Лети, светлячок [litres] - Кристин Ханна
Дороти вспомнила все те случаи, когда выпускала руку дочери из своей, когда оставляла Талли в толпе одну, все дни рождения, на которые не приезжала, все неотвеченные вопросы. В этой палате все знали ее печальную историю никчемной мамаши. Она не делала для Талли бутерброды, не болтала с ней о жизни и не говорила «Я люблю тебя».
Если она и сейчас не протянет руку, их история на этом и закончится.
– Я о ней позабочусь, – твердо сказала Дороти.
– Я разберусь с ее страховкой и решу все финансовые вопросы, – произнес Джонни. – Талли получит самую лучшую помощь на дому.
– Кома может оказаться затяжной. И расходы будут расти. Насколько я понимаю, завещания Талли не оставила, распоряжаться всей ее недвижимостью и быть доверенным лицом в медицинских случаях назначена Кейтлин Райан, ныне покойная.
Джонни кивнул:
– Да, но я ближайший родственник Кейтлин и возьму это на себя. – Он взглянул на Дороти, и та кивнула. – Позже, если понадобится, мы этот порядок пересмотрим. На этой неделе я поговорю с ее финансовым управляющим. Ее квартира стоит несколько миллионов даже сейчас, в кризис. Если нужно будет, продадим, но я почти уверен, что у Талли хорошая страховка.
Марджи взяла Дороти за руку, и женщины посмотрели друг на друга.
– Дом в Снохомише еще не продан. Мы с Бадом можем вернуться, будем рядом.
– Вы невероятные, – тихо сказала Дороти. – Но тогда мне захочется переложить на тебя материнские обязанности, а сейчас ответственность я должна взять на себя. Надеюсь, ты понимаешь.
Взгляд Марджи был красноречивее слов.
– До меня – один телефонный звонок.
Дороти вздохнула.
Ну вот. Впервые в жизни она станет Талли матерью.
12 сентября 2010, 18:17
Почти весь день Джонни и Фрэнк, управляющий Талли, разбирались с ее финансовыми делами.
Сейчас Джонни сидел в машине, на пароме, а на пассажирском сиденье лежала стопка документов. Он и понятия не имел, как складывалась жизнь Талли после смерти Кейт. Он-то полагал, что она ушла с телевидения по своей воле, что «контракт на книгу» – дело прибыльное и ляжет в основу еще одной успешной карьеры. А ведь ему ничего не стоило узнать правду – если бы он удосужился.
Но ему было не до этого.
«Ох, Кейти, – устало подумал он, – ты мне за это голову снимешь».
Откинувшись на кожаную спинку, Джонни наблюдал, как ворота парома открываются и впереди появляются песчаные пляжи Винг Пойнт. Когда паром причалил, Джонни съехал по металлической рампе на асфальтовую дорогу и направился домой.
Дом ждал его, словно пропитанный вечерним светом. В этот предзакатный час, чудесный и прозрачный, каждый оттенок приобретает особую ясность и отчетливость. В северо-западных штатах сентябрь – месяц благословенный, компенсация за серые дождливые дни, который последуют дальше.
На миг Джонни увидел дом таким, каким тот когда-то был. После смерти Кейт и двор с палисадником, и сам дом изменились. Прежде палисадник имел вид диковатый и неухоженный, Кейти все «собиралась» обиходить его, но растения, цветы и кусты разрастались и ввысь и вширь. Образовавшаяся растительная куча-мала напоминала драку школьных задир, которые делят территорию. Во дворе вечно валялись игрушки – скейтборды, шлемы и пластмассовые динозавры.
Сейчас все привели в порядок. Раз в неделю к ним приходил садовник, который полол, подрезал и косил. Растения повеселели, цветы стали больше и ярче.
Джонни заехал в темный гараж, но вышел из машины не сразу, стараясь сперва собраться с мыслями. Лишь почувствовав, что готов, Джонни вошел в дом.
Стоило ему открыть дверь, как по лестнице, пихаясь, к нему бросились близнецы. Прямо роллербол на холмистой местности. Джонни уже давно перестал переживать, что кто-то из сыновей покатится по ступенькам. Уж какие есть, ничего не поделаешь. Мальчишки были одеты в спортивную форму Бейнбриджа и скейтерские кеды – Джонни не сомневался, что обувь великовата им размера на два.
За последние несколько лет они с мальчишками превратились в трио. В Лос-Анджелесе они сблизились, а сюда сыновья вернулись с радостью. Тем не менее Джонни видел, что их отношения постепенно дают трещину. У обоих сыновей, в особенности у Уиллза, появились секреты, и он завел привычку уклончиво отвечать на обычные вопросы. Услышав: «Кто звонил?» – Уиллз отмахивался: «Никто». – «А-а, то есть ты с никем сейчас разговаривал?»
– Привет, па! – Уиллз одним прыжком преодолел последние три ступеньки. Лукас отставал от него буквально на долю секунды. На пол они спрыгнули с такой силой, что чуть доски не проломили.
Господи, как же он любит своих мальчишек! И, несмотря на это, сейчас, когда Кейт нет рядом, чтобы его вразумить, Джонни столько раз отступался от них. В одиночку он справлялся с ролью отца намного хуже, чем того заслуживали сыновья и Мара. И почему только сейчас он так ясно видит ошибки? Простят ли его когда-нибудь дети?
– Папа, ты чего? – спросил Лукас.
Ну разумеется, Лукас. «Лукаса особенно береги… Он не поймет. Возможно, он будет тосковать по мне сильнее всех».
– Завтра мы покрасим и приведем в порядок дом Дороти. Надо подготовить его для Талли. И я знаю, как вам хочется помочь.
– Они с мамой любили синий, – вспомнил Уиллз, – для ее комнаты в самый раз цвет.
Лукас все смотрел на Джонни.
– Папа, ты не виноват, – тихо проговорил он. – Я про Талли.
Джонни потрепал сына по щеке:
– Как же ты на маму похож.
– А Уиллз – на тебя, – кивнул Лукас.
Семейная присказка, которую то и дело, много лет, повторяют. И не зря. Джонни улыбнулся. Может, так им в будущем и сделать – сохранить Кейт в тысяче повседневных мелочей? Он наконец-то готов к этому. Как ни странно, несчастный случай с Талли дал понять, что именно важно.
– А сестра ваша где?
– Па, ну сам догадайся, – фыркнул Уиллз.
– У себя?
– Чего она там все время делает, а?
– Ей сейчас непросто. Пускай немного выдохнет, ладно, Скайуокер?
– Ладно, – хором согласились оба.
Джонни поднялся по лестнице. Проходя мимо комнаты Мары, он не стал ни стучаться, ни звать дочь – изо всех сил старался не нарушать ее личное пространство. Сегодня в больнице Джонни увидел, до чего сильно она переживает, а за последние несколько лет одно он
