая, сидела в кресле-каталке. Со сцены Мара смотрела на двух лучших подруг и видела, что обе плачут. Талли наклонилась к маме и вытерла ей слезы.
– Талли, пожалуйста, услышь меня. Я рядом. Это Мара. Пожалуйста, прости за все, что я натворила. Давай ты проснешься и наорешь на меня? Пожалуйста!
12 сентября 2010, 10:17
– Мне очень жаль, – тихо произнес доктор Беван.
«Интересно, – подумала Дороти, – он хоть знает, сколько раз успел это сказать за последнюю неделю?» Если они в чем-то и уверены, так это в том, что Талли не очнулась и доктору Бевану очень жаль. Он все еще совал им надежду, словно карамельку, которую держит в кармане для особо сложных случаев, однако надежда в его глазах постепенно угасала. На второй день он провел трахеотомию, небходимую, по его словам, для снабжения легких воздухом. В ноздрю Талли воткнули назогастральный зонд.
Со стороны казалось, будто Талли спит.
Именно это сильнее всего тревожило Дороти, которая часами просиживала в палате дочери.
Последние восемь дней она думала: «Сегодня. Сегодня Талли очнется».
Но наступал вечер, палата погружалась в сумрак, а неестественный сон ее дочери не прерывался.
А теперь доктор Беван созвал их на беседу. Едва ли это хороший признак.
Дороти забилась в угол, привалилась к стене. В своей потрепанной одежде и нелепых оранжевых сандалиях она ощущала себя самым незначительным человеком в палате.
Джонни стоял выпрямившись и скрестив на груди руки, рядом переминались два его сына. Его горе проявлялось в мелочах – небрежно выбритых щеках, криво застегнутой рубашке. Марджи словно съежилась и уменьшилась в размерах. Последняя неделя вымотала ее, добавив боли сердцу, где страданий и так уже было предостаточно. А Бад почти не снимал солнцезащитных очков, и Дороти нередко казалось, что за темными стеклами глаза у него покрасневшие от слез. Но хуже всех выглядела Мара. По ней словно каток проехался – тощая, едва держится на ногах и постоянно о чем-то сосредоточенно думает. Другие люди, глядя на Мару, бледную, с крашеными темными волосами, в мешковатых джинсах и толстовке, видели бы горюющую юную женщину, однако Дороти, хорошо знакомая с чувством вины, различала в глазах Мары именно это – вину. Дороти, как и все они, надеялась, что эта полужизнь завершится для Талли удачно. С плохими новостями в силах справиться не каждый из них, в этом Дороти не сомневалась.
– Пришло время, – доктор Беван кашлянул, – поговорить о будущем. Талли уже восемь дней не приходит в сознание. С острыми травмами ее организм справляется, и очевидных признаков повреждения мозга мы не видим. Тем не менее отсутствие когнитивных способностей идет вразрез с медицинскими критериями, соблюдение которых требуется для проведения дальнейшего интенсивного лечения. Говоря по-человечески, несмотря на то что она несколько раз открывала глаза и один раз закашлялась, мы считаем, что пришла пора рассмотреть возможность повседневного ухода. Больница – неподходящее для нее место.
– У нее есть средства, – начал было Джонни, но доктор покачал головой:
– Джон, тут деньги не имеют значения. Мы лечим пациентов в критическом состоянии.
Марджи вздрогнула и крепче прижалась к Баду, он обнял ее за плечи.
– В этом регионе несколько очень хороших хосписов. Я подготовил список…
– Нет! – резко сказала Дороти.
Все обернулись, взглянули на нее. Она сглотнула.
– Можно… я заберу ее домой? Я буду сама о ней заботиться.
Под оценивающим взглядом доктора Дороти поежилась, прекрасно представляя, кого именно он видит. Старую хиппушу с весьма приблизительными представлениями о гигиене.
Вот только он знать не знает, через что она прошла, чтобы просто оказаться здесь. Дороти вскинула подбородок и в упор посмотрела на врача:
– Можно? Можно мне забрать ее?
– Да, мисс Харт, это возможно, – неторопливо ответил он, – но вы, судя по всему…
Марджи отлепилась от Бада и встала рядом с Дороти.
– Судя по всему – что?
Доктор вздохнул:
– Ухаживать за пациентом, находящимся в коме, – работа сложная и изнурительная. И те, кто выполняет ее в одиночку, часто выматываются. Вот что я хотел сказать.
– Я смогу приезжать каждые выходные и помогать, – сказал Джонни.
– И я помогу. – Мара шагнула к Дороти.
– И мы! – хором сказали близнецы.
Дороти не ожидала, что чувства так захлестнут ее. Никогда прежде она не приходила на помощь дочери, да и ей тоже никто не помогал. Ей хотелось наклониться к Талли и сказать: «Смотри, тебя любят». Но вместо этого она лишь стиснула кулаки и кивнула, стараясь сдержать застилающие глаза слезы.
– При нашей больнице есть компания, которая специализируется на домашнем уходе за пациентами, находящимися в коме. Для большинства пациентов и их родных стоимость
