Сын Пролётной Утки - Валерий Дмитриевич Поволяев
Воздух неожиданно порозовел, в мрачном тяжелом небе образовалась прореха, и показалось, что в нее вот-вот выглянет солнце, но прореха затянулась и стало еще холоднее, еще мрачнее.
Телефон на станции не работал, поэтому Буренков пошел к участковому. Участковый милиционер сидел на своем месте в «опорном пункте» – так странно называлась маленькая обшарпанная комнатенка, украшенная косо висящим плакатом с изображением разных видов милицейской формы, – повседневной, полевой, парадной, зимней, летней – словом, всякой, – и сосредоточенно рассматривал в зеркальце свое изображение.
Подняв голову, он молча, одними только глазами, спросил Буренкова: «Чего?»
Буренков назвался, пояснил, откуда он, и рассказал, что произошло у него на даче. Участковый отложил зеркальце в сторону, позвонил куда-то, бросил в трубку несколько сухих невыразительных слов и сказал посетителю со скучным выражением на лице:
– Идите к себе на дачу. Через сорок минут мы у вас будем.
– Так быстро? – удивился Буренков.
– Да. Выездная группа, на ваше счастье, работает на станции.
Ровно через сорок минут, тютелька в тютельку, на дачу приехала бригада – три человека в милицейской форме: участковый, двое оперативников из уголовного розыска и еще двое молодых доброжелательных людей в штатском. Всего пятеро.
Прибывшие походили по дому, обследовали участок, посыпали графитной пылью дверь и подоконники, сняли отпечатки пальцев, составили протокол, потом сели за стол на кухне – подводить итоги.
Буренков поставил на газ чайник, произнес из вежливости фразу, которую, наверное, должен был произнести:
– Мне очень приятно, что вы пришли. Спасибо! Давно не ощущал такого пристального внимания к своей персоне.
– Да нас бросают, словно это самое, – старший в группе, плотный капитан с посеченным оспой простым деревенским лицом, помотал в воздухе рукою, – что в проруби плавает… По всему району – то в одно место, то в другое, то в третье. Народу-то нет, в милицию никто не идет работать… – Капитан перевел взгляд на участкового. – Ну, что скажешь? Какие мысли есть по сему прискорбному факту? – Уточнил: – Факту ограбления.
Речь у капитана была витиеватой, манерной, словно у сельского дворянина начала двадцатого века.
– А чего тут говорить? И так все ясно. Мальгин это, его работа.
Капитан задумчиво забарабанил пальцами по столу:
– Кто такой Мальгин, ведать не ведаю, но сама мысль интересная.
– Мальгин? – спросил Буренков, почувствовал странное першение в горле и закашлялся. – Быть того не может!
Участковый посмотрел на него с жалостью. Как на человека, который совершенно не разбирается в людских слабостях и вообще в двуногих, населяющих нашу планету. Приподнял одно плечо в выразительном движении – мол, спорить с дачником Буренковым он не собирается: Буренков в поселке бывал от случая к случаю, а участковый здесь жил и каждую собаку знал в лицо, более того – ведал, как всех местных кабысдохов величают по имени-отчеству, а уж тех, кто был ростом повыше собаки, участковый знал еще лучше. Он лишь глянул на капитана виноватыми глазами, словно был повинен в том, что в поселке вырос урод по фамилии Мальгин и, согнувшись, замер, уронив руки между коленями.
– И это тоже очень интересно для следствия. – Капитан вновь побарабанил пальцами по столу. Скосил глаза на Буренкова: – А почему вы, простите великодушно, считаете, что фрукт этот не мог вас ограбить?
– Он же афганец!
Участковый вскинулся, хотел что-то сказать в ответ, но вместо этого лишь тяжело махнул рукой и опять замер в прежней своей позе.
– А что, вы считаете – афганцы не воруют? – спросил капитан.
– Ну… – Буренков нерешительно склонил голову на плечо, – это же… это же неприлично.
Фраза прозвучала так, что собравшиеся не сдержали усмешки. Один из них потянул носом, а потом выразительно помахал перед лицом ладонью.
– Да-да, – подтвердил Буренков, – эти дятлы тут еще и нагадили. Дух остался… Извините.
– Из этого мальчика афганец, как из меня Папа Римский, – подал голос участковый. – Он в зоне лес валил, а не в Афганистане воевал. Афганистан… Пхих! И награжден орденом соответственным – лагерной меткой с номером на груди.
– Как же так, – растерянно пробормотал Буренков, – а он говорил, что был в Афганистане. У него наградная колодка есть. В форме ходит…
Участковый покосился на Буренкова, будто видел пришельца с иной планеты, усмехнулся едва приметно – в конце концов ему не хотелось обижать Буренкова, который, как он слышал, и доктор наук, и лауреат Государственной премии, и вообще полезный для России человек.
Буренков растерянно потер пальцами виски, правая щека у него дернулась. Ощущение было неприятным, Буренков знал, что оно означает – пошли сбои в сердце. Вот ведь как: держался, держался, пережил разгром на даче, прибрался, как мог, и сердце вело себя нормально, работало ровно, а сейчас пошли сбои. Теперь жди, что в ушах раздастся сплошной писк…
Так оно и вышло: писк раздался.
Картина, которая нарисовалась в результате этого кухонного совещания, была проста: Мальгин собрал под свое крыло стаю малолетних огольцов, которые, словно черви, способны пролезть в любую щель, и пошел чистить дачи. Дача Буренкова – не единственная.
Брать Афганца надо, конечно, с поличным – так, чтобы он мордой воткнулся в кулак, а кривым ртом заглотнул крючок. Для этого надо устраивать засаду. Но на засаду у апрелевской милиции, обслуживающей громадный район, не только этот поселок, не было ни сил, ни техники, ни времени.
– Может, с ним поговорить по душам, провести, так сказать, воспитательную работу? – Капитан исподлобья глянул на участкового, сидевшего в прежней, скрюченной позе, словно бы хотел заглянуть ему в лицо, в глаза, понять, что там внутри у него варится в эту минуту. – А?
– Бесполезно, – сказал участковый, – с ним душеспасительные беседы уже тысячу раз проводили. И я проводил, и до меня проводили. В местах, не столь отдаленных… – Участковый поднял голову и печально усмехнулся. – Но поймать я его все-таки попробую. Не знаю еще как, но обязательно поймаю.
– Отпечатков мы много наскребли? – спросил капитан одного из своих спутников – угреватого парня с совиными глазами, в модном «прикиде» – джинсах и утепленной джинсовой куртке.
– Более чем…
– А если его отпечатки поискать… А?
– Вряд ли… Бесполезное это дело. – Участковый обреченно и устало махнул рукой. – Сам Мальгин по дачам не лазит, так что здесь его не было… Ни одного оттиска мы не найдем. Только отпечатки малолеток – его банды. Еще кого-нибудь, но не его…
Под глазами участкового образовались лиловые тени, какие обычно появляются у человека, который долго не высыпается, веки были красные, белки глаз
