Золотой ребенок Тосканы - Риз Боуэн
Затем думы Хьюго обратились к отцу, и он поймал себя на том, что почти не испытывает боли в связи с его смертью. Отец всегда был замкнутым человеком, избегающим привязанностей или какой-либо близости. Долг, честь, правильные поступки — вот что имело для него значение. И теперь он ушел… Хьюго попытался представить себя хозяином поместья. Сэр Хьюго Лэнгли. Это казалось невероятным. «Как София будет смеяться», — подумал он. Если только…
Элси Уильямс пришла повидаться с ним несколько дней спустя. Она выглядела пухленькой, веселой и слишком свежей и молодой для своего возраста, будто война не коснулась ее. Она принесла корзину, полную хорошей еды: заливное из телячьей ножки, пирог с дичью, домашнее вино из бузины, а также банку клубничного варенья из урожая прошлого лета. Она засмеялась, когда вынула это сокровище.
— Мы все пожертвовали свои сахарные пайки за месяц, чтобы сварить его, — сказала она. — Да, хороший урожай был в прошлом году. Мы вместе с кухаркой вымыли и перебрали ягоды. Я постоянно помогаю ей в последнее время, так как у нас нет помощницы на кухне. Даже не подозревала, что мне так понравится готовить.
— Это очень мило с вашей стороны, Элси, — улыбнулся он. — Хотя я должен извиниться. Я должен звать вас миссис Уильямс.
— Только если хотите, чтобы я называла вас сэр Хьюго, — ответила она. При упоминании титула ее лицо помрачнело. — Мне жаль, что я стала вестником плохих новостей о вашем отце. По правде говоря, он сильно сдал за последние годы. И простолюдины, заполонившие дом, его тоже не радовали.
— Простолюдины?
— Этот армейский полк. Вы бы видели, какой беспорядок они устроили в поместье. Сердце вашего отца было окончательно разбито. Вы знаете, как он гордился и домом, и землей.
Хьюго вдруг понял, что есть еще одна тема, которую они не затронули.
— А мои жена и сын? Вы даже не упомянули о них.
— Это потому, что они уже давно не живут дома.
— Уехали? Куда?
— Этого я не могу вам сказать, сэр. Я знаю, что ваша жена оставила вам письмо, но кто я такая, чтобы читать его. Она предупредила вашего отца о том, что уезжает, но он не счел нужным сообщить мне, куда. Может быть, ей просто было страшно жить рядом с южным побережьем, когда нам стали угрожать всеми этими летающими бомбами[56] да ФАУ-2[57]. Она вечно была не в духе, и ей было трудно угодить.
— А мой сын? Он в школе?
— Нет, сэр. До недавнего времени он посещал деревенскую школу. Ваш отец был этим очень расстроен. Он настаивал, чтобы Тедди пошел в ту же школу, куда отправили вас, но миссис Лэнгли и слышать об этом не хотела. Она сказала, что раз уж ей приходится обходиться без мужа, то обходиться еще и без сына она не собирается.
— Я могу это понять, — сказал он. — Надеюсь, когда я наконец вернусь домой, все уладится. И когда война закончится, мы сможем выбрать школу для Тедди.
— Вы правда думаете, что она скоро закончится?
— Я в этом уверен. Немцы отступают по всей Европе. Мы их победим, Элси. Это только вопрос времени.
— Слава Господу за это, — сказала она, — и за то, что вы благополучно вернулись домой. Я так волновалась за вас, мистер Хьюго! Когда мы получили телеграмму, сообщавшую, что вы пропали, мы боялись худшего. Какое было счастье получить весточку о том, что вы живы!
— Все потому, — сказал он, — что мне сказочно повезло. То, что американские военные обратили внимание на мое тело среди трупов немецких солдат и, более того, обнаружили, что я еще жив, — это было не что иное, как чудо.
— Наверное, ангел-хранитель присматривал за вами, — улыбнулась она.
И рука Хьюго инстинктивно дернулась к нагрудному карману.
Его выписали из больницы в апреле.
Пышный ковер из примул устилал полянки. В загородных садах цвели нарциссы и крокусы, а кроны фруктовых деревьев превратились в кипень розовых и белых цветов. Когда такси подъехало к Лэнгли-Холлу, он понял, что Элси имела в виду, говоря, что в поместье царит беспорядок. Тяжелые армейские грузовики были припаркованы по всей южной лужайке, их шины оставили глубокие, как раны, колеи на некогда безупречном газоне. Северная лужайка была распахана и использована под огород. Дом отчаянно нуждался в покраске, а окна во многих местах были заколочены фанерой.
Он вышел из такси и поднялся по ступенькам к входной двери. Часовой тут же преградил ему путь.
— Эй, куда вы идете? — строго спросил он.
— Куда я иду? — Хьюго посмотрел на него с отвращением. — Я сэр Хьюго Лэнгли, и это мой дом.
— Не эта его часть, дружище, — осклабился мужчина. — Сейчас это собственность правительства Его Величества и полка Восточного Суссекса. А ваша часть — вон в том крыле.
Хьюго с трудом подавил гнев.
— Я думал, вы уже уехали.
— Ага. Они собирались отправить нас во Францию, но, похоже, это не понадобится. Им там и без нас весело. Так что, я считаю, мы скоро поедем домой.
Когда Хьюго уходил, часовой окликнул его и спросил с усмешкой:
— Так где вы были? Хорошо провели время на Ривьере?
— Летал на бомбардировщике. С 1941 года — на Мальте, затем — в Италии. А потом лежал три месяца в госпитале с тяжелым ранением.
Мужчина вытянулся во фрунт и отдал честь.
— Простите, сэр. На вас нет формы, и я не понял, что вы воевали.
Хьюго обогнул дом и зашел через вход, что когда-то предназначался для слуг. Было унизительно входить в собственный дом подобным образом. Он бродил по крылу, узнавая мебель, но его охватило чувство нереальности, потому что ни один предмет не находился на своем привычном месте и ни одна из комнат не была ему знакома. На столе в том зале, что сейчас служил гостиной, он нашел письмо, адресованное ему.
Дорогой Хьюго!
Я пишу эти строки, не зная, жив ли ты. Говорят, что ты пропал без вести. Я так понимаю, это означает, что тебя больше нет. Я оставалась здесь покорно, пока мне было чего ожидать, но теперь я обязана позаботиться о своем собственном счастье и будущем нашего сына. Я встретила кое-кого. Это один американский майор. Он прекрасный человек, любит
