Город Победы - Ахмед Салман Рушди
Старая дама отошла в мир иной тихо, ночью, она лежала в постели и слушала, как в перерывах между дождем квакают лягушки.
– Это единственное, что она сделала тихо за всю свою жизнь, – сообщила ее внучка Тирумаламба Пампе Кампане в матте перед тем, как расплакаться. – Ты же можешь продолжать любить кого-то, даже если чувствуешь, что этот человек не любит тебя, ведь так? – рыдала она. – Наверное, от этого еще хуже. Если бы ты перестала их любить, было бы не так больно. Когда я была маленькой девочкой, я садилась у ее ног, а она рассказывала мне истории, и она водила меня и показывала разные вещи. Она была тогда другой. Возможно, она чувствовала себя счастливее. Она рассказывала мне об архитекторе Тирумалайе, который пять сотен лет назад построил наш великий храм, по крайней мере, так она говорила. А потом отвела в этот храм и все там показала, все, что там есть, даже святилище, где находится бог и семиглавый змей. Еще она водила меня к прекрасному водопаду. Срирангапатна – остров на реке Кавери, река разделяется возле нашего дома, а потом снова сливается в единый поток. Это она рассказала мне, что в месте, где соединяются два потока, благоприятнее всего развеивать пепел. Она водила меня туда и показала место, откуда это лучше делать. Теперь мы должны отнести ее туда и развеять над водою.
– Поговори со своей мамой, – убеждала ее Пампа Кампана. – Она потеряла мать, и ей очень нужно, чтобы дочь была рядом.
– Теперь ты моя мама, – заявила Тирумаламба Деви, – а я – твоя дочь.
– Нет, – не согласилась с ней Пампа Кампана, – не сегодня.
Тирумаламба застала свою мать Тирумалу Деви в спальне, та находилась там в одиночестве, с сухими глазами и такая же непробиваемая, как запертая дверь.
– Твоя бабушка пожертвовала собственным браком, чтобы приехать сюда и жить в Биснаге со мной. Она любила твоего дедушку, а он до сих пор любит ее, и все же они оба решили, что она должна поехать со мной и убедиться, что я в безопасности в этом адском месте, в котором, как все считали, мы были просто пленницами.
– Мы должны сейчас отвезти ее обратно к мужу, – сказала Тирумаламба.
– Я тоже хочу вернуться, – призналась ей мать. – Ты не хочешь меня видеть, я не нужна тебе, и для меня больше нет здесь места. Немногие оставшиеся мне годы я хочу провести дома, снова стать дочерью своего отца, и мы сможем утешить друг друга в нашей потере.
– Спроси у царя, – посоветовала Тирумаламба. – Я уверена, он разрешит.
Не было ни объятий, ни совместных слез. Некоторые раны слишком глубоки, чтобы их можно было излечить.
Тирумала Деви попросила аудиенции у Ачьюты. Он принял ее формально, остался сидеть на троне все время, пока она стояла перед ним, как обыкновенный проситель. Она оставила без внимания это оскорбление и говорила с ним уважительно.
– Поскольку и мой муж, и моя мать покинули нас, – начала она, – я прошу у вас разрешения вернуться в дом моего отца, я сделала здесь все, что была должна.
– Нет, не все, – заявил Ачьюта, выковыривая из зубов остатки мяса. – Твое пребывание в Биснаге заставляет твоего отца держать слово. Пока ты среди нас, он не осмелится нарушить наше соглашение или выступить против нас.
– Я должна развеять пепел своей матери над водами Кавери, – пояснила Тирумала Деви. – Это было ее последней волей, и мне надлежит исполнить ее.
– Здесь тоже есть священные реки, – безапелляционно заявил царь. – Развей ее над водами Пампы или Кришны. Они отлично подойдут тебе для этого. Нет никакой необходимости ехать так далеко на юг.
– То есть я – ваша пленница, – сказала Тирумала Деви, – или, точнее говоря, заложница.
– Ты – мирный договор во плоти, – уточнил Ачьюта. – Думай об этом именно так. Тебе должно стать легче. Ха! Ну, или не должно.
И бывшая старшая царица возвратилась в свои покои, где ее и застала дочь; лицо у царицы по-прежнему оставалось каменным.
– Значит, он отказал, – поняла Тирумала Деви. – Я поговорю с Алией. Он непременно что-нибудь придумает.
Однако выяснилось, что это – тот редкий случай, когда два спорящих главы Биснаги говорили одно и то же.
– Он прав, – заявил Алия Рама Райя своей супруге. – Если мы потеряем твою мать, потеряем и Виру. До нас уже доходят слухи о его растущем вероломстве. Ей придется остаться.
– У вас есть я, – возразила она. – Неужели этого недостаточно?
– Нет, – ответил Алия, даже не попытавшись смягчить удар. До тех пор, пока я по-настоящему не стану царем и не займу Львиный трон.
– Я думаю, ты хотел сказать “если я стану”, – поправила его царевна.
– Если бы я хотел сказать “если”, – отвечал он, – то не сказал бы “пока”.
Тирумаламба ушла сообщить грустную новость Тирумале Деви.
– Он не поможет, – сказала она, и ее мать даже не попыталась скрыть своего презрения.
– То есть ты по-прежнему второй сорт, – сказала Тирумала Деви своему единственному выжившему ребенку. – Будь жив мой сын, уверена, я находилась бы в совершенно другом положении.
Ее дочь повернулась, чтобы уйти.
– Не беспокойся обо мне, – говорила ей вслед Тирумала Деви. – Я знаю, как выбраться отсюда без чьей-либо помощи.
Затем она отвернулась к окну и стала наблюдать, как идет дождь – невозможный, неумолимый, непрекращающийся дождь. Ее нашли на следующее утро мертвой в собственной постели, в руке у нее был небольшой пузырек из-под яда, столь смертоносного, что к нему не существовало противоядия. Вот так сбылось пророчество Кришнадеварайи. Отравитель всегда заканчивает тем, что выпивает яд сам.
Алия Рама Райя вместе с хорошо вооруженным почетным караулом сопровождал Тирумаламбу Деви в ее насквозь пропитанном дождем путешествии в Срирангапатну с прахом матери и бабушки. Царь Вира встретил их с не менее внушительным войском и сопроводил к месту слияния двух течений Кавери. Внезапно дождь прекратился, тучи рассеялись, и открылось ясное небо, словно кто-то раздвинул занавес, словно небеса отдавали последние почести двум царицам. После того как пепел был развеян, были прочитаны молитвы и состоялись поминки, а на следующий день прибывшие отправились обратно в Биснагу.
– Мне грустно говорить тебе об этом, но твой дед Вира очевидно собирается нарушить условия нашего союза, – сказал Тирумаламбе Алия,
