Поклажа для Инера - Агагельды Алланазаров
Целый день Платонов наблюдал за жизнью поселка. Под вечер на видневшемся вдали бархане стали собираться всадники. Они о чем-то спорили, были очень возбуждены, и Семен пожалел, что не слышит их голосов. Он насчитал не менее тридцати верховых, вооруженных ружьями и клинками. Они имели весьма грозный и решительный вид.
Главным предводителем, как понял Платонов, был тот, что гарцевал на горячем ахалтекинце гнедой масти. В конце концов он взмахнул, “за мною, мол», пришпорил коня и поскакал в степь. Остальные, построившись в колонну по два, последовали за ним.
Поселок опустел и притих.
* * *
Возвратились всадники лишь на следующее утро. Вначале в селении появились два жеребенка, они сопровождали маток в ночном походе и теперь, как охотничьи собаки, бежали впереди отряда. Увидев жеребят, за околицу селения горохом сыпанула детвора, – встречать отцов и старших братьев. Засуетились у очагов женщины, селение в считанные минуты преобразилось, ожило вдруг, повеселело. В каморку Платонова проник приятный запах жареного мяса.
Вчерашняя ватага проехала в нескольких шагах от Платонова. Вспотевшие лошади устало пофыркивали, всадники перебрасывались малозначительными фразами.
И вдруг сердце у Семена оборвалось. Он чуть не вскрикнул от неожиданности: за последним всадником, скользя и падая, шел босой, со связанными руками и непокрытой головой человек. Платонов не знал его в лицо, но догадался, что, наверняка, из красноармейцев.
Неподалеку от жилища Джумаклыча пленника швырнули на землю, и его остались охранять трое вооруженных джигитов. Любопытные мальчишки окружили их плотным кольцом.
Что с ним будет? – лихорадочно соображал Семен. – Что они задумали?..»
Пленника видно не было, но по фигуре одного из басмачей в белой папахе Платонов понял, что идет допрос. О чем спрашивала белая папаха, слышно не было, ответов тоже, но как вел себя пленник Семен вскоре понял. Понял по реакции толпы.
Двое всадников, привязав пленного за руки, пустили лошадей вскачь и вскоре скрылись за барханом. Семену показалось, что басмачи потащили его самого. Он даже ощутил во рту привкус крови, смешанной с землей. Солоновато-горький и терпкий привкус.
* * *
Солнце клонилось к закату. Платонов сидел, облокотившись о мешок с зерном, и с тоскою размышлял о том несчастном, которому устроили такую скорую расправу басмачи, о том, что он и сам на волоске от смерти. Стоит Джумаклычу…
Скрипнула дверь. Платонов вздрогнул и обернулся. Вошел мальчик, тот самый, что помогал отцу “оперировать», с миской плова в руках. Плов был свежий, горячий. Вкусный запах приятными волнами поплыл по каморке.
Мальчик приветливо улыбнулся Семену, поставил перед ним угощение и, опасливо оглянувшись на дверь, торопливо распахнул халат, – на груди у него красовалась небольшая красная звездочка. Он собирался что-то сказать, уже открыл было рот, но тут в дверях появилась коренастая фигура Джумаклыча.
– Кхе-кхе, – откашлялся он. Мальчуган бесшумно выскользнул из каморки.
– Принеси кумган, – напомнил ему Джумаклыч.
– Сейчас…
Джумаклыч подсел к Платонову.
Они ели из одной миски, причем, Джумаклыч подталкивал Платонову лучшие куски мяса. Движения хозяина неторопливы, он спокоен и важен. Так ведут себя люди, чья жизнь протекает в полном достатке, у кого легко на душе.
После обеда он прошептал молитву, провел по лицу ладонями, достал из кармана отполированную до блеска табакерку.
– Будешь? – предложил он Семену.
– Нет. Спасибо, – отказался Платонов.
Джумаклыч сидел некоторое время молча, прикрыв глаза тяжелыми веками. Казалось, он даже задремал. Семен хотел было заговорить, но не решился.
Джумаклыч вскоре поднялся и, не проронив ни слова, вышел. Почти тут же вошла женщина в высоком головном уборе. Она навещала Платонова часто, раза два-три в день, справлялась о его здоровье и поэтому приход ее нисколько не удивил. Удивили слова женщины.
– Уходи, сынок, уходи, – шептала она. – Рука твоя заживет… Да поможет тебе Аллах!..
Платонов встрепенулся. Что-то меняется в окружающем его мире. Так старуха заговорила впервые.
– Прости нас, милый человек, если чем обидели. Будь здоров и счастлив. На очаг наш зла в сердце не держи… – Платонову в этот миг почему-то вспомнилась его родная мать. Ничего, казалось бы, похожего, а вот вспомнилась. Старуха говорила еще что-то, но Семен ее не понял. Вернее, не все понял, так как говорила она скороговоркой, полушепотом.
Джумаклыч пришел, нарушив сон Платонова, поздно ночью. В руках у него была японская пятизарядная винтовка, на поясе – кривой клинок.
Семена бросило в жар – он не на шутку испугался. Ему стало не по себе от того, что вот так глупо оборвется его жизнь. А ведь мог Платонов найти удобный случай и убежать отсюда. Мог, даже подумывал об этом, но промешкал.
Джумаклыч протянул ему узелок, а фуражку его и сапоги завязал в какие-то лохмотья и сунул под мышку.
– Одевайся…
Семен обнаружил в узелке… женское платье. И он понял все. Понял, что слишком плохо подумал об этих добрых, приветливых людях.
За порогом их ждала мать Джумаклыча.
– Живым дойди до родного дома, – сказала она.
– Спасибо, – ответил Платонов.
Они молча шагали по безлюдной дороге. На одном из барханов мальчик разжигал костер. Вскоре Платонов увидел, что это его старый знакомый. И понял, что селение охраняется, что со всех сторон выставлены сторожевые посты. Понял он еще и то, что сегодня на посту Джумаклыч с сыном, – а это самая благоприятная возможность для Семена уйти незамеченным.
– Вот что, – сказал Джумаклыч сыну, – давай сюда коня. А огонь потуши. В случае чего, если спросят, скажи, что отвязался конь, и отец его пошел искать.
– Хорошо, – сказал мальчуган и торопливо бросился вниз по склону бархана.
Джумаклыч и Семен сели вдвоем на коня. Ехали они молча, размышляя каждый о своем. У Платонова радостно билось сердце, скоро, через день-другой он доберется к своим, попадет домой…
Восток уже вовсе алел, вот-вот должно было взойти солнце, когда Джумаклыч остановил коня.
– Дальше ты пойдешь один, – сказал он. – Держись все время востока, и ты очень скоро выйдешь к аулу. Там большевики.
Джумаклыч достал из хурджуна кувшин с водой, кусок чурека и подал Платонову.
– На. Пригодится, – буркнул он и развернул коня.
– Джумаклыч, – сказал Семен. – Спасибо! Спасибо тебе за все… Ты мне как брат…
– Иди. Иди к своим. Ты меня не видел, я – тебя. Таков закон пустыни! Ты враг, но ты был моим гостем… – сказал Джумаклыч и, развернувшись, пришпорил коня.
* * *
…Поступок Семена Платонова возмутил его боевых товарищей.
