Затерянный книжный - Иви Вудс
Я не знала.
– Долг. Честь. У тех, кого ты так жаждешь защищать, не наблюдалось ни того ни другого. Они были отъявленными трусами.
– Если ты в самом деле веришь в честь, то знаешь в глубине души, хоть вряд ли она у тебя имеется, – но, по крайней мере, в глубинах твоей совести, – что поступил ужасно. Семьи этих людей слишком долго несли клеймо позора, и за что? Пусть эти люди ощутили страх перед лицом грозного врага, но разве это преступление карается смертью? Ты мог помиловать их, и большинство командиров поступили бы так. Но не ты! Почему нужно уничтожать любого, кто не соответствует твоим высоким стандартам? Почему нужно унижать и мучить…
– Довольно!
Он отошел и налил себе выпить из хрустального графина. Я пыталась прийти в себя, но ноги у меня дрожали, а еще мне тоже хотелось глотнуть алкоголя.
– Всегда дело в тебе, в твоих страданиях. Ты никогда ни о ком, кроме себя, не думала.
Я не потрудилась даже отвечать на это. Бессмысленно.
– Попробуй представить на секунду, какие страдания перенес из-за этого я? – Он указал на обожженную часть тела, а потом достал из кармана пузырьки с лекарствами и бросил на стол. – Они почти не помогают… Я исполнял свой долг, рисковал своей жизнью и что получил взамен?
– Тебя наградили медалями, так ведь?
– Ха! Медали! Я хотел уважения, хотел иметь будущее, обзавестись семьей. Но ни одна женщина не подошла бы ко мне, к тому же я не мог бы дать ей детей. Порченый товар! Мне пришлось умолять о работе… Ты хоть представляешь, как унизительно это было? То единственное, о чем я просил тебя?
– Выйти замуж за Бингли? – спросила я.
– И вот ты здесь, выставляешь напоказ передо мной свою свободу. Свободу, которая оплачена моими страданиями!
– Линдон, если б только ты сказал об этом раньше, я могла бы помочь.
– Что ты могла сделать? Ты годилась только для одного и даже в этом отказалась повиноваться мне.
– Повиноваться? – Я чуть не рассмеялась при этой мысли. Какое он имел право? Он всегда вел себя так, словно имеет власть надо мной, и, надо полагать, наша разница в возрасте усугубляла это и делала его поведение нормой. Но не теперь.
– Ты говоришь так, будто я должна тебе что-то. Так вот, поверь, братец, я ничем тебе не обязана.
– Ты обязана мне всем! Если бы не я, ты была бы мертва!
– О чем, черт возьми, ты говоришь?
– Твоя мать, эта французская шлюха, не собиралась оставлять тебя. Я даже теперь не знаю наверняка, моя ли ты!
Я как будто вклинилась в чужой разговор. Его слова утратили всякий смысл.
– Моя… мать?
Он подошел к буфету, достал из серебряной коробки сигару и прикурил от круглой мраморной зажигалки. Его глаза сузились, он медленно затянулся, а потом выпустил дым.
– Ты должна знать, что теперь они оба мертвы. Матушка и отец. Твои дед и бабушка.
Я покачала головой. Все это звучало… неправильно.
– Я не собираюсь выслушивать этот бред. – Я развернулась, намереваясь уйти.
– Теперь ты уже не так жаждешь узнать правду, а?
Я замерла как вкопанная.
– Разве ты здесь не для того, чтобы внести ясность? Пролить свет на мои прошлые прегрешения? Что ж, тогда тебе следует знать обо всем.
Меня затошнило так сильно, что это ощущение растеклось по венам. Я поняла, что знаю, давно знаю, что он собирается сказать. В глубине души я всегда знала это, но не позволяла себе заглядывать туда.
– И вот завтра, когда эта дешевая газетенка напечатает твою версию событий, ты будешь знать, что предала собственного отца.
Я развернулась всем телом и прямо посмотрела на него.
– Нет. – Я решительно покачала головой. – Это не может быть правдой.
– Это было летом тысяча девятисотого, мы путешествовали по Европе. Моя бабушка – твоя прабабка – оплатила эту поездку. Я был в компании друзей из университета, мы устроили гран-тур, как это принято у молодежи. Мне было двадцать, почти как тебе, когда ты сама сбежала на континент.
Меня взбесило, что он сравнил нас. Я ни в чем не походила на него.
– Мы были во Франции на Ривьере. И она повела себя развязно и доступно, как сама того хотела…
– Заткнись! – Я закрыла уши руками. Все это было слишком. Однако Линдон подошел и силой отнял мои руки, заставив слушать.
– Таков естественный порядок вещей, Опалин. Молодым людям свойственно разбрасываться, а такие девушки, как она, не упускают возможность, когда видят ее. Перед отъездом она заявилась ко мне и сказала, что беременна, что не может родить ребенка. Я ответил, что от меня она денег не получит, но она знала, как меня зовут, нашла адрес… Год спустя она появилась у наших дверей и оставила тебя на пороге. Нежеланный подарок, только и всего.
Я плакала, но он продолжал говорить.
– Я предложил отдать тебя в сиротский приют, но отец, этот слюнтяй, настоял на том, чтоб ты осталась в семье. Я не хотел иметь с этой историей ничего общего, я делал карьеру в армии. Они воспитали тебя как дочь, и с тех пор ты неизменно была для меня занозой в заднице.
Я перестала биться в его руках, и Линдон наконец отпустил меня. Потом вернулся к буфету и налил из графина бренди в два больших бокала. Протянул один мне, и я в несколько глотков осушила его.
– Папа… не был мне настоящим отцом?
Какое-то время мы молчали. Слова оседали вокруг нас, будто пыль.
– Как ее звали?
– Кого?
– Ту женщину. Мою… мать.
– С чего мне помнить, черт подери? Это было больше сорока лет назад… Селин или что-то в этом роде. Или, может, Шанталь?
Я запустила в него бокалом, и тот, ударившись о сервант, разбился вдребезги.
– Ты отвратителен, правда. Ты не испытываешь чувств ни к одной душе, любишь только себя самого. Ты запер меня в том… месте на столько лет. Доктор Линч… он знал, что ты мой отец, да? Боже, теперь все наконец понятно!
– Я оказал тебе услугу. Я видел, что ты идешь тем же путем, что и твоя глупая мамаша, – беременная и без кольца на пальце. Я избавился от этого ребенка ради тебя – и что взамен? Как ты меня отблагодарила?
От злости и ошеломления мне потребовалось несколько мгновений, прежде чем я осознала смысл его слов.
– Откуда ты знал, что я потеряю ребенка?
– Что?
– Ребенок. Она родилась мертвой, а ты сказал, что избавился от нее… но ты не мог знать, что так произойдет.
Он налил себе еще выпить.
– Линдон, что ты наделал?..
– Надо было сунуть ее в мешок и утопить, как котенка. Жалкое отродье.
Ярость, закипавшая во мне, была так велика, что я почти ослепла. Я впилась ногтями в ладони. Я мечтала убить его.
– О чем, во
